Тоон Теллеген - Все равно тебя не брошу Страница 3

  - Все может быть, - сказал Муравей. - Но вот вопить-то не надо бы. Я же тогда вообще не смогу уйти.

  - А я и не хочу, чтобы ты уходил, - сказала Белка.

  - А мне надо, - сказал Муравей.

  Белка тяжело вздохнула.

  Муравей опустошил горшочек меду и предпринял вторую попытку отправиться в путь. Вновь он почти растворился вдали, и вновь Белка чуть было не позвала его назад. Но она прикусила язык, махнула рукой на разрывающееся сердце и промолчала. Точка, бывшая Муравьем, долгое время не уменьшалась, и было даже похоже, что она оборачивалась. Впрочем, толком разглядеть этого Белка не могла.

  Она упрямо молчала.

  К ее изумлению, точка вдруг начала увеличиваться, и вскоре Муравей

стоял у нее на пороге.

  - Белка ты, Белка... - проговорил он, качая головой.

  - И ничего я не вопила, чтобы ты вернулся, - сказала Белка. - Вовсе я даже ничего не вопила.

  - Вслух-то не вопила. Ты про себя вопила, - возразил Муравей.

  От удивления глаза у Белки расширились.

  - Вообще-то... - неуверенно созналась она. - Вообще-то да, про себя я это подумала.

  - Ну, что я говорил! - воскликнул Муравей. - Нельзя тебе это думать.

  Белка промолчала, выставляя перед Муравьем оставшийся мед и буковые орешки, которые ей удалось наскрести по сусекам.

  Муравей наелся до отвала.

  - В общем, так. Не смей этого говорить, не смей этого думать и хотеть этого тоже не смей, - заявил он наконец, не без труда поднявшись на ноги.

  Белка робко взглянула на него. Она не могла взять в толк, как бы

сделать так, чтобы этого не хотеть. Ей еще никогда не приходилось не хотеть чего-нибудь, чего ей очень хотелось. Но и раздражать Муравья ей тоже не хотелось. Голова у нее разламывалась.

  Муравей распрощался с ней и отправился в путь.

  Белка смотрела ему вслед и изо всех сил пыталась ни о чем не думать.

  Не отойдя и двух шагов от бука, Муравей пошатнулся, упал и остался

лежать на спине.

  - Чуток прилягу, - крикнул он и заснул.

  Стоял отличный денек, и Белка вышла посидеть на крылечке. Она сидела и глядела на Муравья, ничего не говоря, ничего не думая и ничего не желая.

  Около полудня Муравей проснулся, потянулся и припомнил свои былые

планы.

  - На сегодня, - крикнул он, - я напутешествовался.

  - Вот и ладненько, - крикнула в ответ Белка.

  Нога за ногу вскарабкался Муравей на дерево.

  Немного погодя они сидели рядышком в домике Белки и любовались на

извивающийся среди деревьев вечерний туман. Вдали распевал черный дрозд.

  - Вот уж денек так денек, - вздохнул Муравей. Белка кивнула и поскребла в затылке.

КОГДА МУРАВЕЙ опять был в дальней дороге, Белка сидела у окна и думала о нем.

  Внезапно ее охватила дрожь, и она подумала: " А он вообще-то

существует? "

  Она присела к столу и уронила голову на руки.

  "Может, я его просто-напросто выдумала... " - сказала она самой себе.

Настроение у нее совсем испортилось, и она испугалась, что впадет в такую меланхолию, что никогда больше не сможет пошевелиться.

  Поэтому она поспешно вскочила, выбежала за дверь, скользнула вниз по стволу бука и ринулась в лес.

  Чуть погодя ей навстречу попался Сверчок.

  - Сверчок, а Сверчок, - задыхаясь, выпалила Белка, - ты про Муравья ничего не знаешь?

  Сверчок замер на месте, и лицо его исказило выражение мучительного

раздумья.

  - Муравей... - пробормотал он, - слыхал я о нем чего-то... Ну-ка, еще раз, как ты сказала?

  - Муравей, - повторила Белка. - Му-ра-вей.

  - Муравей, - задумчиво повторил Сверчок. - Муравей... Муравей...

  И он потряс головой.

  - Ох, - вздохнула Белка. - Ну, точно, выдумала я его.

  - В самом деле? - с любопытством спросил Сверчок. Он обожал выдумки.

  Но Белка поспешила дальше и спросила о том же самом у Жука, Ласточки, Слона и Воробья, однако ни один из них никогда ничего не слыхал о Муравье.

  - Неа... - говорили они. - Муравей... Нет. Уж извини. - Они слыхали о Выхухоли, о Коноплянке, об Антилопе Гну, об Овцебыке и о Нарвале, но ничего не знали о Муравье.

  К вечеру Белка вернулась домой. Ноги у были в грязи, и она едва

взобралась на дерево. Мрачная, сидела она у дверей, подставив лицо последним солнечным лучам.

  "Значит, я его выдумала... - подумала она. - И усики, и эти его большие пальцы на ногах, и что мед он любит больше всего на свете... И то, что я по нему соскучилась, это я тоже выдумала... "

  Она мысленно представила себе свою выдумку. Вот они в обнимку сидят на берегу реки. Немного погодя она даже услышала, как ее выдумка разговаривает с ней и толкует о чем-то таком мудреном, что и сама толком не понимает.

  И Белка заснула перед дверью своего домика, теплым летним вечером.

  А далеко-далеко от нее, в пустыне, Муравей, утирая потный лоб, бежал что было сил к ней, к Белке. "Хоть бы она меня не забыла", - подумал он и прибавил ходу.

  - Белка! - крикнул он. - Я иду!

БЕЛКА ЛЕЖАЛА во мху, опираясь локтем на хвост. Все, на что падал ее взгляд, было зеленым: листва на деревьях, кусты, трава, мох. Она прикрыла глаза, подставила спину бьющим сквозь ветки солнечным лучам и замечталась о небе, об аромате меда и смолы и о буковых орешках.

  И незаметно для себя заснула.

  Ее растормошил Муравей.

  - Белка! - заорал он. - Вставай!

  Белка вскочила.

  - Чего там? - воскликнула она.

  - Да ничего, - сказал Муравей. - В этом-то все и дело.

  Белка огляделась и увидела, что лес исчез. Небо над ней исчезло. И земля под ней исчезла. Она принюхалась, но запахи тоже исчезли; прислушалась, но ничего не услышала. Ветра не было, волн на реке не было, ветки не трещали.

  - Что происходит? - закричала она. Но и Муравей уже тоже исчез.

  - Муравей! Муравей! - заголосила Белка. Ответа не было, и, крикнув еще раз, она не услышала своего голоса. А потом и ее собственные пальцы и хвост на глазах у нее сделались невидимыми.

  "О, - подумала она, - я... - И тут ее собственные мысли тоже исчезли.

  Больше не было ничего. Ничего.

  Очень постепенно и, может быть, только по прошествии долгого времени, а может, и совершенно внезапно, послышался шорох, еще почти едва различимый.

Это была травинка - она распрямлялась, возникши из ничего. Немного погодя появился лютик, и запахло ивовой корой.

  "... здесь... - подумала Белка. Перед ней возник волосок, а там

постепенно нарисовался и весь хвост.

  - Ну, наконец-то, - вздохнула она.

  Немного погодя мир снова был в полном порядке, и они с Муравьем сидели рядышком и болтали.

  - Это была передислокация, - объявил Муравей.

  Белка никогда не слыхала ни о каких передислокациях.

  - Это катастрофа такая, - пояснил Муравей. - Очень редко случается, - значительно прибавил он. - Все передислоцируется куда-то в никуда. А потом, потихонечку - обратно.

  В тот вечер Муравей показал Белке книжку с картинками. Большинство

страниц были вырваны, или их там попросту никогда не было. И когда Белка перевернула последнюю страницу, книга рассыпалась по листочку. Муравей сдул ее со стола, и листочки, кружась в воздухе, полетели на землю.

  - Это просто чудо еще, что мы тут сидим, - сказал Муравей. - Но само по себе это, в сущности, совершенно обыкновенное дело.

  Белка к тому времени уже проголодалась, и ее больше интересовало, не найдется ли у Муравья чего-нибудь, чтобы заморить червячка. Хотя бы какого-нибудь завалященького букового орешка.

ОДНАЖДЫ УТРОМ Белка села за стол и решила написать письмо Муравью. Но ей никак не удавалось выразить словами то, что она чувствовала.

  Привет, Муравей!

  начала она. Но это было совсем не то. Она бросила письмо на пол и

начала снова.

  Дорогой Муравей!

  написала она. Но это было еще хуже.

  Следующее письмо начиналось так:

  Здорово, Муравей!

  Следующее:

  Муравей!

  И затем:

  Муравей...

  И потом:

  О Муравей...

  И:

  Любезный Муравей,

  И:

  Глубокоуважаемый Муравей...

  За этим занятием она провела все утро, и вздохи ее становились все тяжелее и тяжелее. Должно было быть особенное начало, только для Муравья.

Это она знала точно. Но найти такое начало ей не удавалось.

  Стопка писем на полу все росла.

  В конце концов Белка встала, пробралась через письма и распахнула дверь, чтобы сесть и подумать на большой ветке возле своего домика.

  Но стоило ей выйти из дому, как в комнату ворвался ветер, подхватил письма, и бумажная буря помчалась в сторону Муравья.

  Был чудесный день, и Муравей как раз сидел на солнышке перед домом, размышляя о дальних странах.