Александр Волков - Страшные немецкие сказки Страница 23

В русском народном стихотворении говорится: «Стоит-то церковь из пирогов состроена, лепешками вымощена, оладьями вывершена, блинами покрыта». Такова и избушка Яги. Вероятно, Ягу вселили в нее по аналогии с ведьмой. Та живет в пряничном домике неслучайно: слово Schlaraffe на верхненемецком языке обозначает маску или уродливое лицо, ведьму или старую уродливую бабу. Этой связью мы наверняка обязаны «жрецам», осудившим Шлараффию. В поэме начала XVI в. туда попадают те, «кто презирает Бога и христианский мир, кто бесчестен и порочен, кто без боязни и усилий служит туловищу» [230].

Были в этих странах и молочные реки с кисельными берегами, и всяческие твари, приглашающие гостей откушать их по примеру сказочных печи с пирожками, яблони с яблоками, коровы с молоком и т. д. Правда, в отличие от домика, эти образы встречаются уже в античных мифах и в Библии. Молочное море выдумывает Лукиан, винные потоки описывает Телеклид, Страбон находит в Индии «источники частично с водой, частично с молоком, другие снова с медом, следующие с вином, четвертые с маслом» [231].

Что же получается? Ведьма ощупывает палец, так как ведьмы интересуются пальцами. Ведьма хочет съесть детей, так как ведьмы их едят. Ведьму сжигают, так как ведьм положено сжигать. Даже в пряничном домике ведьма живет оттого, что она — ведьма. Следовательно, красноглазая ведьма — это… ведьма. Неожиданный вывод, не правда ли? Но он не окончателен. Ведьма не просто ведьма, она — мертвая ведьма, обитатель мира мертвых. Ее нужно устранить не столько как ведьму, сколько как мертвеца, чтобы она не беспокоила живых (здесь я согласен с Петрухиным).

Остается выяснить, зачем дети сами идут к ведьме. Их туда заманили? Они выручают украденных братьев и сестер? Но в нескольких рассмотренных нами сказках они оказываются там случайно, приходят из любопытства или за огнем. Маленькая зацепка у нас имеется. Наши жестокие предки не только убивали и кушали детей, но и оставляли их в лесу, в межевой канаве, между морем и берегом во время отлива, то есть как бы на границе между мирами. Так избавлялись от незаконнорожденных, умерших до крещения, больных или просто лишних детей [232]. Эти дети подпадали под власть мертвых, в них вселялись бесы (например, в исландских утбурдов), они поступали в услужение к колдуну или ведьме и выполняли их приказы [233]. Не схожим ли путем шли Гензель и Гретель, Василиса, другие мальчики и девочки? Героиня нижеследующей сказки добровольно идет за веретеном в гости к весьма необычному персонажу.

Зубастая госпожа

Сквозь зубы что-то напевала,

Клыками острыми звеня.

Я неоднократно упоминал о типе АТ 480. Хотя в относящейся к нему сказке братьев Гримм «Госпожа Холле» («Госпожа Метелица») на первый взгляд ужасов нет, мы обязаны исследовать ее персонаж. Фон Франц права: без «светлого» начала (Холле) нельзя понять «темное» (красноглазую ведьму). Светлое светлым, но меня в детстве, как и героиню сказки, немного пугали «длинные зубы» встретившей ее старухи, пусть и сочетающиеся с «добрым сердцем» (на испуг девушки обратил особое внимание Потебня). Уже потом я узнал, что зубастость ничего хорошего не сулит.

В колодце, куда прыгает за веретеном обижаемая мачехой падчерица, могут проживать весьма злобные твари. В другой гриммовской сказке брат и сестра, упав туда, попадают к мерзкой русалке и спасаются от нее бегством с препятствиями. Падчерица же приходит в чувство на цветущей лужайке, где вынимает из печи готовый хлеб и трясет яблоню со зрелыми яблоками. Госпожа Холле, назвав себя, приглашает девушку поработать, как Яга — Василису. Девушка взбивает хозяйскую перину, благодаря чему на всем белом свете идет снег. В конце концов, она уходит от Холле, затосковав по дому, и в воротах, ведущих на землю, на нее проливается золотой дождь, облепляя золотом всю одежду. Позавидовав счастью девушки, ее злая и некрасивая сводная сестра идет тем же путем, отказывая нуждающимся в помощи. Ее обращение с периной оставляет желать лучшего, и на выходе из ворот на ленивицу опрокидывается котел со смолой. Холле захлопывает за ней ворота.

Вам не бросилась в глаза одна несообразность? Для чего там очутились печь и яблоня? Неужели для того, чтобы лишний раз подчеркнуть трудолюбие первой девушки и нерадивость второй? Но закон сказки гласит: тот, кому ты оказал помощь, должен оказать ее тебе. А в каком случае может понадобиться помощь? Если тебя преследует враг. Значит, от «доброй» госпожи Холле такого вполне можно ожидать.

Братья не стали ломать голову над германизацией избитого сюжета. Ведь у них был под рукой конкретный персонаж национальной мифологии — богиня Холле (Хольда). В качестве источника Якоб сослался на французские сказочки о водных феях, якобы зависящие от немецких мифов о богине, обитающей в озерах и колодцах. Такая фея была в ранней гриммовской версии — прекрасная госпожа колодца, которая обласкала героиню, одела ее в драгоценное платье и наделила способностью сыпать из волос цветы. Потом братья отказались от салонной приторности и вставили в сказку Холле. Но исторические корни образа самой богини ими раскрыты не были [234].

Тип 480 — один из самых популярных. Андреев назвал его «Мачеха и падчерица» [235] и великодушно разделил на шесть частей с участием различных персонажей: ведьма, Морозко, медведь, леший, черт, кобылья голова, Баба Яга и т. д. А Пропп скупой рукой свел все части воедино. И оба исследователя не ошиблись! За исключением тех сказок, которых мы коснулись выше, гигантская масса остальных на редкость однообразна. После типа 327 мы найдем здесь крайне мало новых мотивов. Отличаются же эти сказки в первую очередь персонажами, с которыми сталкиваются добрая и злая девушки.

В немецкоязычной версии из Трансильвании мы впервые обнаружим запретную комнату, в которую не велит заглядывать ведьма. Именно в этой комнате на падчерицу проливается золотой дождь. Ведьма, естественно, преследует девушек, так что здесь помощники (печь, собака и яблоня) оказываются на своих местах [236]. Запретная комната есть также в версии из Ганновера: девушка похищает найденное там золото [237]. В версии из Швалъма (Гессен) домик ведьмы сделан из блинов, хотя действие происходит в колодце, куда упала прялка. В версии из Падерборна ведьма пускает вслед за девушкой черную собаку. В другой версии из Гессена девушка попадает в дом никсы (русалки) с отвратительными волосами, аккуратно их расчесывает и получает подарки. В версии из Силезии вновь фигурирует волк, которому девушка выбирает вшей.

В версии из Тюрингии, которую пересказал Бехштайн, героиня приходит к дикому человеку, и тот предлагает ей выбрать между лучшим и худшим вариантами: лечь спать в мягкой кровати или вместе с кошками и собаками, завтракать за столом или со зверьми, получить золото или смолу. Каждый раз девушка выбирает худший вариант, но удостаивается лучшего. Ее жадная сестра поступает наоборот и наказывается [238]. В версии из Люцерна (Швейцария) вместо дикого человека — дети, живущие во дворце, куда падчерица попадает через мышиную нору [239]. В версии из Каринтии (Австрия) в доме незнакомой женщины девушка готова питаться крошками, спать в навозной яме, ездить верхом на палке, но хозяйка кормит ее молоком и хлебом, укладывает спать на перине, дарит белого коня.

Наиболее богата деталями версия из Нижней Австрии. Старуха, у которой служит падчерица, не велит трогать горшки и стирать пыль с двух сундуков — старого и нового. За работу девушка получает мало еды, но делится ею с живущими в доме собакой и кошкой. Старуха отлучается на год. В первую же ночь невидимка колотит в дверь дома и кричит. Кошка с собакой жестами советуют не открывать дверь. В час ночи шум прекращается. Стук и крики слышны каждую ночь в течение года. Этот эпизод связан с испытанием страхом (в слово «испытание» я вкладываю психологический, а не ритуальный смысл), которое родственно испытанию сном. О них предстоит отдельный разговор.

В искаженном виде они угодили в ангольскую сказку о плаксивой Муйонго.

Вернувшаяся старуха приходит в восторг от порядка в доме. В награду она предлагает служанке выбрать старый или новый сундук. Девушка выбирает старый, наполненный мусором и пылью, а перед уходом открывает горшки. Оттуда вылетают плененные старухой души, они благодарят свою спасительницу и разлетаются. Девушка убегает, прихватив собаку и кошку, старуха не может их нагнать. Дома в сундуке обретаются драгоценности, собака превращается в принца, а кошка — в его сестру. Родная дочь мачехи не подвергается испытанию страхом, не освобождает души (ведь их уже нет), но вместе с новым сундуком забирает у старухи вторую пару животных. Дома из сундука вылезают горные духи, а собака и кошка оборачиваются демонами, которые хватают мать и дочь и бросают их в огонь [240].