Уильям Николсон - Песнь Огня Страница 23

– Печальный день. Но мы вынуждены пойти на это ради малышей. Зима суровая. Печальный день…

Креот сухо сказал госпоже Холиш:

– Что ж, мадам, надеюсь, вы понимаете, что делаете. Госпожа Холиш обняла Мампо и заплакала:

– Мампик ты мой! Мампочка!

– Это ненадолго, тетушка. Не плачь.

Мелец Топлиш пожал всем руки со словами:

– Ради детей.

Наконец все распрощались.

– Когда наступит весна, – сказал Анно, – идите на север, через реку, через горы. Мы будем вас ждать.

Печаль в его глазах говорила совсем о другом.

Маленькая компания двинулась в путь: Бомен и Мампо, как и раньше, впереди, за ними Кестрель, Сирей, Ланки и Пинто. В середине колонны Редок Зем вел лошадей, впряженных в повозку. Рядом с повозкой шли Анно и Аира, а за ними – три коровы, Смуглянка, Топотунья и Засоня. Замыкали строй Креот и коротышка Скуч.

Путешественники молча шли по зеленым джунглям, вдоль шипящего потока воды. Им было грустно оставлять друзей и страшно возвращаться в холода, поджидавшие снаружи. А Бомена мучили вопросы, на которые он никак не мог найти ответа.

Откуда в душе Канобиуса этот ужас? Что имели в виду свиньи, когда сказали, что люди в могилах умерли от счастья? Ведь в могилах нет людей. Это памятник капитана мертвым товарищам. Капитан на самом деле не капитан, а кок. Он приготовил пир, но не тем, кто уходит, а тем, кто остается. Госпожа Холиш будет есть белые трюфеля. В долине должны жить толстые. Когда мужчины живут с женщинами, получаются дети. Рты выходят из ртов…

Казалось, эти вопросы и обрывки разговоров просто надо правильно сложить, как головоломку, и все сразу станет ясно.

Роскошная зелень уступала место более морозостойким деревьям, воздух становился прохладнее. Мантхи как раз проходили мимо того места, где Дымок погнался за птицей и привел Бомена к могилам.

Пять. Восемь. Тринадцать.

Двадцать шесть могил. Сколько людей было на «Стелле Мари»? Двадцать три человека, как сказал капитан. Откуда взялись еще три холмика?

– Стойте!

Маленькая колонна замерла.

– Что-то не так. Мампо, пошли со мной.

– В чем дело, Бо? – спросил отец.

– Сейчас кое-что проверю и скажу.

Бомен провел Мампо через лес к кладбищу. Ухоженные могилы выглядели точно так же, как тогда, в первый раз.

– Капитан сказал, что там ничего нет, – обратился Бомен к Мампо. – Давай проверим.

Они выбрали холмик, на вид насыпанный позже других, и голыми руками стали разгребать землю. Во влажном, теплом климате долины мягкая почва слипалась в комья и легко отваливалась. Довольно долго ничего, кроме земли, не было. Вдруг пальцы Бомена и Мампо наткнулись на что-то. Они осторожно смели последний слой и увидели кусок ткани. Друзья начали убирать землю вдоль этого куска, пока не нащупали более твердый и гребнистый комок земли. Не земли – кожи с костями. Это была полуразложившаяся, покрытая земляной коркой мертвая рука.

С почтением и легкой дрожью Бомен и Мампо засыпали потревоженную могилу и встали. Мампо вопросительно посмотрел на друга:

– Почему капитан говорил, что в могилах никого нет?

Бомен вспоминал чувство, которое он обнаружил глубоко внутри Канобиуса. Ужас, отчаяние?

Я обречен.

Рты выходят из ртов. Остров невозможно покинуть. Люди умирают от счастья. Госпожа Холиш будет есть белые трюфеля. Счастливый сон, сказал кот. Хочу, чтобы он никогда не кончался…

– Скорей! – закричал Бомен. – Возвращаемся! Времени на объяснения не было.

– Он хочет убить их всех! Мы должны его остановить!

Бомен и Мампо бросились назад. Остальные развернули повозку и поспешили за ними.

Двадцать человек выстроились в очередь за порцией Канобиусова блюда. Дымящееся варево источало аромат, от которого текли слюнки. Сияющий капитан Канобиус поднял черпак над первым горшком.

– Готов поклясться, вы поймете, что в жизни не едали ничего прекраснее!

Не успел капитан погрузить черпак, как раздался треск веток и топот бегущих ног. Мантхи удивленно обернулись и увидели Бомена с Мампо.

– Не ешьте! – закричал запыхавшийся Бомен. – Тут яд! Он хочет всех отравить! Как других! Вспомните могилы!

На лицах было написано одинаковое недоумение. Вопросительные взгляды повернулись к Канобиусу. Капитан выглядел не менее ошарашенным, чем остальные.

– Отравить вас? – спросил он. – Что за бред! Ума не приложу, о чем он.

– Тогда ешь сам!

Бомен уже отдышался. Он вспрыгнул на палубу «Стеллы Мари», забрал черпак у Канобиуса и поднес к его рту.

– Ешь!

Канобиус взял в руки черпак, спокойно посмотрел на варево и снова на Бомена.

– Съем, – произнес капитан. – С превеликим удовольствием.

Канобиус сел прямо на палубу, наклонил черпак над губами, набрал в рот тушеной пальмовой сердцевины и проглотил. Бомен ошарашенно наблюдал за ним.

– Я ошибся? Я-то думал, вы нашли ядовитое растение, которое усыпляет людей навсегда! Я думал, вы приготовили госпоже Холиш особое блюдо, чтобы выжила только она.

– Чепуха! – воскликнула госпожа Холиш. – Зачем ему это?

– Рты выходят из ртов, – объяснил Бомен. – Слишком много ртов съедят его рай.

– Смотрите! – крикнул Бранко Так. – Он же ест! Разве еда может быть отравлена?

Толстяк зачерпнул еще. И вдруг, жуя и глотая, заплакал. Слезы градом покатились по жирным щекам. Еще один черпак. Мантхи засомневались:

– Неужели правда?

Те, кто стоял ближе к горшку, отошли от греха подальше.

– Если это правда, – рассердился Бранко Так, – поделом ему!

В ответ всхлипывающий Канобиус съел еще.

– Он умрет, – сказал Бомен.

Оцепеневшие от ужаса мантхи молча стояли и смотрели на капитана. И только добрая госпожа Холиш вскричала:

– Бедняга! Ему надо помочь!

Тронутый ее участием, толстяк немного успокоился.

– Дорогая мадам, – ответил он, – считайте это милосердием. Я так долго жил в страхе!

Лицо Канобиуса сморщилось в странной ухмылке. Он громко хихикнул. Гримаса радости на мокрых от слез щеках испугала мантхов гораздо больше, чем немая печаль пару минут назад.

– Капитан! – воскликнула госпожа Холиш. – Как вы могли?!

– Они все равно бы умерли, уважаемая. – Канобиус разразился громким смехом. – Что такое жизнь, как не долгая предсмертная агония? – Капитан хохотал, качаясь из стороны в сторону. – А я их спасаю! Мои жертвы умирают счастливыми!

– Они умирают от счастья, – сказал Бомен.

– Да! Мальчик совершенно прав! От счастья! – Канобиус плакал и смеялся.

– Это такая отрава, – объяснил Бомен мантхам. – Человек делается таким счастливым, что умирает.

– Да! Умный мальчик! Посмотрите – я обречен, но счастлив! Дайте мне целую миску! Лучшее блюдо в моей жизни! Всего пара особенных листочков – вот главная приправа. Кто счастливей меня?.. Ешь сам, да? С превеликим удовольствием!

Канобиус покатился от смеха.

– Я просто хотел немножечко счастья. – Он протянул руку к госпоже Холиш. – Вы, милая дама, сделали бы меня счастливым. Толстый – значит счастливый! Ура!

Огромное тело вздрогнуло, словно от удара. Потом капитан успокоился и снова захохотал.

– Кто счастливей меня-а-а-а? – пропел он. – Кто счастливей, чем я? Счастливей меня не найдете, друзья-а-а-а, траля-ля… тра-ля-ля… ля…

Постепенно голос Канобиуса утих. Глаза закрылись. Улыбка растянулась от уха до уха. Толстяк в последний раз облегченно вздохнул и погрузился в крепкий сон.

Через час он перестал дышать.

Поднять Канобиуса оказалось под силу лишь девятерым мужчинам. Тело положили на палубу, прикрыли парусами и придавили их камнями. Больше мантхи ничего не могли для него сделать.

Когда заметно похолодало и в воздухе показались первые снежинки, путники остановились и надели теплые вещи. Благодатная долина осталась позади. После смерти Канобиуса оставаться не захотел никто. Изобилие, которое казалось таким заманчивым, теперь страшило: напуганным людям казалось, что отравлены фрукты, кипящая вода, сам воздух долины. В дорогу вышли все как один. О великом расколе не вспоминали: те, кто хотел остаться, стыдились, а те, кто решил уйти, радовались, что снова вместе.

Повозку доверху загрузили дровами и едой. Бек Клин и Лоло Мимилит тянули за собой сколоченные на скорую руку сани, тоже с запасами. Еды, питья и дров должно было хватить на несколько дней – как раз, чтобы без лишних задержек добраться до реки.

Там, где долина переходила в заснеженную землю, мантхи остановились и занялись повозкой. Колеса закрепили намертво, снизу деревянными крючьями прицепили полозья, прибив гвоздями для верности. Теперь повозка не увязала в снегу, и лошадям стало гораздо легче.

Постепенно туман рассеялся, но сквозь метель по-прежнему не было видно дороги.

– Все хорошо? – спросил Анно Хаз жену.

– Вполне, – ответила она.

– Чувствуешь?

– Чувствую, Аннок.

Лицо Аиры согревало тепло далекой родины. С каждым шагом родина становилась ближе.