Всеволод Шипунский - Новые сказки Шехерезады (СИ) Страница 3

В ту же ночь крутобёдрая служанка Фатима, стыдясь и закрывая лицо, вошла к принцу, которого она помнила младенцем, а сейчас должна была отдаться ему, как мужчине, и под звуки бубна и барабана раскачивая бёдрами, начала огненный танец живота, который продолжался потом уже на ложе до самого утра. Юный принц был ненасытен, и Фатиме пришлось сладко потрудиться, о чём она, не смея ничего скрывать, рассказала на другой день падишаху. Падишах расспрашивал её о страсти принца с большим интересом и в подробностях, которые ему так понравились, что он тут же велел ей развязать пояс и повторить с ним всё, что она вытворяла с принцем, и чего в своём преклонном возрасте он давно уже не делал. Принцу же он велел ничего об этом не рассказывать.

И каждую ночь Фатима входила к принцу и танцевала для него свои танцы, какие только знала и умела, а принц загорался страстью и не выпускал её из своих объятий до утра. И не успевала она утром прикрыть глаза, чтобы хоть немного поспать, как её требовал к себе старый падишах, загорался её рассказом об их молодой страсти, и тоже ложился с нею, и забивал в её пушку свои заряды, хотя орудие его теперь стреляло редко. Так, что по прошествии двух недель Фатима уже еле волочила ноги, не могла выполнять никакой домашней работы, а её тёмная раковина так распухла, что больно было сидеть.

Наконец, она бросилась падишаху в ноги и взмолилась о пощаде. Тот сначала возмутился и сказал, что она принадлежит только принцу, а ему, падишаху – это так, просто… по старой памяти… ведь она любила его когда-то и должна быть счастлива, что сам падишах вспомнил о ней! Но потом, когда и принц попросил не присылать ему больше «эту толстозадую», падишах, которому она тоже надоела, решил отослать её из дворца, не подозревая, что Фатима уже понесла царского младенца. А уж кто именно был отцом будущего ребёнка, не знала, наверное, и она сама…

Принц же, познав Фатиму и удовлетворив с ней юношескую страсть, стал более сдержанным и хладнокровным, как и подобает правителю. А потом он нашёл себе новое занятие: полюбил он, тайно от падишаха, переодеваться в простолюдина и бродить неузнанным по городу, сидеть в духанах, слушая разные разговоры, и присматриваться к девушкам. Так принц и увидел однажды, зайдя в лавку медника, изготовлявшего медные лампы и светильники, его дочь, которую звали Зульфия. Она была так хороша и пригожа, что принц сразу влюбился в неё всем сердцем и решил, что рано или поздно она будет его женой. Но говорить об этом отцу нечего было и думать! И сын падишаха, потерзавшись немного муками совести, но не в силах сдерживать любовной страсти, решился на то, о чём мы уже знаем, а в повторении нет пользы.

*     *     *

А Фатима в один прекрасный день оказалась за стенами дворца, к жизни в котором она так привыкла. И хотя падишах на прощанье подарил ей перстень с красным рубином, а принц – с синим сапфиром, которые, если надеть их вместе, так и сверкали на пальцах, обида всё одно душила её, и она, горько плача, шла по дороге, не зная, куда она идёт и зачем. И поклялась она отомстить этому дворцу и всем его обитателям.

Когда солнце стало клониться к закату, дошла она до чудесного озера с зелёными деревьями на берегу и райскими птицами в их кронах, и будучи грязной от дорожной пыли и усталой, решила искупаться. А озеро то было обиталищем джиннов, и появлялось оно на пути путника только тогда, когда джинны желали завлечь его в свои сети.

Перстни свои Фатима надела на крепкий шнурок, завязала его и упрятала подальше. Потом разделась донага, поскольку ни одной души на берегу не было видно, и показавшись деревьям и птицам во всей красе, зашла в воду.

Долго мылась она там, плескалась, и ныряла с головой, чувствуя себя всё лучше и лучше, пока не наступила в воде на какой-то предмет, который оказался запечатанным старым глиняным кувшином. Вытащив его на берег, она долго раздумывала, что в нём может быть, и решила, что наверное там оливковое масло, которым хорошо будет натереть тело после купанья. После долгих стараний сбила она камнем с кувшина прочную печать, и тут началось страшное…

Кувшин закурился, задымил, окутал всё вокруг зелёным дымом, а когда тот рассеялся, она увидела огромного волосатого джинна, парившего перед нею в воздухе, на котором из одежды была одна только чалма. Руки его были сложены на огромной волосатой груди, а ниже из волосяных зарослей свисали внушительные мужские его стати.

«Ах!!» - вскрикнула Фатима в ужасе, но джинн склонился перед ней в почтительном поклоне.

- Приветствую тебя, о моя спасительница! – произнёс он чрезвычайно низким голосом. – Да благословит Аллах тебя и весь род твой до седьмого колена!

- Кто ты? – молвила женщина, понемногу приходя в себя.

- Я великий и могущественный джинн, о повелительница! А зовут меня Гассан. И последнюю тысячу лет мне пришлось провести в этом мерзком и грязном кувшине – будь тысячу раз проклят тот, кто меня в него засади!

- Кто же мог посадит туда такого великого и могущественного?? – спросила Фатима, пытаясь отвлечь демона от дурных мыслей, ибо стояли они друг перед другом совсем голые.

- Ещё более великий и могущественный. Он был величиной с гору! …Но как ты хороша и соблазнительна, о женщина! – молвил джинн, оглядывая Фатиму со всех сторон: его всё же посетили греховные мысли. – Как гладок твой живот и округлы ягодицы! А меня как раз так измучило тысячелетнее воздержание… И если ты полюбишь меня, о прекрасная, то великий Гассан сделает для тебя всё, что ни попросишь!

- Нет!! – закричала Фатима, с ужасом видя, как ожило и шевельнулось его могучее достоинство. При этом она заметила, что джинн этот не правоверный мусульманин, поскольку он не был обрезан, а значит, явное исчадие ада. – Нет!! Ты слишком огромен!! Тебе нужна настоящая джинния… а я только женщина!

- Пустяки, моя дорогая! – игриво молвил джинн. – Маленькие женщины бывают чудо как хороши!.. Нужно только их правильно использовать…

Он сделал мановение рукой, и воздушный вихрь вдруг подхватил обнажённую Фатиму, перевернул её в воздухе и усадил верхом на уже окрепший джиннов орган, по размерам походивший на бревно средней величины. Фатима закричала от страха и, чтобы не свалиться, охватила его ногами, а руками вцепилась в крайнюю плоть, подобно капюшону прикрывавшую голову. И стала она походить на настоящего всадника на горячем скакуне. Конь её был без ног, но тут же начал подниматься на дыбы, а она стала сползать вниз, обеими руками стягивая с него капюшон.

«А-ааааааааа-ха-ха!!» - взревел джин в диком возбуждении, и подобно ракете взмыл в небо, и там, на фоне звёзд, принялся вращаться, крутиться и выписывать всевозможные петли и спирали.

…Ветер засвистал у Фатимы в ушах, озеро с деревьями на берегу стало вдруг далёким, звёзды приблизились, а небо и земля закружились перед нею гигантской каруселью. Её бросало то вверх, то вниз, капюшон, за который она ухватилась, то совсем стягивался, то натягивался обратно, и она, выпучив глаза от ужаса, держалась за своего скакуна руками и ногами мёртвой хваткой. В конце концов, стащив с него капюшон в очередной раз, она увидела, как джинн, взревев, выплеснул длинную струю своего демонического семени, которая, падая с жуткой высоты, рассыпалась в воздухе на мелкие брызги, оплодотворяя землю («Так вот почему джинны из земли появляются!» - подумала Фатима)… потом ещё одну струйку, поменьше… потом ещё… и плавно опустился на прежнее место.

Достоинство его тихо опало, и Фатима, вся дрожа, спустилась на землю.

- Что же ты вытворяешь, негодный Гассан?! – топнула она ногой, трясясь от гнева и от страха одновременно. – Я тебя выручила, освободила, а ты??.. Да я же чуть не разбилась по твоей милости!

Сидящий на песке джинн выглядел печальным и виноватым.

- Не гневайся, о алмаз моего сердца! Со мной бы ты никогда не разбилась. Любой джинн - прежде всего мужчина, а тут тысяча лет без женщин… Это, знаешь ли, тяжкое испытание! Ведь я же не пустынник какой-нибудь, не отшельник. Любили меня и джиннии, и обычные женщины – да как ещё любили! – мечтательно произнёс он.

- Врёшь! Женщина не сможет любить тебя, как мужчину – ты слишком огромен! – убеждённо воскликнула Фатима, у которой был в этом вопросе большой опыт.

- Да что за вздор! – обиделся Гассан. – Разве я не могу уменьшиться? Да что может быть проще??

И он вырвал из зарослей на груди седой волос, разорвал его и произнёс заклинание. В тот же миг воздух вокруг него завибрировал, заструился, и джинн исчез… но тут же возник рядом с Фатимой стоящим на её накидке, лежавшей на песке. Сверху рухнула огромная чалма, чуть не накрыв их обоих: она почему-то не уменьшилась.

Джинн был такой же голый, с мощным волосатым телом и круглой лысой головой, но уже в обычном человеческом облике, и свисающая мужская его принадлежность показалась ей совсем не страшной.