Лисл Шуртлиф - Румп: Настоящая история о Румпельштильцхене (ЛП) Страница 3

Поздно ночью, когда от огня в очаге остались лишь тлеющие угли, а бабуля похрапывала во сне, я вылез из кровати и сел за прялку. Положил руки на дерево. Даже в полумраке было видно, что оно старое, перекошенное и потертое от лет, проведенных под дождем, снегом и на жаре. Но все же прялка была, словно молчаливый спутник, тянущий отведенное свое время, чтобы можно было поговорить со мной, чтобы мы могли поговорить друг с другом.

«В шкафу есть шерсть, — сказал тоненький внутренний голосок. — Бабуля никогда не узнает».

Голосок казался убедительным, а меня легко было убедить. Я сходил за шерстью.

Мне нужно было хорошо вытянуться, чтобы достать до педальки. Нога толкнула ее несколько раз, вскоре колесо закрутилось в привычном ритме, словно песня, которую мне пели в колыбели.

Жух, жух, жух.

Мое сердце наполнила музыка, волнение и биение прялки делало меня больше, наполняло жизнью.

Я намотал немного шерсти на колесо, но пальцы застряли, и колесо замерло, зажимая руку в спицах. Я дернул руку, ощущая, как сдирается кожа, пока я падал на пол.

Несколько фей вылетели из трещин в камине и подлетели к колесу. Я сидел смирно, прижимая больной палец. Вокруг колеса прялки порхали феи, танцуя на веретене и спицах. А потом они направились ко мне. Они заползли мне на шею, прогарцевали по моей голове и похихикали. Голоса фей такие высокие и пронзительные, что их хохот звоном отдается в ваших ушах. Эти скряги сводили меня с ума. Единственное, почему я ценил этих фей, своим присутствием они давали мне надежду, что в Горе все еще есть золото. Но почему сейчас они приставали ко мне, когда поблизости не было ни грамма золота?

На мой нос, щекоча его, села фея. Я чихнул, феи завизжали и разлетелись на мгновение, но потом вернулись, переполненные скрипучей болтовней.

Фея с ярко-красными волосами и листовидными крылышками села на мои кровоточащие пальцы и покопалась своей маленькой ножкой в моем порезе. Я почувствовал, словно мне туда воткнули жирную иглу. Я вскрикнул от боли, но потом прикусил язык.

Бабуля перестала храпеть.

Феи подхватили кусочек шерсти с колеса прялки и, хихикая, вылетели в камин.

Тихонечко я скользнул обратно в кровать и сжал окровавленный палец под одеялом. Я слышал, как бабуля медленно подошла ко мне. Я закрыл глаза и постарался дышать глубоко. Через минуты тишины, я осторожно приоткрыл глаза и увидел, что она смотрит на колесо прялки.

— Дурость какая, — сказала она. — Более полезна эта штука в камине.

Она взялась за колесо и потащила его по полу. Мое сердце было готово выскочить из груди. Я подумал, что она и вправду бросит его в огонь, но она выпустила его из рук и вернулась в кровать. Вскоре она опять начала похрапывать.

Сердце еще долго бешено колотилось. В пальце пульсировала боль. Мне казалось, что прялка укусила меня, словно подавляя, потому что не хочет, чтобы я вращал ее. Но вокруг меня плясали феи, будто они-то уж точно хотели, чтобы я что-нибудь спрял. Я не был уверен, к кому из них мне стоит прислушаться: к феям или к прялке. 

Жадный Мельник и Его Дочь

Я проснулся от звона деревенского колокола, который ознаменовал начало нового рабочего дня. Бабуля всё ещё спала, поэтому я взял немного сухарей, козьего сыра и вышел на улицу.

Ко мне, стрекоча и повизгивая, моментально подлетели феи. Я отшатнулся и отмахнулся от них. А потом наступил в лепешку, оставленную Ничто.

Такова уж моя судьба.

Прямо передо мной пробежал гном, чуть не сбив меня с ног. Он проскандировал:

— Сообщение для Бертрана, сообщение для Бертрана.

Снова и снова. И он не замолчит, пока не отыщет этого Бертрана.

Гномы очень полезны в Королевстве, особенно в Деревне, где никто не умеет читать письма. Бабуля научила меня немного, но гномы обожали распространять новости и доставлять послания. У них было в некотором роде чутье, позволявшее им определять, где находится нужный им человек, и они никогда не останавливались, пока не отыскивали его.

Другие гномы также вылезали из своих норок, желая собрать письма и передать их правильным адресатам. Норки гномов располагались по всей деревне: посреди дорог, между корней деревьев и в камнях. Выглядели они как обычные кроличьи норки, отличаясь лишь тем, что, предположительно, все они вели к огромной подземной пещере, в которой гномы держали запасы еды. Так все мы думали, потому гномы довольно прожорливы, но никогда нельзя было увидеть, как кто-то из них ест на виду. Однажды Фредерик с Бруно попытались докопаться до их запасов, но сдались, безрезультатно выкопав двенадцатифутовую яму.

В тот день работа на прииске была сущим кошмаром. Мой палец сильно пульсировал, впрочем, как и моя голова. А Фредерик и Бруно забавлялись тем, что стрелялись в меня голышами каждый раз, когда шли промывать грязь. Весь день меня одолевали феи. Я надеялся, что это верный знак того, что вскоре найду много золота, но так ничего не нашел.

По окончании рабочего дня все отправились на мельницу. Сегодня должны были раздавать паек. Я шел за Краснушкой, ощущая как мой живот урчит, скандируя на каждом шаге — еда, еда, еда!

На мельнице было неспокойно. Старый Руперт грозил кулаком в лицо мельника.

— Ты, мерзкий лгун! Ты нас обманываешь! Сколько мешков золота я добыл?! Да я заработал в десять раз больше того зерна, что ты даешь мне! — Старый Руперт был хрупким стариком, который с трудом мог передвигаться, однако всё ещё продолжал работать киркой на приисках.

— При всем моём уважении, дорогой Руперт, — ответил мельник заискивающим тоном. — Я дал вам ровно столько, сколько причитается. После помола зерна всегда кажется меньше.

— Вздор! Я приношу много золота, вы только посмотрите! Вы считаете, что это справедливо? — Руперт потряс мешком с мукой перед мельником, потом повернулся и помахал мешком перед всеми жителями деревни. Муки в мешке едва хватило бы, чтобы испечь две буханки хлеба.

— Времена сейчас трудные, — сказал мельник. — Нам всем надо бы затянуть пояса потуже. Он рассмеялся, а вместе с ним рассмеялся его огромный живот. Так удачно мог пошутить только толстый мельник с десятком пухлястых детишек!

— Ты грязный, гадкий обманщик!

— Ах так, Руперт, — предупреждающим тоном сказал мельник. — Такая черная неблагодарность тебе боком выйдет. Смею предположить, что на следующей неделе для тебя вообще не будет никакого пайка!

Руперт затих. Он поплелся прочь вниз по дороге, ругаясь так, что всем было слышно.

Следующая женщина безмолвно приняла свой скудный паек, равно как и остальные.

Бабуля всегда говорит, что мельник Освальд — обманщик. Королевский сборщик налогов не любит приезжать на Гору чаще, чем должен, поэтому он просто присылает телеги с едой и другими товарами и поручает Освальду распоряжаться ими на своё усмотрение за золото, добытое нами. Бабушка говорит, что Освальд всегда забирает себе больше, чем ему причитается. Но что мы могли сделать? Последнее время мы добыли совсем мало золота, к тому же мы не знали, насколько велики запасы еды. Это было ведомо только Освальду, поэтому он и решал, сколько еды мы заработали за неделю. Вся деревня голодала, за исключением мельника и его семьи. Может ли имя сделать кого-то жадным, так же как моё имя сделало меня маленьким?

По мере того, как я приближался, моё внимание привлекло вращение. Опаль, дочь мельника, пряла на крыльце. Я наблюдал за ней, не в силах пошевелиться. Я вглядывался, как её ноги нажимали на педаль и как её руки ритмично плели пряжу. Шерсть становилась тонкой, уплотнялась и трансформировалась, будто по волшебству.

— Нравится прясть? — мельник стоял прямо передо мной, а вокруг уже никого не было. Сколько же я стоял тут, наблюдая за ней?

— Мне просто любопытно как это работает, — ответил я.

Мельник поднял густые брови.

— Прясть — женское занятие, но она могла бы тебе показать… за определенную плату. — Он поднял два мешка еды, наш паек. Я хотел было согласиться. Что-то внутри меня перевернулось. Мои ноги отбивали ритм вместе с ногами Опаль. Мои пальцы жаждали крутить колесо прялки; как же мне хотелось смотреть, как происходит трансформация шерсти в пряжу. Я почти согласился, но вдруг я вспомнил о бабушке. Я мог бы голодать неделями, лишь бы научиться прясть, но бабушку я предать не мог.

— Нет, — ответил я. — Мне просто нравится смотреть.

— Да, моя Опаль — настоящее сокровище этой Горы. Её ждет прекрасное замужество, — ответил мельник.

Моё лицо вспыхнуло. Я совсем не о ней говорил. С чего мне вообще ей восхищаться?

Да, она была хорошенькая, золотистые волосы, алые губы. Ханс Джейкоб предлагал мельнику четырех овец и дойную корову за женитьбу на Опаль. Это было целое состояние! Но мельник категорически отказался. Он считал, Опаль стоила гораздо большего; все подумали, что мельник просто сошел с ума. Он что, хотел выдать свою дочь за королевскую особу?