Майкл Бонд - Медвежонок Паддингтон за границей Страница 3

– Если вам угодно знать моё мнение, наш медведь опять что-то удумал, – мрачно предрекла миссис Бёрд. – Он и за завтраком вёл себя очень подозрительно. Отказался от добавки, всё время таращился мистеру Брауну через плечо, пока тот читал газету, и вид у него при этом был какой-то озадаченный.

– Ну, это-то как раз неудивительно, если Генри читал свою всегдашнюю газету, – заметила миссис Браун. – Я в ней и сама отродясь ничего понять не могла.

Мистер Браун работал в лондонском Сити[4] и каждое утро за завтраком просматривал очень серьёзную газету, в которой писали про акции, ценные бумаги и другие денежные дела; остальные Брауны считали её ужасно скучной.

– И всё равно, – продолжала миссис Браун, возвращаясь на кухню, – мне это совсем не нравится. Боюсь, у него появилась очередная Идея. Вчера он весь вечер подсчитывал свои доходы и расходы, а это дурной знак.

Из‑за предстоящего путешествия у миссис Браун и миссис Бёрд и так был хлопот полон рот. До отъезда оставалось всего несколько дней, а ещё надо было переделать тысячу дел. Не будь они так заняты, наверняка сопоставили бы вчерашние и сегодняшние события и поняли бы, что к чему, но скоро хозяйственные заботы поглотили их с головой, и они напрочь позабыли о странном поведении медвежонка.

А Паддингтон, который и не подозревал, какую загадку загадал своим домашним, шагал по улице, проходившей неподалёку от рынка Портобелло, в сторону громадного здания – оно стояло чуть поодаль от всех остальных. Высокая, окованная бронзой дверь была наглухо закрыта, а над нею красовались крупные золотые буквы:

БАНК ФЛОЙДА

Убедившись, что никто за ним не подглядывает, Паддингтон вытащил из шляпы маленькую книжечку в твёрдой картонной корочке и уселся на чемодан – дожидаться, когда же в банке начнётся рабочий день. На книжечке, как и на дверях, стояли слова «Банк Флойда», а на первой странице было вписано чернилами: «П. Браун, эск.»[5].

Кроме Браунов и мистера Крубера, почти никто не знал, что у медвежонка есть свой банковский счёт, потому что это держалось в строжайшем секрете. А началось всё несколько месяцев тому назад, когда Паддингтон, листая газеты мистера Брауна, наткнулся на рекламную картинку, которая так его заинтересовала, что он вырезал её и сохранил. На картинке благодушного вида дяденька по имени мистер Флойд, попыхивая трубкой, объяснял, что если отдать деньги на хранение в его банк, к ним потом прибавится какая-то штука, называемая «процент», и чем дольше будут деньги у него лежать, тем больше можно будет получить прибыли.

Паддингтон не привык упускать собственную выгоду, а уж что может быть выгоднее, чем увеличить свои сбережения, просто отдав их кому-то на некоторое время.

Брауны очень одобрительно отнеслись к его затее, и мистер Браун даже добавил три шиллинга к деньгам, которые Паддингтон получил в подарок на Рождество и на день рождения, а сам Паддингтон, крепко поразмыслив, выделил ещё шесть пенсов, которые сэкономил из еженедельных «булочных» денег. Когда всё сложили вместе, сумма получилась внушительная – один фунт три шиллинга шесть пенсов, и вот настал день, когда миссис Бёрд повела медвежонка в банк открывать счёт.

После этого Паддингтон почти целую неделю торчал в дверях магазина напротив, бросая подозрительные взгляды на всех входящих и выходящих. И только когда дежурный полицейский, проходя мимо, отогнал его прочь, медвежонку пришлось оставить банк в покое.

С тех пор Паддингтон ещё ни разу не входил в здание банка, хотя несколько раз проверял для пущей надёжности запись в своей сберегательной книжке. Честно признаться, среди всех этих мраморных плит и полированных панелей он чувствовал себя не очень уверенно и поэтому страшно обрадовался, когда часы на ближайшей церкви наконец-то начали отбивать десять, а он всё ещё был единственным, кто дожидался открытия.

Едва стих последний удар, изнутри донёсся скрежет отодвигаемых засовов, и Паддингтон тут же подбежал поближе и прижался носом к щёлке для писем.

– Эй, ты, там, – буркнул швейцар, разглядев сквозь щёлку Паддингтонову шляпу, – а ну проваливай. Это тебе не работный дом, а солидный банк. Всяким проходимцам тут делать нечего.

– Проходимцам? – переспросил медвежонок, отпустив от изумления планку, которая прикрывала щель.

– Во-во, – ворчливо подтвердил швейцар, распахивая створки. – Смотри-ка, ещё и на ручку мне надышал. Ходят тут всякие, а я потом драй эту распроклятую медяшку!

– Я никакой не проходимец, а приходимец. Я пришёл узнать у мистера Флойда, как поживают мои деньги, – с достоинством ответствовал Паддингтон, помахивая своей сберегательной книжкой. – И вообще, я медведь.

– Ах ты господи! – смутился швейцар, разглядев Паддингтона поближе. – Извините, сэр, обознался. Я как увидел ваш мохнатый нос в щёлке, так подумал, что вы из тех бородатых джентльменов, что шляются по дорогам.

– Ничего страшного, – грустно отозвался медвежонок. – Меня часто принимают за кого-то не того.

Швейцар почтительно распахнул двери, и Паддингтон, вежливо приподняв шляпу, вошёл внутрь.

Миссис Бёрд уже несколько раз растолковывала ему, что предусмотрительные медведи всегда откладывают деньги на чёрный день и что деньги эти всегда могут понадобиться для какого-нибудь важного и неотложного дела. Вчера вечером, лёжа в кроватке, Паддингтон твёрдо решил для себя, что поездка за границу – очень даже важное дело, и, ещё раз внимательно перечитав рекламное объявление, придумал, как сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Ночью идея показалась ему просто замечательной, но, как и все «пододеяльные» идеи, в ярком свете дня как-то полиняла и выцвела.

Теперь, когда отступать было уже поздно, Паддингтону вдруг стало очень неловко, и он пожалел, что не посоветовался сначала с мистером Крубером: миссис Бёрд ведь наверняка будет недовольна, что он снял деньги со счёта, не спросив её разрешения.

Паддингтон подошёл к одному из окошечек, взобрался на чемодан и заглянул внутрь. Дяденька, сидевший по ту сторону за стеклом, похоже, не на шутку перепугался, когда в окошечке внезапно появилась Паддингтонова шляпа, и судорожно потянулся к чернильнице.

– Я бы хотел забрать все свои деньги для важного дела, – объявил Паддингтон, изо всех сил стараясь выглядеть солидно, и подал дяденьке свою сберегательную книжку.

Дяденька, оправившись от испуга, взял книжечку, поднял её к свету и неодобрительно вздёрнул бровь. Вся обложка была испещрена красными чернильными вычислениями, неопрятными кляксами и липкими пятнами мармелада.

– У меня просто банка вчера случайно перевернулась под одеялом, – поспешил объяснить Паддингтон, поймав недоумевающий дяденькин взгляд.

– Банка перевернулась? – повторил дяденька. – Под одеялом?

– Ну да, – кивнул Паддингтон. – Я высчитывал свои проценты и случайно попал в неё лапой. Понимаете, просто под одеялом темно и места мало.

– Оно и видно, – проговорил дяденька брезгливо. – Мармеладные пятна! На сберегательной книжке Флойда! Фу, гадость какая!

Он не так давно поступил в этот банк на работу, и хотя управляющий предупреждал его, что иногда приходится иметь дело с довольно странными клиентами, о вкладчиках-медведях не было сказано ни слова.

– И как же вы желаете распорядиться своими сбережениями? – осведомился он не очень уверенным голосом.

– Я хотел бы, если можно, оставить на счету проценты, – объяснил Паддингтон. – На чёрный день.

– Боюсь, – довольно надменно сказал дяденька, подсчитав что-то на листочке бумаги, – что много светлее он от этого не станет. Ваши проценты составляют всего три пенса.

– Что?! – возмущённо воскликнул Паддингтон. – Три пенса?! Знал бы я, как оно у вас тут в банке, держал бы деньги в своей собственной банке. Из-под мармелада…

– Банк и банка – совсем разные вещи, – строго возразил дяденька. – Совершенно разные вещи.

Он попытался придумать, как бы получше объяснить, что такое проценты, но он никогда раньше не имел дела с медведями и сильно опасался, что Паддингтон окажется очень несговорчивым клиентом.

– Процент – это… это такая штука, которую мы вам даём за то, что вы разрешаете нам пользоваться своими деньгами, – нашёлся он наконец. – Чем дольше мы ими пользуемся, тем больше вы получаете.

– Моими деньгами вы пользуетесь уже почти полгода! – запальчиво отозвался медвежонок. – С самого Рождества!

– Три пенса, – непререкаемо повторил дяденька.

Не обращая внимания на смятенный вид медвежонка, он сделал какую-то пометку в его книжке, а потом выложил на прилавок фунтовую банкноту и несколько серебряных монеток.