Кэтрин Ласки - Легенды ночных стражей: Путешествие Страница 23

— Я и сам не до конца понимаю, — вздохнул Копуша. — Вроде это так просто, да? То есть существует много признаков, которые отличают нас от остальных птиц, но ты же не скажешь, что обладать этими отличиями и значит быть совой? Разве нас делает совами способность поворачивать голову за спину, бесшумно летать и видеть в темноте?

— Слушай, Копуша, а зачем ты все это спрашиваешь? На эти вопросы все равно нет ответов.

— Может быть, именно поэтому я их и задаю… У меня дух захватывает, когда я об этом думаю. Это означает, что на вопрос: «Почему мы совы?» — существуют какие-то совершенно неожиданные ответы. Понимаешь, мне что-то подсказывает, что я гораздо больше, чем просто сильные лапы и слабые крылья. И ты тоже, Сорен — на самом деле ты нечто большее, чем твой белоснежный лицевой диск, чуткие уши и пронзительные черные глаза.

Что и говорить, Копуша был странным совенком! Сорен выглянул из дупла наружу, где нежное утро уже начало сменяться ослепительным блеском полдня. Интересно, правду ли сказал Копуша про неожиданные разгадки совиной сущности? И если это так, то что это означает для него, Сорена?

Совенок посмотрел на своих мирно спящих друзей: огромного Сумрака, жемчужно-серого в лучах утреннего света; Гильфи, похожую на крошечное пыльное пятнышко размером не больше когтя Сумрака, и на Копушу с его голыми голенастыми лапами, странно длинными и жилистыми, коротким хвостом и смешной плоской головой.

Потом Сорен вспомнил, как, мечтая о Великом Древе Га'Хуула, они с Гильфи представляли его полной противоположностью ненавистному Сант-Эголиусу. А оказалось, что это гораздо больше. Может быть, и он тоже когда-нибудь станет больше. Сорен уснул только тогда, когда клювовидное отверстие дупла окрасилось белым светом полдня.

ГЛАВА XVI

Голоса в корнях

— Ш-шшш, — шипел кто-то прямо на ухо Сорену.

— Гильфи, ты спятила? Зачем ты поднялась в такую рань? Сейчас же день белый!

— Нисколечко я не спятила!

Сорен видел, что маленькая Гильфи так и подскакивает от нетерпения.

— Сорен, сейчас в парламентском дупле состоится очень-очень важное собрание!

— И что?

— Сорен, мне кажется, они собираются говорить о полосатой неясыти, и.. — Гильфи сглотнула и крепко зажмурилась, — и…и… — вообще-то Гильфи очень редко испытывала недостаток в словах, — и о «вы еще пожалеете».

Сорен мгновенно проснулся.

— Шутишь!

— Я никогда в жизни не стала бы шутить на эту тему, Сорен, и ты прекрасно это знаешь!

— Но откуда ты это узнала? То есть как ты узнала? Где ты была во время заседания?

Гильфи моргнула и смущенно уставилась на свои крошечные коготки.

— Понимаешь, Сорен… я знаю, что подслушивать нехорошо, но мне просто не спалось… И тут я вспомнила, как повариха советовала при бессоннице приходить к ней на кухню за чашечкой чая из ягод молочника. Вот я и пошла вниз, а вернуться решила другой дорогой. Я свернула в один из нижних коридоров, ты ведь знаешь, какие они узкие и извилистые. В какой-то момент этот коридор пошел вниз, вместо того, чтобы подниматься наверх, в спальни. Там есть одно местечко, где с корой Великого Древа Га'Хуула произошло что-то странное. Она там тонкая-претонкая, и я вдруг услышала голоса. А потом нашла удобное местечко, как раз размером с сычика-эльфа.

— А там нет еще одного местечка, размером с сипуху? — перебил ее Сорен.

— Может, и есть. Там есть одно место для меня, еще лучше первого, но чтобы забраться туда, мне понадобится какая-нибудь опора.

— Всегда к твоим услугам, Гильфи, — внезапно пробасил Сумрак. — Из нас с тобой получится славная команда! На плечах друга-гиганта малютка-эльф принесет новость для всех остальных!

— Сумрак, при чем тут ты? — возмутился Сорен.

— Почему бы и нет? Чем не разумное предложение?

— Ладно, может быть, я не такой гигант, как ты, зато слух у меня гораздо лучше. Значит, я тоже иду, — отрезал Сорен.

— И я, — вскочил на лапы полусонный Копуша.

— Да ты хоть знаешь, о чем речь? — повернулась к нему Гильфи.

— Нет, но мы же одна стая, верно? Значит, никто не должен остаться в стороне. А в чем дело, расскажете мне по дороге.

Стая из четырех совят тихо-тихо выбралась из своих гнезд и отправилась в путь под предводительством Гильфи. Они вылетели из отверстия в дупле, пролетели четверть пути вниз, а потом снова впорхнули в обнаруженный Гильфи лаз, за которым тянулся коридор.

Ход петлял, кружил, изгибался и извивался по огромному стволу, так что совята обошли кругом парламентский зал и очутились прямо под ним, в корневой системе дерева. Приглядевшись, Сорен понял, что Гильфи ошиблась. То, что она приняла за истончившуюся кору, на самом деле было корнями, которые отлично переносили звуки.

Гильфи вспорхнула на плечи Сумраку, а Сорен с Копушей прижались ухом к корням.

— Итак, Бубо, вы не обнаружили никаких следов нашего друга — полосатой неясыти? Полагаете, наш доблестный союзник погиб где-то в районе Клювов?

Четверо совят дружно моргнули и задержали дыхание. Сомнений не было, речь шла о той самой неясыти! Сорен еще крепче прижался ухом к корням.

— Мы не знаем точно, погиб ли он, Борон. Но я допускаю такую возможность. Хотя его могли захватить в плен.

— Патрули Сант-Эголиуса или… — четверо совят обратились в слух, но не разобрали слов Борона. Им показалось, что в разговоре возникла какая-то заминка, словно пропущенное ими слово было слишком ужасно, чтобы произносить его вслух. Так или иначе, они ничего не расслышали.

Холодок пробежал по перьям Сорена.

— Так или иначе, дело худо, — раздался скрипучий голос Эзилриба.

— Мы потеряли своего лучшего наблюдателя, великолепного кузнеца и одного из достойнейших представителей сов-одиночек, — снова заговорил Бубо.

— Что такое наблюдатель? — прошептал Копуша.

Сорен только плечами пожал. Он впервые слышал это слово. Зато слово «одиночка» показалось ему знакомым, хотя он и не помнил, что оно означает.

— В отсутствие верного лазутчика, — вмешался Борон, — нам будет очень трудно получать информацию относительно их активности в Клювах.

— Его кузница стояла в очень важном стратегическом месте. «Так я и думал!» — ахнул про себя Сорен.

Закопченная пещера с покрытыми сажей стенами была не только прибежищем духа неясыти, как выразился Копуша, но служила ему рабочим местом! Погибший был кузнецом, как Бубо. А еще он был наблюдателем. Четверо совят догадались, что этим словом парламентарии называли сову, которая умеет зорко смотреть, чутко слушать и добывать нужные сведения.

— У этой неясыти уши были, что у твоей сипухи, — прогудел Бубо.

— От него мы получали больше сведений, чем от остальных трех наблюдателей, вместе взятых, — подтвердил Борон. — Кроме того, как ты совершенно правильно заметил, его кузница была расположена почти на стыке границ Амбалы, Клювов, Кунира и Тито. Идеальное место… Ну да что тут говорить! Давайте обсудим свои безотлагательные действия. Ни в коем случае нельзя упустить это ключевое место! Разумеется, нам нужно воспитать нового наблюдателя, но пока я хочу послать туда небольшой разведывательный отряд. Совсем небольшой, чтобы не привлекать лишнего внимания. Думаю, не стоит говорить, насколько это опасное дело, тем более при отсутствии всякой информации о том, что там творится. Отряду придется провести немало времени на земле, а вы отлично знаете, сколько там рысей.

— Я готов! — проскрипел старческий голос.

Сорен изумленно захлопал глазами. Он никак не ожидал, что первой вызовется старая скучная наставница гахуулогии.

— И я тоже, — откликнулся Бубо.

— И я, — поддержал его незнакомый Сорену голос.

— Думаю, этого достаточно, — совсем тихо сказал Борон. — Бубо, ты уверен, что хочешь лететь?

— Разумеется. Погибший был кузнецом, и этим все сказано.

— Да, я понимаю, но ведь ты наш единственный кузнец. Если мы потеряем тебя… что будет со всеми нами?

— Я не собираюсь теряться, Ваше Величество. На ужин к рыси я не тороплюсь, и в плен тоже не дамся. А в разведке без меня не обойтись. Уж я-то сразу разберусь, что произошло в этой пещере. Тут нужен глаз и клюв кузнеца, уж поверьте мне на слово! Он не мог просто растаять в воздухе, и что-то подсказывает мне, что живым он не дался бы ни патрульным из Сант-Эголиуса, ни тем, другим. Но я должен взглянуть на место происшествия.

«Тем другим? Все страшнее и страшнее, — беспомощно подумал Сорен. — О ком они говорят? Кто те, о ком перед смертью предупреждала полосатая неясыть?»

— Что ж, — подытожил Борон, — так тому и быть. А теперь настало время отдать почести нашему брату, полосатой неясыти. У него не было имени, и он по своей воле отказался поселиться с нами на острове посреди моря. Отеческим объятиям древних ветвей Великого Древа он предпочел одинокий путь рыцарского служения добру. Давайте же поднимем кубок молочникового меда и молча помянем эту храбрую и благородную сову, которая берегла мири спокойствие в дуплах и гнездах Тито, Амбалы и Кунира. Незаменимый наблюдатель, великолепный кузнец, отважный борец против сил зла, благословенная Глауксом неясыть! Слава тебе!