Автор Неизвестен - Польские народные сказки Страница 24

Чернокнижник увидел его заплаканного, спрашивает, что приключилось.

— Горюю, что не послушал вас, вернул ей рубашку, — ответил приемыш.

— Ох, сынок, сынок! Что ж ты такую глупость сделал! Больше ты ее не увидишь.

Зарыдал приемыш. Пришла мать и говорит чернокнижнику:

— Муженек мой, смилуйся ты над нашим добрым и единственным сыном. Я же знаю — коли ты захочешь, ты сделаешь так, что он ее еще раз увидит. Сделай это ради меня, не оставь его в великой тоске, потому что от такой тоски и помереть недолго.

Он и отвечает:

— Ладно, посмотрим.

И пошел в чулан. Колдовал там, колдовал — вернулся весь в поту. Говорит с тяжким вздохом:

— Ну, сын мой, если б я тебе сильно добра не желал, ничего бы не вышло. А теперь надейся, но не раньше, чем через год, твое желание сбудется.

Долго тот год для приемыша тянулся. Но вот однажды говорит ему чернокнижник:

— Сын мой, завтра истечет год и кончится время твоей тоски. Снова поскачешь на козле, но не туда, куда прежде, а намного дальше, тоже к морю. Я тебе еще раз говорю: смотри не наглупи, потому что потом во веки веков делу не помочь.

Сын поклялся горячо, что на этот раз никоим образом не поддастся. Ну, пошли они в лес, сел он на козла и полетел еще быстрей, чем в прошлый раз. Стал козел у самого моря, приемыш спрятался за кустом. А три уточки уж и летят. Он обрадовался, а сам смотрит, есть ли среди них та, его. Есть! Ах, что за радость! Встряхнулись они, встали в рубашках возле самой воды. Он проследил, куда она свою рубашку положила. Пошли девицы в воду, а сами говорят о том прошлогоднем случае. Старшие говорят:

— Год назад был у нас несчастливый день. Но уж здесь-то парень тот нас не сыщет.

А самая младшая отвечает:

— Вовсе не был то несчастливый день. И парень был пригожий.

А они ей говорят:

— Никак он тебе приглянулся?

Не ответила младшая. Видно было, что тоска ее томит. Понял приемыш, что он по сердцу ей, обрадовался, не стал больше смотреть, выскочил, схватил рубашку и бегом!

Закричали девицы:

— Ах, подумать только! Он и здесь нас нашел!

А самая младшая бросилась за ним вдогонку, зовет его и говорит:

— Не бойся, я не сделаю, как в прошлом году. Весь год я только и думала, как бы мне повидать тебя еще разочек. Но и ты сраму не делай мне, не веди меня к своим родителям без рубашки, я такого позора не вынесу.

Просит она, просит, а он ей все прошлый год поминает, даже слушать не хочет. Вот подходят они к дому, упала она на колени, просит-умоляет, а он все равно рубашку не отдает. В воротах она как бы сомлела, голос потеряла, и стало ему так жаль ее, что уже на дворе отдал он ей рубашку. И только она ее одела, как встряхнулась и улетела уточкой. Вскрикнул он и упал замертво. Услыхал чернокнижник крик и говорит жене:

— Дело плохо! Остался наш сынок без рубашки.

Выбежали они, видят — лежит он мертвый. Но чернокнижник знал от этого средство, воскресил его. Первое слово его было: «Где ж ты, моя ненаглядная?» Мать говорит:

— Дитя мое, не убивайся. Может, удастся еще делу помочь.

— Ох, теперь уж нет, — говорит чернокнижник. — Теперь все прахом пошло.

Стал приемыш горько плакать и просить, приступилась и жена к чернокнижнику с великой просьбой, напомнила, сколько она слез пролила, сколько настрадалась в слепоте и кто зрение ей вернул.

— Как же можно не помочь ему в беде? Неужто тебе не дознаться, как тут быть? Великих трудов это будет стоить, но не думай об этом. Думай о том, чтобы от вашего единственного дитяти погибель отвратить.

Покачал чернокнижник головой, ничего не ответил, пошел в дом. Мать утешила приемыша: мол, еще не все потеряно. Да строго наказала, чтобы он, если выйдет дело в третий раз, ни на какие уговоры и слезы не поддавался. И велела идти за отцом. Вошел приемыш, пал на колени и стал горячо просить, чтобы еще раз его выручили. И мать следом вошла, тоже стала просить. Пошел опять чернокнижник в чулан. Шум-гром там поднялся, весь свет задрожал. Вышел он совсем без сил, весь растрепанный, и говорит:

— Ох, сынок, сынок! Ну, и задал ты мне задачу! Я тебе помогу, но уже в распоследний раз. Тем уточкам не дозволено больше купаться, кроме как один раз и то через год.

Весь год приемыш тосковал, убивался. Но вот настал урочный день, и говорит чернокнижник приемышу:

— Ну, сынок, помни: это последний раз. Потом тебе уж никто на свете не поможет. Одевайся, и пошли!

Завел он его на то место, где козел стоял. Сел сын на козла, и полетели они совсем в другую сторону. Всю Азию пролетели до самого моря. Слез там приемыш с козла, а козел ему и говорит:

— Знаешь, кто тебя на этот раз доставлял? Я сам, отец твой.

Явился чернокнижник в своем обличье — а козла как не бывало. Вынул он из кармана махонький шарик, с просяное зернышко, и велел приемышу под язык положить. Крепко наказал, чтобы тот его не выплюнул. И пропал. А приемыш спрятался и стал ждать, скоро ли уточки прилетят.

Долго ждать ему пришлось. Извелся он весь. Как увидел, что летят они, от радости чуть ума не лишился. А они опять обернулись девицами, опять о нем заговорили. Самая старшая говорит:

— Знаю-знаю, нашей-то сестричке жаль того, прошлогоднего.

Средняя молвит:

— Его, беднягу, уж и похоронили давно. Сама же говоришь, что, как обернулась ты уточкой да улетела, он тут же замертво упал.

А самая младшая ничего не сказала, только закрыла очи руками и заплакала. Они ей и говорят:

— Ну-ну, дурочка, не плачь. Иначе и быть не могло.

А она им ответила:

— Грех это нам.

Сняла она свою рубашку, положила ее и пошла в воду. И другие то же сделали. А приемыш время даром не терял, — прыг! — схватил рубашку и бежать! Те, как увидели, крик подняли, велят младшей догонять и назад рубашку принести. Бросилась она за ним, но не знает, что бы такое придумать, как бы рубашку-то свою добыть. Уж и просила она его, и молила! Говорила, что, мол, те два раза она его только испытывала, знать хотела, вправку ли он ей верен, потому что хорошо знала, что он, ежели любит, не отступится. Теперь-де видит она, что сердце у него верное. Пусть же он ей зря не чинит такой обиды, как в прошлый раз. Теперь из великой любви к нему, просит она у него рубашку и никакого коварства не замышляет. Никак невозможно ей явиться к нему в дом нагой, помрет она на пороге!

Но не поддался он на ее уговоры, только твердил, что во всем ей верит, но рубашку не отдаст — и конец.

Вот уже и дом близко, выходит им навстречу чернокнижник, низко кланяется, как королевне, накидку ей подает. Она со слезами в ту накидку закуталась, а чернокнижник говорит:

— Приветствую тебя, любимейшая дочь! Не бойся, зла тебе здесь никто не причинит. Здесь тебе лучше будет, чем в королевском дворце, все уменье мое тому порукой.

И повел ее в комнаты. Тут и мать тоже подошла, обняла, поцеловала. Наутро уж и уборы готовы были, самые дорогие, как королевнам положено. А вскоре и гости разные понаехали, все высокого роду. Все желали молодоженам счастья, супружеского согласия и здоровья. Всяк оказывал ей честь и величал королевной.

Только начался пир, прискакал гонец: торопитесь, мол, в церковь, там-де сам епископ с нетерпением ждет. Сели все в дорогие кареты, золотом и серебром украшенные, и доехали венчать молодых. А как вернулись из церкви, пошло превеликое веселье. Только королевна не веселилась.

Через год послал ей господь утеху, подарил дочь-малютку. Очень королевна рада ей была. И приемыш тоже. Но ему одна дума покоя не давала. Хотелось ему поехать в деревню, откуда он родом был, своих кровных родителей навестить. Явился он к чернокнижнику и стал отпрашиваться. Тот и говорит:

— Сын мой, чем я тебе не угодил, что задумал ты нас покинуть?

— Ах, батюшка, — отвечает приемыш, — никогда я вас не покину. Только болит у меня душа, что родной мой отец и матушка родная не ведают, куда я подевался, и горюют по мне. Избавлю я их от этого горя и тут же к вам вернусь, если дозволите.

— Ах, сынок! — говорит ему чернокнижник. — Смотри, не вышло бы из этого беды.

Не отступался приемный сын, все просил да просил. Наконец, чернокнижник дозволил ему ехать. Приготовил две дорогие кареты, нанесли в них даров для его родных. Уселись они в кареты: мамка с младенцем в одну, он со своей королевной в другую. Поехали. Ну, расспросили дорогу до той деревни, доехали, про пастуха расспрашивают, жив ли, мол, он. А люди им говорят:

— Мы не смеем вам ответить ни слова, потому что вы про пастуха спрашиваете, а он теперь великий князь.

Удивляется сын:

— Как же это так?

Сказали ему люди, что выросло на поле у пастуха золотое жито, и за то государь пожаловал ему княжеский титул. Тогда сын спросил, где же князь этот теперь живет. Ему рассказали. Сел сын и написал князю письмо. А было там писано, что вот, дескать, его родной сын, такой-то и такой-то по имени, едет со своей женой его навестить. Князь с княгиней обрадовались, сели в карету и выехали им навстречу. То-то радости было, когда все они встретились. Устроили пир на весь мир. Множество народу собралось, чтобы приветствовать княжеского сына, которого все считали пропавшим. Развеселился и старый князь, бывший пастух. Лишь одна невестка сидела печальная. Подошел к ней старый князь и спрашивает: