Автор Неизвестен - Русские народные сказки Страница 26

Ехали долго ли, коротко ли, близко ли, далеко ли, заехали в чужой лес и остановились отдохнуть. Распрягли коней, пустили пастись, а купец стал товары проверять. Ходил около возов, считал и вдруг как зашумел, заругался:

— Одного короба с пряниками не хватает! Не иначе как ты, Ивашка, съел!

— Я к тому возу и близко не подходил!

Пуще купец заругался:

— Съел пряники, да еще отпирается, чтоб тебя леший, такого-сякого, взял!

Только успел сказать, как в ту же минуту ельникберезник зашумел, затрещал, все кругом затемнело, и показался из лесной чащи старик, страшенный-престрашенный: голова как сенная копна, глазищи будто чашищи, в плечах косая сажень и сам вровень с лесом.

— За то, что ты отдал мне, лешему, парня, получай свой короб!

Кинул старик короб, подхватил Ивана — и сразу заухало, зашумело, свист да трескоток по лесу пошел.

Купец от страху под телегу пал. А как все стихло, выглянул и видит: кони на поляну сбежались и дрожмя дрожат, гривы колом стоят, и короб с пряниками лежит.

Купец помаленьку пришел в себя, выполз из-под телеги, огляделся нигде нету пасынка. Усмехнулся.

— Вот и ладно: сбыл с рук дармоеда, и товар весь в целости.

Стал коней запрягать.

А Иван — вдовий сын и оглянуться не успел, как очутился один со страшным стариком.

Старик и говорит:

— Не бойся. Был ты Иван вдовий сын, а теперь — мой слуга на веки веков. Станешь слушаться — буду тебя поить-кормить: пей, ешь вволю, чего душа просит, а за ослушание лютой смерти предам.

— Мне бояться нечего — все равно хуже, чем у отчима, нигде не будет. Только вот матери жалко. Совсем она изведется без меня.

Тут старик свистнул так громко, что листья с деревьев посыпались, цветы к земле пригнулись и трава пожухла.

И вдруг, откуда ни возьмись, стал перед ним конь. Трехсаженный хвост развевается, и сам огромный-преогромный, будто гора.

Подхватил леший Ивана, вскочил в седло, и помчались они, словно вихрь.

— Стой, стой, — закричал Иван, — у меня шапка свалилась!

— Ну, где станем твою шапку искать! Пока ты проговорил, мы пятьсот верст проехали, а теперь до того места — уже целая тысяча.

Через мхи, болота, через леса, через озера конь перескакивал, только свист в ушах стоял.

Под вечер прискакали в лешачье царство.

Видит Иван: на поляне высокие палаты, а вокруг забором обнесены из целого строевого лесу. В небо забор упирается, а ворот нигде нету.

Рванулся конь, взвился под самые облака и перескочил через изгородь.

Леший коня расседлал, разнуздал, насыпал пшеницы белояровой[21] и повел Ивана в палаты:

— Сегодня сам ужин приготовлю, а ты отдыхай. Завтра за дело примешься.

С теми словами печь затопил, семигодовалого быка целиком зажарил, выкатил сорокаведерную бочку вина:

— Садись ужинать!

Иван кусочек-другой съел, запил ключевой водой, а старик всего быка оплел, все вино один выпил и спать завалился.

На другой день поднялся Иван раненько, умылся беленько, частым гребешком причесался. Все горницы прибрал, печь затопил и спрашивает:

— Что еще делать?

— Ступай коней, коров да овец накорми, напои, потом выбери десяток баранов пожирнее и зажарь к завтраку.

Иван за дело принялся с охотой, и так у него споро работа пошла — любо-дорого поглядеть! Скоро со всем управился, стол накрыл, зовет старика:

— Садись завтракать!

Леший парня нахваливает:

— Ну, молодец! Есть у тебя сноровка и руки, видать, золотые, только сила ребячья. Да то дело поправимое. Достал с полки кувшин:

— Выпей три глотка. Иван выпил и чует — сила у него утроилась.

— Вот теперь тебе полегче будет с хозяйством управляться.

Поели, попили. Поднялся старик из-за стола:

— Пойдем, я тебе все здесь покажу.

Взял связку ключей и повел Ивана по горницам да кладовым.

— Вот в этой клети золото, а в той, что напротив, серебро.

В третью кладовую зашли — там каменья самоцветные и жемчуг скатный[22] и четвертой — дорогие меха: лисицы, куницы да черные соболя. После того вниз спустились. Тут вин, медов и разных напитков двенадцать подвалов бочками выставлено. Потом снова наверх поднялись. Отворил старик дверь. Иван через порог переступил да так и ахнул. По стенам развешаны богатырские доспехи и конская сбруя. Все червонным золотом и дорогими каменьями изукрашено, как огонь горит, переливается на солнышке.

Глядит Иван на мечи, на копья, на сабли да сбрую и оторваться не может.

«Вот как бы, — думает, — мне те доспехи да верный конь!»

Повел его леший к самому дальнему строению. Подал связку ключей:

— Вот тебе ключи ото всех дверей. Стереги добро. Ходи везде невозбранно и помни: за все, про все с тебя спрошу, тебе и в ответе быть.

Указал на железную дверь:

— Сюда без меня не ходи, а не послушаешь — на себя пеняй: не быть тебе живому.

Стал Иван служить, свое дело править. Жили-пожили, старик говорит:

— Завтра уеду на три года, ты один останешься. Живи да помни мой наказ, а уж провинишься — пощады не жди.

На другое утро, ни свет ни заря, коня оседлал, через забор перемахнул — только старика и видно было. Остался Иван один-одинешенек. Слова вымолвить не с кем.

Прошел еще год и другой — скучно стало Ивану: «Хоть бы одно человеческое слово услышать, все было бы полегче».

И тут вспомнил: «Что это леший не велел железную дверь открывать? Может быть, там человек в неволе томится? Дай-ка пойду взгляну, ничего старик не узнает».

Взял ключи, отпер дверь. За дверью лестница — все ступени мохом поросли. Иван спустился в подземелье. Там большой-пребольшой конь стоит, ноги цепями к полу прикованы, голова кверху задрана, поводом к балке притянута. И видно: до того отощал конь — одна кожа да кости.

Пожалел его Иван. Повод отвязал, пшеницы, воды принес.

На другой день пришел, видит — конь повеселее стал. Опять принес пшеницы и воды. Вволю накормил, напоил коня. На третий день спустился Иван в подземелье и вдруг слышит:

— Ну, добрый человек, пожалел ты меня, век не забуду твоего добра!

Удивился Иван, оглянулся, а конь говорит:

— Пои, корми меня еще девять недель, из подземелья каждое утро выводи. Надо мне в тридцати росах покататься — тогда в прежнюю силу войду. Стал Иван коня поить, кормить, каждое утро на зеленую траву-мураву выводить. Через день конь в заповедном лугу по росе катался.

Девять недель поил, кормил, холил коня. В тридцати утренних росах конь покатался и такой стал сытый да гладкий, будто налитой.

— Ну, Иванушка, теперь я чую в себе прежнюю силу. Сядь-ка на меня да держись покрепче. А конь большой-пребольшой — с великим трудом сел Иван верхом.

В ту самую минуту все кругом стемнело — и, словно туча, леший налетел.

— Не послушал меня, вывел коня из подземелья!

Ударил Ивана плеткой.

Парень семь сажен с коня пролетел и упал без памяти.

— Вот тебе наука! Выживешь — твое счастье, не выживешь — выкину сорокам да воронам на обед!

Потом кинулся леший за конем. Догнал, ударил плеткой наотмашь; конь на коленки пал.

Принялся леший коня бить.

— Душу из тебя вытрясу, волчья сыть!

Бил, бил, в подземелье увел, ноги цепями связал, голову к бревну притянул:

— Все равно не вырвешься от меня, покоришься!

Много ли, мало ли прошло времени, Иван пришел в себя, поднялся.

— Ну, коли выжил — твое счастье, — леший говорит. — В первой вине прощаю. Ступай, свое дело правь!

На другой день пролетел над палатами ворон, трижды прокаркал: крр, крр, крр!

Леший скорым-скоро собрался в дорогу:

— Ох, видно, беда стряслась! Не зря братец Змей Горыныч ворона с вестью прислал.

На прощанье Ивану сказал:

— Долго в отлучке не буду. Коли провинишься в другой раз — живому не быть!

И уехал. Остался Иван один и думает: «Меня-то леший не погубил, а вот жив ли конь? Будь что будет — пойду узнаю».

Спустился в подземелье, видит — конь там, обрадовался:

— Ох, коничек дорогой, не чаял тебя живого застать!

Скоро-наскоро повод отвязал. Конь гривой встряхнул, головой мотнул:

— Ну, Иванушка, не думал, не гадал я, что осмелишься еще раз сюда прийти, а теперь вижу: хоть годами ты и мал, зато удалью взял. Не побоялся лешего, пришел ко мне. И теперь уж нельзя нам с тобой здесь оставаться.

Тем временем Иван и конь выбрались из подземелья.

Остановился конь на лугу и говорит:

— Возьми заступ и рой яму у меня под передними ногами.

Иван копал, копал, наклонился и смотрит в яму.

— Чего видишь?

— Вижу — золото в яме ключом кипит.

— Опускай в него руки по локоть.

Иван послушался — и стали у него руки по локоть золотые.

— Теперь зарой ту яму и копай другую — у меня под задними ногами.

Иван яму вырыл.

— Ну, чего там видишь?