Ася Кравченко - Здравствуй, лошадь! Страница 3

— Что это он делает? — с интересом спросил Кабачок.

— Изображает то, что видит.

— Зачем?

— Чтобы увековечить, — сообщила Соня, — представь: он нарисует твой портрет. Ты повесишь его дома над камином, и твои внуки будут глядеть на портрет и говорить: «Всё-таки он был ничего, рыжий дедушка Кабачок!»

— Хорошо, пусть нарисует мой портрет! — решил Кабачок.

— Не знаю, согласится ли он? Художники обычно рисуют прекрасных дам!

— Почему это?! Пойду у него спрошу.

Кабачок встал между художником и мольбертом:

— Скажите, а правда художники обычно рисуют дам?

— Не только, — ответил художник. — Вот ты был когда-нибудь в музее? Нет? Это серьёзный пробел в твоём образовании. О чём думают твои мама с папой? — Художник покачал головой. — Всё рисуют: и пейзажи, и людей. Кому что нравится…

— А вам нравятся лошади? — спросил Кабачок.

— Нравятся, когда они мне не мешают… — сказал художник.

Кабачок довольно фыркнул.

— Художники обычно рисуют лошадей, — сообщил он Соне. — Вот ты когда-нибудь была в музее? — И не успела Соня ничего ответить, как Кабачок сокрушённо покачал головой: — О чём думают твои мама с папой?!

— Я как раз была в музее! — рассердилась Соня. — А вот тебя следовало бы сводить!

— Ну и своди!

— Кабачок, что мы ссоримся? Давай ему предложим нарисовать нас обоих, — предложила Соня. — И я повешу наш портрет дома…

— Это я повешу!

— Какой ты несговорчивый сегодня…

— Так будет он меня рисовать или нет?!

Кабачок снова навис над мольбертом.

— Лошадка, опять ты? — На этот раз художник посмотрел на лошадь с интересом. — Какой чудесный рыжий цвет. Девочка, вы при лошади? Вы не могли бы поставить лошадь вон там?

Соня заволновалась:

— Кажется, он будет рисовать тебя. Пойдём, встанем, где он сказал.

— Что я говорил?! — обрадовался Кабачок.

— Назад, левее, ещё чуть-чуть, — командовал художник. — Вот, хорошо!

— Не шевелись! — сказала Соня.

Кабачок замер. Но тут же ему захотелось почесаться, поваляться, выяснить, не пора ли обедать… Он заёрзал на месте.

— Да стой ты!

— Мухи, — пожаловался Кабачок.

Соня стала его обмахивать.

— Может, ты мне травки хотя бы нарвёшь, — капризничал Кабачок.

Соня нарвала травки. И пока Кабачок жевал, Соня мечтала:

— Надо придумать, куда мы повесим эту картину.

— Чтобы все могли видеть! — поддержал Кабачок.

— Пойду посмотрю, что получается.

На картине переливалось зелёно-жёлто-синее море трав Это было так прекрасно, что всякий, кто смотрел на картину невольно начинал любить природу! Но… но вместо лошади..

вместо маленькой рыжей лошадки там было какое-то оранжевое недоразумение!

Соня не верила своим глазам. «Может, это картина-загадка? — мелькнуло в её голове. — Может, зритель должен отыскать, где лошадь?»

— Простите, а где тут лошадь? — набравшись смелости, спросила она.

— Что?

— Где лошадь на вашей картине?

— Лошадь? Вот! — Художник ткнул в оранжевое пятно.

— Это — лошадь? — недоверчиво переспросила Соня.

Художник кивнул.

— Знаешь, Кабачок, оказывается, он не умеет рисовать лошадь!

— Как это?

— Совсем не умеет!

— Не может быть!

Они подошли вместе.

— Да, — протянул Кабачок. — Непохоже…

— Хочешь, я тебе ещё травки нарву?

Кабачок уныло помотал головой. Портрет не удался, и всё было ужасно.

— Придумала! — вдруг закричала Соня. — Я тебя сфотографирую!

И сфотографировала.

Кабачок на фотографии получился как настоящий: и уши, и глаза, и рыжая грива. Лошади по очереди подходили и удивлялись: «Очень похоже!»

А Кабачок так растрогался, что решил записать Соню в «Книгу охраны двуногих» второй раз. Теперь под цифрой «один» в книге было записано: «Соня». А под цифрой «два»: «Соня с фотоаппаратом».

Лошадь тянется к искусству

— Помнишь, ты обещала сводить меня в музей? Я сегодня свободен, — однажды сказал Кабачок.

— По-моему, лошади не ходят в музеи. Я ни разу там не видела даже пони, — засомневалась Соня.

— Вот и увидишь!

— В музее нельзя бегать, громко разговаривать…

— Я буду вести себя тихо, — пообещал Кабачок.

Соня не нашла что возразить, и они поскакали в город.

По дороге Соня пыталась научить Кабачка правильно себя вести.

— В музеях обычно говорят об искусстве.

— Хорошо, будем говорить об искусстве, — отозвался Кабачок. — Только надо потренироваться. Начинай!

Соня сосредоточилась:

— Об искусстве обычно говорят так: не правда ли, на этом портрете нарисована голова?

— А я что должен отвечать?

— Несомненно…

— А дальше?

— Потом можно так: это дерево совсем зелёное!

— А я?

— Безусловно… или что-то в этом роде…

— Безусловно, несомненно! Несомненно, безусловно! — бормотал Кабачок.

«Конечно, я никогда не видела, чтобы лошади ходили в музеи, — размышляла Соня, — но, может, я ходила не в те музеи или мы ходили в разное время».

В самом радужном настроении они подъехали к музею…

— С лошадьми нельзя! — отрезала служительница.

— Почему?! — расстроилась Соня.

— Не спорь! — кротко сказал Кабачок и спросил: — А с девочками можно?

— С девочками? — растерялась служительница. — Детский билет надо купить!

— Хорошо, — сказал Кабачок, и они прошли внутрь.

Народу было мало. Служительницы подрёмывали в креслах. И Соня с Кабачком устремились вперёд.

— Почему ты не смотришь картины? — спросила Соня, когда они пробежали залов пять.

— Уже нужно смотреть? — удивился Кабачок.

— Посмотри, это называется портрет, — начала Соня.

— Безусловно! — сказал Кабачок. Потом подумал и уточнил: — Так надо про портрет говорить?

Соня кивнула.

— Как странно, на всех портретах изображено одно и то же! — задумчиво сказал Кабачок.

— Они разные! — растерялась Соня.

— Одинаковые, — настаивал Кабачок. — Ты сравни: здесь нос — и там нос; здесь рот — и там; глаза — глаза… Тут, правда, уши не видны…

Соня решила не спорить. Тем более что Кабачок уже разглядывал батальные полотна.

— Знаешь, художники в этом музее рисуют гораздо лучше, чем тот, что водится в наших краях, — сказал он.

— Они просто по-другому рисуют, — согласилась Соня.

— У них не только можно понять, где у лошади голова, но иногда — и где ноги… Смотри, как красиво гарцует! Я тоже так умею! — и Кабачок загарцевал.

Шум разбудил служительницу.

— Лошадь? — удивилась она. — Вы с ума сошли! Лошадь — в храме искусства!

— Нельзя? — расстроилась Соня.

— Вы что, не видели при входе надпись: на роликах и с велосипедами нельзя?!

— Он без велосипеда!

— Это переходит все границы! Я пойду к директору! — и, размахивая руками, служительница удалилась.

— Сейчас выгонят, — расстроилась Соня. — А мы толком ничего и не посмотрели. Послушай, давай так: если на тебя смотрят, ты притворяешься статуей.

— Зачем это?

— Чтобы нас не выгнали.

— Смотри-ка, лошадь с крыльями! — вдруг оживился Кабачок.

— Это Пегас! Лошадь поэтов.

— Они сразу крылатые рождаются или у них постепенно отрастает?

— Я слышала, как папа говорил про кого-то: «У него выросли крылья». Так что, наверное, не сразу. — Соня и сама не знала.

— То есть если найти поэтов, заделаться к ним лошадью, то, может, отрастут? — Кабачок задумался, а потом спросил: — Кстати, а ты кем будешь, когда вырастешь?

— Не знаю…

— А поэтом не хочешь быть?

— Ты смешной, Кабачок. Это мифическая лошадь, и у неё мифические крылья.

— Какая разница, мифические, не мифические! Лишь бы летали. Соглашайся! А?

От волнения Кабачок почувствовал страшный голод. Он приблизился к одному из пейзажей и попробовал ущипнуть травку.

— Что ты делаешь? — в ужасе закричала Соня. — На тебя смотрят.

Действительно, служительница зала в растерянности глядела на них.

— В моём зале никогда не было лошадей! — поделилась она.

— Это чучело лошади, — сказала Соня и похлопала Кабачка по шее.

— Сама ты чучело! — обиделся Кабачок.

— Чучело? — потерянно бормотала служительница. — Не было чучела. Может, это из другого зала? А где инвентарный номер?! — с надеждой воскликнула она и начала ходить вокруг лошади.

— А как он выглядит? — спросила Соня.

— Такая бирочка железная.

Соня быстро оторвала железяку от соседней картины.

— Вот она!

— И правда. — Служительница совсем растерялась. — Пойду уточню в реестре.

— Уходим! — шепнула Соня.