Иван Ваненко - Тысяча и одна минута. Том 2 Страница 3

Пришел, спросил где постоялый двор; показали люди добрые; эка вещь, и двор-то постоялый такой, что у его барина палаты меньше; страшно кажись и войти-то туда. Однако делать нечего, приходит плыть, коли брода лет, дядя Парамон давай своим умом раскидывать, как бы в такие хоромы ночевать вкарабкаться! Вышел какой-то парень на двор, Парамон ему в пояс поклон.

«Можноль, кормилец, не во гнев твоей милости, учинить мне такое благодеяние, дозволить здесь приютиться, ночевать-остановиться двоим скотам моим да мне Парамону грешному?»

– От чего же не можно; поди спроси дворника.

«Да где ж мне найти его милость господина дворника?»

– А вон видишь он в синем кафтане стоит.

Парамон опять поклон. «Благодарствую, родимый, на ласковом слове!» поплелся к дворнику и думает: ну, от это отбоярился, как-то с тем придет сговорить: вишь он в кафтане каком, у нас сам староста, даже и по праздникам в смуром похаживает, а и с тем не больно сговоришь.

Однако напрасно робел дядя Парамон, дворник только спросил чего ему надобно, безо всяких речей велел козла да быка на дворе оставить, а ему самому на кухню идти.

Слава Тебе, Господи! думает Парамон себе, здесь страшно только снаружи, а внутри как и в нашей избе, только места побольше, а то есть и палати и печь, можно будет прилечь да переждать до завтра; вот бы беда, кабы меня на верьх повели, толку там мало, только высоко от земли.

Однако немного погодя набуркалось столько народу в кухню, что дяде Парамону показалась и эта широкая изба тесней чем его; но как он устал, что лошадь извощичья, то не смотря ни на жар ни на тесноту, прилег на лавку, прикрылся кафтаном да и уснул так, хоть бы тебе в избе собственной.

V. Как парамонов бык козлом сделался

Встает поутру дядя Парамон раным-ранешенько, умылся и Богу помолился и стал думу думать, как бы на базар отправиться? Сколько ни думал, сам не придумал: кто-мол его знает, какой тут в городе порядок идет, может на базаре теснота страшная, может впору и самому пройти, так лучше одну прежде скотину отведу да продам, а там и другую пущу потомуж пути; впрочем дай у людей спрошу, как это здесь делается?

В избе народу еще было кой-кого, наш Парамон высмотрел такого, что похуже одет: этот-де авось толком сказать не поспесивится, высмотрел парня ощипанного, подсел к нему и спрашивает:

«А что, кормилец, скажи не откажи, посоветуй, как поступить: привел я сюда в город двух животов продать, да не знаю, вместе ли их вести аль поочереди?»

Парень усмехнулся и говорит: а у тебя какие животы, лошади чтоль?

«Нет, родимый, бык да козел всего на всего.»

– А какой бык, хорошей породы, Черкасской чтоль?

«Нет, родимый, он у меня рыжий – этак изгнеда.»

Парень опять ухмыляется. Я не про шерсть говорю, а что-мол крупен ли, то есть как велик твой рыжий бык?

«Он гораздо больше козла, а уж не знаю как против ваших городских, может не придет подстать.»

– А за сколько намерен продать?

«И того не ведаю как сказать… сколько посулят не постою, дорожиться не буду, лишь бы с рук долой!

Ну так ведиж его продавать вперед, а там и до козла дойдет черед. А знаешь ли ты, где базар у нас?

«Где ж знать; я впервой только пришел сюда.

– Так пойдем пожалуй вместе, я покажу.

«Благодарствую, благодетель, сделай милость такую, я тебя буду вечно благодарить… А куда же мне козла-то приютить, пока я с базара вернусь?»

– Оставь здесь у хозяина, не опасайся, не пропадет.

Рад Парамон, что отыскал такого милостивца; мигом бегом на двор, отыскал дворника, заплатил за ночлег и сдал козла на руки; сам накинул на себя кафтан, привязал быка и отправился с своим новым знакомцем.

Прошли они больших улицы три да переулков несколько, вышли на площадку; народу там пропасть, так кишмя и кишат, кричат, голосят, а чем торгуют никто и не растолкуют: у иного сапоги в руках, а сам босиком ходит, а сапогами другим набивается; иной, в армяке, носит пропасть всякаго-то платья на руке, думаешь он продает его, а он у другого кафтан торгует, почти силой рвет, и деньги в руки сует, словно еще ему мало что есть у него. Парамон только дивуется. – Экие, говорит, в городе люди торговые, видно не подеревенски живут, все мужички богатые.

Зазевался наш Парамон, а парень, который его привел, подшел к одному молодцу-торговцу, что-то ему шепнул да на Парамона кивнул, а сам затерся между народа, и не видать его. Парамон стоит да посматривает кругом, кому набиться с быком, а того не замечает, что его оступили молодцы-продавцы, между собою перемигиваясь да шушукая; а один подшел, потрепал по плечу Парамона и спрашивает:

– Что, добрый человек, али Максим что ли, как тебя зовут?..

«Парамон называют.»

– То-то Парамон, это по-вашему, по-деревенски, Парамон, а по нашему по-городски и Максим хорошо! Что это ты козла-то продать что ли хоть?

«Какого козла?

– Вот, дурень, какого?.. А этого рыжа то-то, рогатого, что с собою привел?

«Да какой же это козел? я козла на постоялом дворе оставил, а это бык…»

– Что?.. бык? Ах ты увалень, что ты это… ай вздумал дурить людей в городе? козла за быка продавать?.. ты думаешь мы, городские, глупый народ, ваших деревенских плутней и не проведаем… Смотрите, люди добрые, он быком козла называет!.. скажите ему, что это такое?..

– Да что ж, разве он и впрямь не видит, отозвался один мужик с рыжей бородой, что это козел! что он морочит что ли нас?.. А за ним и все завопили… «вишь, брат, какой ловкой мужик, привел козла, да и говорит, что бык!.. Да как ты смеешь православный народ обманывать?..»

Парамон и струсил и дивится и сам быка осматривает со всех сторон… – Нет, говорит, ей Богу же я быка привел; да он же бык и есть, вся наша деревня знает, да и жена, когда меня посылала, говорила…

– Дурак ты, – закричали на него, – а ты во всем и веришь жене?.. Да жены и не так обманывают…

«Не одна жена, и на постоялом дворе говорят, что это бык; правда, одна баба сказала, что он не больше городского козла, да все же не совсем козел, а хоть мал да бык!»

– Когда тебе все говорят, что это не бык, то и не смей перечить… а не то, отправить тебя на съезжую, так другое заговоришь.

«За что же? если этот бык и впрямь не бык, всеж не я его, того… не яж виноват.»

– Что с ним калякать по пусту, – сказал мужик с рыжей бородой, – коли он его продавать привел, то давайте покупать; ну, говори, борода, что стоит твой козел?

«Да что стоит… я теперь не знаю как и сказать: если он взаправду бык, как я сам покупал, то рублишков бы десяток взял…»

– Глупая ты голова, глухой тетерев, говорят тебе все, что ты спятил с ума, так уж и не смей пустым местом умничать! говорят тебе, что ты козла привел, так козла и продавай, а людей не надувай! Вишь ты простота какая, ты еще видно не знаешь чем крапива пахнет!

Пригорюнился Парамон; то на быка посмотрит, то на своих честных покупателей, а те так к нему и льнут, что мухи к меду, не дают ему проходу, хотят чуть не силой быка отнять Думает Парамон: враг его знает, как это сталося!.. Кажись я козла на дворе оставил, а быка привел; дорогой уже не переменился ли он; а мне все сдается, что это бык!.. видно делать нечего, надо с волка мы но волчьи выть 5 в собачьей стае по собачьи брехать… махнул рукой и сказал: ну, буде он и вправду козел, так всежь десяти рублей стоит небойсь: он у меня прошлым летом пашню пахал, а ваши городские козлы этого не сделают.»

– Да ты еще подсмеиваешься!.. Пойдем на расправу к судье, он тебе растолкует, какой породы животина твоя!

Парамон не в шутку сробел, и так и этак, биться, маяться… на том бедняга и покончил, что молодцы-покупатели сунули ему в руку сколько-то денег мелких потертых серебряных; он было сощитать, а ему нахлобучили шапку по самые плечи да каждый еще пристукнул по разу; и пока он выбился из под шапки своей да оправился, глядит, нет возле него ни продавцев ни быка, а только в руках три гривенника.

Всплакнул сердяга, утерся рукавом и пошел прочь от базара куда глаза глядят. Глядь, подвернулся опять к нему тот молодец-сорванец-общипанец, что подбивал с собой на базар идти, подвернулся, как вытный и спрашивает:

– Что, дядя, за сколько быка-то продал?

«Да то говорят не бык, а козел видишь был!..» и поразсказал Парамон как и что с ним подеялось.

– Экой ты! – говорит удалый оборванец, – ты бы не продавал, а меня б подождал, это тебя обманули как-нибудь, как это ты обмишулился? Эх не хорошо, не ладно; ты, кажется, молодец крепко сшит, да скроен не складно!.. у тебя вишь борода с ворота, а ум с приколиток!.. как это на себя такую дурь напустить, быка за козла на базаре спустить?.. эх, не ладно!..

«Что делать, добрый человек, говорит Парамон, тяжело вздыхаючи; что делать?.. Твоя милость от меня отвернулся, а эти лиходеи оступили кругом и продраться подальше не дали…