Ричард Адамс - Великое путешествие кроликов Страница 24

— Она, наверное, ранена, — сказал Лохмач.

— Не могу понять, где рана. Надо обойти ее с тыла, — сказал Серебристый.

— Берегись, — предупредил его Лохмач. — Она может достать тебя клювом.

Обходя яму, Серебристый слишком близко подошел к птице, и ему едва удалось вовремя отпрыгнуть, чтобы избежать сильного удара.

— Она чуть не перешибла тебе лапу, — сказал Лохмач.

Догадываясь, что птица не может выбраться из ямы, кролики уселись на краю, разглядывая ее, а она разразилась отчаянными хриплыми криками: «Йарк! Йарк! Йарк!»

Озадаченные Лохмач и Серебристый повернулись и пустились наутек. Невдалеке от нор они остановились, чтобы перевести дух и с достойным видом приблизиться к колонии.

Однако Орех, вышедший им навстречу, сразу же обратил внимание на то, что у них расширены зрачки и дрожат ноздри.

— Уж не встретили ли вы элилей? — спросил Орех.

— Будь я проклят, если сумею в этом разобраться! Там сидит большая птица! В жизни таких не видал! — сказал Лохмач.

— Вроде фазана?

— Нет, меньше ростом, — признался Лохмач. — Но крупнее голубя и гораздо свирепее.

— И она так громко кричит?

— Да, и я очень перепугался. Почему-то она не может двинуться с места.

— Значит, она умирает?

— Непохоже.

— Пойду-ка и я взглянуть на нее, — сказал Орех.

— Она очень свирепа! Ради всего святого, будь осторожен!

Вскоре все три кролика уселись поодаль от птицы, вне пределов досягаемости ее клюва.

Орех заговорил с птицей на смешанном наречии полей и лесов:

— Ты ранен? Ты не можешь летать?

Ответом ему было прерывистое бормотание на каком-то, как им показалось, иноземном языке. Наконец наши кролики сумели разобрать несколько знакомых слов:

— Вы прийти убить! Йарк! Йарк! Убить! Йарк! Думай, я — конец! Я — еще не конец! Я вас крепко ранить! Йарк!

Птица так быстро вертела головой, что голова ее моталась из стороны в сторону. Внезапно она вонзила свой клюв в землю.

— Мне кажется, она умирает с голоду, — сказал Орех. — Надо бы накормить ее. Лохмач, иди собери немного червей!

— Чего, чего?

— Собери червей!

— Это мне-то собирать червей?

— Разве вас в Аусле этому не учили?

Несколько оскорбленный таким предложением, Лохмач в конце концов присоединился к Ореху, и они вместе стали ковырять сухую землю. За последнее время дождей было мало, а черви редко встречаются на холмах даже в дождливую погоду.

— А если нам притащить ей жуков, мокриц или еще чего-нибудь в этом роде? — предложил Лохмач.

Собрав несколько гнилых сучков, кролики принесли их к яме.

— Вот. Насекомые! — сказал Орех, с опаской протянув птице сучок.

Птица в одну минуту расщепила ветку и проглотила всех притаившихся в ней жучков. Вскоре в яме образовалась кучка мусора, а кролики тащили и тащили сюда все, из чего можно было извлечь пищу. Лохмач нашел кучку лошадиного навоза, преодолевая отвращение, собрал червей и принес их по одному к яме. Орех похвалил его, но Лохмач только пробормотал:

— Смотри, не смей говорить о моих успехах на этом поприще сорокам, а то они об этом повсюду раззвонят!

Вскоре кролики выбились из сил, а птица, поев, посмотрела на Ореха и сказала:

— Кончал есть. Зачем ты это делал?

— Ты ранен? — спросил Орех.

Птица подозрительно взглянула на него:

— Нет, не ранен! Много еще сил для боя! Пока — остаться здесь!

— Плохое это место, — сказал Орех. — Остаться здесь — конец! Придет хомба, придет ястреб!

— Всех к черту! Убью!

— В самом деле, она будет здорово драться! Готов биться об заклад! — сказал Лохмач, восхищенно глядя на двухвершковый клюв птицы и ее толстую шею.

— Погибнешь, если останешься здесь! — заметил Орех. — Но мы, может быть, сумеем тебе помочь.

— Не болтай!

— Идем, — сказал Орех приятелям. — Пусть сама отбивается от элилей.

К вечеру Орех снова направился к яме в лесу. Птица сидела на месте, но, казалось, устала и порядком ослабела.

— Ну как? Сражалась ли ты с ястребом? — спросил Орех.

— Не бороться, не сражаться! Наблюдать, наблюдать надо! Плохо!

— Ты голодная?

Птица не отвечала.

— Знай, кролики не едят птиц! Мы тебе поможем!

— Зачем?

— Это неважно. Мы тебя укроем. В большой яме. Там есть еда!

Птица задумалась.

— Ноги здоровы. Крыло плохо, совсем плохо крыло!

— Идем со мной! Шагай лапами!

— Если ты меня ранить, я тебя ранить к чертям!

Орех отвернулся, но птица снова подала голос:

— Далеко ли ваша яма?

— Яма близко!

— Тогда идти!

Птица с большим трудом поднялась, качаясь на сильных кроваво-красных лапах, и открыла крылья, так что Орех, испуганный их огромным размахом, едва успел отскочить подальше.

Однако через минуту птица с гримасой боли сложила крылья.

— Крыло плохо! Иду!

Их появление в колонии вызвало большое беспокойство, но Орех заставил всех замолчать и грозно сказал Одуванчику и Крушине:

— Не сидите без дела! Птица ранена, и надо дать ей убежище. Желудь и ты, Пятый, очнитесь! Нам понадобится широкая, но неглубокая нора с плоским полом.

— Но ведь мы и так рыли весь день, Орех!

— Я знаю, но я тоже помогу вам копать!

Авторитет Ореха явно подвергался опасности. Удивленные и усталые кролики повиновались ему с угрюмым ворчанием.

Лишь Лохмача пленила смелость и сила неожиданной гостьи, и он с восторгом руководил устройством ее жилья.

Попав в буковый лес, птица почувствовала себя в относительной безопасности и, прыгая на лапах, стала сама добывать себе пропитание.

К утру подозрительное отношение черноголовой чайки (а это была именно она) к кроликам изменилось, инстинктивное желание быть вместе со стаей взяло верх над ее опасениями — и тут Лохмач стал ей верным товарищем. Он и слышать не хотел о том, чтобы она сама добывала себе пищу, и к ни-Фрису кролики нанесли в нору кучу жуков, так что птица едва успевала глотать. Лохмач остался сидеть возле птицы, часами слушая ее рассказы. На вечернем сильфлее он подошел к Ореху и Серебристому.

— Нашей птице сейчас гораздо лучше! Она очень мужественная! Фрис великий! Что у нее за жизнь! Вы сами не знаете, что теряете, не слушая рассказов о ее приключениях!

— А она не сказала, кто ее так изувечил?

— Птица села на двор усадьбы, и тут на нее бросилась кошка. Одно крыло у птицы повреждено, но, по-видимому, и кошке крепко досталось! Подумать только! Птица, а сражается с кошкой! А почему бы и кролику не напасть на кошку? Нет, по-видимому, моя карьера еще только начинается!

— А что это за птица? — перебил разошедшегося Лохмача Орех.

— Мне это не совсем ясно, — ответил Лохмач. — Если я не ошибаюсь, там, откуда она прилетела, их хрейры! Воздух кажется белым от их крыльев, а гнезд там больше, чем листьев в лесу…

— А где это? Мы никогда такого не видели!

— Птица говорит, что это там, где земля кончается, где ее уже больше нет.

— Разумеется, земля где-то кончается. А что там, за концом земли?

— А там вода!

— Река, ты хочешь сказать?

— Нет, там вода, огромная вода! Другого конца воды не видно. Может быть, у нее и нет конца? Признаться, я здесь чего-то не понимаю!

— Может, эта птица врет?

— Нет, этого не может быть! — сказал с уверенностью Лохмач. — Птица рассказывает, что эта вода все время движется и бьется о берег. Вода производит какой-то особый шум, и когда птица не слышит этого шума, она очень по нему скучает. Кстати, это — самец и зовут его Кихар. Так же они называют и шум этой огромной воды.

Заходящее солнце падало на самую вершину холма, от травы ложились длинные тени, а прохладный воздух благоухал тимьяном и цветущим шиповником.

Окинув собравшихся взглядом, Орех заметил, что все они выглядят сильней, здоровее и счастливей, чем в те дни, когда пришли сюда.

Что бы ни случилось в будущем, сейчас время оправдывало все усилия Ореха!

— Если я не ошибаюсь, — начал Орех, — нам живется здесь неплохо! Мы уже больше не кучка хлессилей! И все же меня тревожит один вопрос. Мы должны найти на него ответ, иначе наша колония, несмотря на все наши старания, погибнет!

— Как это? В чем же дело, Орех? — спросил Лохмач.

— Помните ли вы Нильдрохейн? — ответил Орех вопросом на вопрос.

— Она перестала бегать! Нам очень жалко Землянику, но при чем тут она? — спросил Лохмач.

— У нас нет ни одной крольчихи, а раз нет крольчих, значит, нет и крольчат, а без них через несколько лет нашей колонии конец! — заявил Орех.

В ответ кролики промолчали, но Орех понял, что его слова попали в цель.

Солнце нырнуло еще ниже. Наконец Смородина спросил:

— Что ж нам, опять куда-то идти?