Татьяна Рик - Летающий ботинок Страница 3

— Полундра! — закричали пираты. — Сматывайте удочки! Сейчас здесь всё будет засеяно чёрной свёклой. Она вырастает за считанные секунды и даже пустыню превращает в чёрные непроходимые заросли выше человеческого роста! Спешите, а то не выберетесь назад! — С этими словами пираты подхватили свои пушки, прыгнули на корабль и отчалили от берега.

Нашим друзьям тоже ничего не осталось, как срочно лететь обратно в школу на урок зимования. Там, если вы ещё не знаете, учат, что делать, если случайно попадёшь на Северный полюс. Или на Южный, или вовсе на другую планету, где климат холодный. Может быть, именно там и живут друзья и родственники Аринкиного льва?

После уроков лев провожал Аринку домой. С неба летели разноцветные мыльные пузыри. Много-много. Они красиво переливались на солнце и лопались, долетая до земли.

— Знакомиться с твоими друзьями мы завтра полетим, — сказала Аринка, — а то сегодня ещё закон обожания учить и воздушные упражнения писать.

И лев ласково потёрся о девочкину ногу.

ГРАЖДАНЕ КРОШКИНЫ, МЫШИ АНТОШКИНЫ И ЧИПСЫ КАРТОШКИНЫ

— Пи! — сказала мышь по фамилии Антошкина.

— Ой! — сказала на это гражданка Крошкина.

— Хрум! — сказала мышь Антошкина про картофельные чипсы.

— Ой! Ой! — осторожно отозвалась гражданка Крошкина.

Осторожно она отозвалась потому, что была в комнате одна и её никто всё равно не слышал. А какой смысл кричать, когда тебя никто не слышит?!

Мышь Антошкина была очень отважной. Она прямо при свете дня пробралась в пакет с чипсами и теперь рассказывала им мышиную сказку:

— Хрум! Хрум! Хрум!

Чипсы тихо слушали и были благодарны, только их почему-то становилось всё меньше.

Тут домой вернулся гражданин Крошкин. И теперь гражданка Крошкина вскрикнула громко, чтобы он слышал:

— Ой! Ой! Ой! У нас здесь где-то мышка,

Или, возможно, крыска,

Или, возможно, мамонт,

Или, возможно, ёж.

Я жду тебя, Вася,

Я вся извелася,

Я мамонтов очень боюся.

— Не смеши, пожалуйста, ты меня! Ну какие мамонты средь бела дня! — торжественно пропел басом гражданин Крошкин и сел ужинать.

Гражданка Крошкина поставила перед ним бульон и пакет с чипсами. Гражданин Крошкин хотел бросить чипсы в бульон, чтобы научить их плавать брассом, кролем или вольным стилем, но тут заметил, что их воспитанием занимается мышь Антошкина.

— Ой! — закричал гражданин Крошкин. — Ой! Ой! Ой!

В пакете, мне кажется, мышь обитает,

Меня это, Тося, немножко смущает!

Нет, я не намерен питаться мышами,

А также по крышам слоняться с котами! —

грозно пропел гражданин Крошкин оперным басом.

— Ах, боже мой, кто ж тебя гонит на крышу?

Но я ж говорю, что шуршанье я слышу!

Ты лезешь в пакет и находишь там мышу! —

неожиданно в рифму возмутилась гражданка Крошкина.

— Хрум! — сказала мышь Антошкина про супругов Крошкиных и про чипсы. — Хрум! Хрум! Хрум!

— Ой! — сказали супруги Крошкины про мышь. — Ой! Ой! Ой!

— Что же нам с ней делать? — спросил гражданин Крошкин. — Если она будет и дальше так есть, то, конечно, скоро вырастет в мамонта.

— Пусть она кушает на здоровье и вырастает в мамонта, но не в нашей квартире, — заметила гражданка Крошкина. — Предлагаю выпустить её вместе с пакетом из окошка.

— У нас второй этаж, — задумался гражданин Крошкин. — Не высоковато ли? Не отобьёт ли мышка лапки?

— Нет, милый мой, мыши прыгучи, как кошки.

У них по пружинке на каждой ножке, — снова в рифму сказала гражданка Крошкина. — И потом, она ведь полетит не одна, с ней полетят смелые чипсы. Каждый из них похож на маленький картофельный парашютик.

— Это мудро! — согласился гражданин Крошкин. Он двумя пальцами взял пакет и торжественно понёс к окну.

— Хрум! — сказала мышь Антошкина про предстоящий полёт. — Хрум! Хрум! Хрум!

Ветерок подхватил под мышку пакет с мышкой и понёс вниз.

— Ах! — сказали Крошкины про мышь, её полёт и головы прохожих под окном. — Ах! Ах! Ах!

— Фу! — сказали головы прохожих про мышь, её полёт и Крошкиных в окне. — Фу! Фу! Фу!

— Шмыг! — исчезли из окна Крошкины. Они сели пить чай с плавленым сырком «Виола».

— Шмыг! — покинула пакет приземлившаяся мышь Антошкина. Она побежала к мужу — мышу Антошкину — и к детям — мышатам Антошкиным.

— Ням! — сказал про чипсы пожилой пёсик с облезлым хвостиком. — Ням! Ням! Ням!

— Шварк! — сказала метла дворника про пустой пакет. — Шварк! Шварк! Шварк!

Так всё и закончилось.

БУРЧИЛЛА

С крыши упала шляпа. По правде говоря, я понятия не имею, как эта шляпа попала на эту крышу. А из шляпы вылезла Бурчилла Бормотуньевна де Ворчунэ — самая знаменитая представительница старинного рода ворчунов, бурчунов, зануд и скрипучек!

Она невелика ростом, длинноноса и слегка мохната, на носу у неё очки, а выражение лица очень надменное: Бурчилла хорошо знает, что в вопросах ворчания ей нет равных.

Итак, Бурчилла вылезла из шляпы, встряхнулась, поправила причёску и, цокая высокими каблуками, отправилась в подъезд дома, с крыши которого и упала шляпа. Она подошла к двери квартиры номер девять, по стене, как муха, взобралась на кнопку звонка и нажала. Звонок запел, но, так как на нём сидела Бурчилла, запел не обычным своим чистым голосом, а хрипло и простуженно. Из квартиры вышел хозяин, дядя Сева. Он огляделся, но никого не увидел. Бурчилла ловко запрыгнула дяде Севе на плечо, а потом перебралась за шиворот. И тут на бедного дядю Севу напала странная малоизученная болезнь под названием ворчунизм. Дядя Сева нахмурился, наморщил недовольно нос и стал ругать сына Сашку за невымытые руки, дочку Аньку за несделанные уроки, кошку Мотьку за то, что сидит на дороге, а жену, тётю Римму, за то, что долго болтает по телефону.

Тут-то Бурчилле Бормотуньевне и пришло в голову перебраться в телефонную трубку.

— Алло! Ты меня слышишь? — говорила в телефон тётя Римма. — И тут она входит, представляешь, и заявляет…

— Ш-ш-ш-ш! — зашуршала в трубке Бурчилла. И тёти Риммина подруга на том конце провода ничего не услышала.

— Она купила картошки! — изо всех сил кричала в трубку тетя Римма.

— Ш-ш-ш-ш! — шуршала мадам де Ворчунэ, и подруга опять ничего не слышала.

— Да нет, не морошки, а картошки! Тьфу! Пропади он пропадом, этот неисправный телефон! — И тётя Римма в сердцах бросила трубку, да так сильно, что Бурчилла кубарем выкатилась оттуда. И попала под ноги к мальчику Сашке. Ну и, конечно, мадам де Ворчунэ тут же проникла к нему под рубашку. Мальчик начал громко кашлять.

— Ах, боже мой! — воскликнула тётя Римма. — Я так и знала, что ты заболеешь! Всё оттого, что ты не носишь шарф! Марш полоскать горло!

Сашка поплёлся в ванную. Там Бурчилла выскочила из его рубашки и забралась в водопроводный кран.

— Бр-р-р-пш-ш-у-у-у! — завыл кран.

— Всё ты! — напустилась тётя Римма на дядю Севу. — Трубы воют, а ты ничего не можешь сделать!

Тут Бурчилла Бормотуньевна выбралась из крана и принялась раскачиваться на дверце шкафа. Кошка Мотька так испугалась, что забилась под кровать, тётя Римма стала ругать дядю Севу: мол, в шкафу сломан замок, дверца сама открывается…

Видите, как неприятно, когда в доме заводится Бурчилла? Все вещи сразу начинают скрипеть, а люди — ссориться. Как тут быть? Ведь вывести Бурчиллу ещё труднее, чем тараканов! И может быть, в квартире номер девять все перессорились бы между собой, но тут Бурчиллу заметила младшая девочка Анюта.

Бурчилла Бормотуньевна примеряла маленькую изящную зелёную шляпку, которую девочка Анюта сшила своей кукле Лизе. Мадам де Ворчунэ сидела на кукольном кресле, слегка откинувшись на спинку, и томно разглядывала себя в маленьком зеркале из пудреницы тёти Риммы. Тут-то Аня её и увидела. И конечно, сначала растерялась. Она-то впервые видела живую Бурчиллу и ничего не знала про её вредоносные качества.

— Ой, какая миленькая, лохматенькая, мохнатенькая! — обрадовалась девочка.

Она схватила Бурчиллу и принялась пеленать её, словно младенца, в кукольное одеяльце. Бурчилла хотела было наслать на девочку кашель или икоту, но руки-ноги спелёнуты — не шевельнёшься! Аня положила Бурчиллу в колясочку и повезла на улицу — хвастаться перед девчонками новой куклой. Мадам де Ворчунэ недовольно возилась и хрюкала, злобно сверкала очками и вращала глазами, но распеленаться не могла. На улице Ане встретилась девочка Люся из соседнего дома.

— Ой, какая лапочка! — восхитилась Люся, увидев спеленутую Бурчиллу. — Какой носик! Какие глазки! А можно её распеленать?