Джеймс Барри - Питер Пэн и Венди Страница 31

— А сейчас что мы видим?

— Я ничего сегодня не вижу, — говорит Венди.

Ей всё кажется, что, если бы их услышала Нэна, она бы сказала, что сейчас не время для разговоров.

— Нет, видишь, — говорит Джейн. — Ты видишь, как ты была маленькая.

— Это было так давно, золотце! — отвечает Венди. — Ах, как летит время!

— А как оно летит? — спрашивает хитрушка Джейн. — Как ты, когда ты была маленькая?

— Как я? Знаешь, Джейн, иногда мне кажется, что я вовсе и не умела летать.

— Нет, умела!

— Ах, как это было чудесно, когда я летала!

— А почему ты теперь не летаешь, мама?

— Потому что я выросла, милая. Взрослые летать не умеют.

— Почему?

— Потому что летать может только тот, кто весел, бесхитростен и бессердечен. А взрослые уже не такие.

— А что это значит: „весел, бесхитростен и бессердечен“? Я тоже хочу быть весёлой, бесхитростной и бессердечной.

А иногда Венди говорит дочке, что видит что-то в темноте.

— По-моему, — говорит она, — я вижу нашу детскую.

— Да, — говорит Джейн. — А ещё что?

И начинается рассказ о том незабываемом вечере, когда Питер прилетел за своей тенью.

— И знаешь, какой он был глупый! — рассказывает Венди. — Он хотел прилепить её мылом, а когда ему это не удалось, он заплакал. Тут я проснулась и пришила ему его тень.

— Ты пропустила, — говорит Джейн, которая знает эту сказку не хуже матери. — Когда ты увидела, что он сидит на полу и плачет, что ты ему сказала?

— Я села в постели и спросила: „Мальчик, почему вы плачете?“

— Да, верно, — соглашается Джейн и удовлетворённо вздыхает.

— А потом мы улетели с ним на Нигдешний остров. Там были феи, и пираты, и краснокожие, и Залив Русалок, и подземный дом, и домик на земле.

— А тебе что больше всего нравилось?

— Пожалуй, подземный дом.

— И мне тоже. А что тебе Питер сказал на прощание?

— Он сказал мне: „Жди меня всегда, и как-нибудь ночью ты услышишь мой петушиный крик“.

— Да!

— Но увы! Он обо мне забыл.

Венди произносит эти слова с улыбкой. Теперь ты понимаешь, до чего она взрослая?

— А как он кричал по-петушиному? — спросила однажды вечером Джейн.

— Вот так!

И Венди попробовала закричать по-петушиному, как Питер.

— Нет, не так, — сказала серьёзно Джейн, — а вот как!

И она закричала по-петушиному, да так похоже, что Венди вздрогнула.

— Золотце, а ты откуда знаешь?

— Я часто слышу его во сне, — ответила Джейн.

— Ну да, конечно! Многие девочки слышат его во сне, но я одна слышала его наяву.

— Счастливица! — сказала Джейн.

Но однажды ночью случилось непоправимое. Была весна. Венди, как всегда, рассказала дочке сказку, и та уснула в своей кроватке. Венди сидела на полу, у самого камина, склонившись к огню, чтобы лучше было видно, — она штопала, а другого света в детской не было. И вдруг она услышала петушиный крик. Окно распахнулось, как когда-то, и в комнату влетел Питер Пэн.

Он совсем не изменился, и Венди туг же заметила, что зубы у него все, как один, молочные.

Он как был, так и остался мальчиком, а она стала взрослой. Она сидела пригнувшись у камина и боялась шевельнуться. Она чувствовала себя виноватой, но что ей было делать? Большая, взрослая женщина!

— Здравствуй, Венди, — сказал он, не замечая перемены, потому что думал он, как всегда, в основном о себе. К тому же в темноте её белое платье можно было принять за ночную рубашку, в которой он увидел её впервые.

— Здравствуй, Питер, — ответила она тихо, стараясь сжаться в комочек. А в глубине её души раздался голос: „Отпусти меня, женщина, отпусти!“

— Послушай, а где же Джон? — спросил он, заметив вдруг, что в детской всего две кровати.

— Джона сейчас здесь нет, — пролепетала она.

— Майкл спит? — спросил он, мельком взглянув на Джейн.

— Да, — ответила Венди. И в ту же минуту почувствовала, что изменяет не только Питеру, но и Джейн. — Это не Майкл, — добавила она быстро, словно стремясь уйти от наказания.

Питер вгляделся внимательнее.

— Послушай, тут что-то новенькое?

— Да.

— Мальчик или девочка?

— Девочка.

Теперь-то он должен понять. Ничуть не бывало!

— Питер, — сказала Венди, запинаясь, — ты хочешь, чтобы я полетела с тобой?

— Конечно! За этим я сюда и прилетел. — И он строго добавил: — Ты что, забыла, что сейчас весна? Пора делать весеннюю уборку.

Она знала, что бесполезно говорить ему о том, сколько вёсен он пропустил.

— Я не могу полететь с тобой, — сказала она виновато. — Я разучилась летать.

— Чепуха! Я быстро тебя научу!

— Ах, Питер, не трать на меня волшебную пыльцу!

Она поднялась с пола: и тут наконец он почуял недоброе.

— Что это? — спросил он, отступая.

— Я зажгу свет, — сказала она, — и тогда ты сам всё увидишь.

Пожалуй, впервые в жизни Питер испугался.

— Не зажигай! — закричал он.

Она положила руку на голову злосчастного мальчишки. Она уже давно не была той девочкой, которая плакала из-за него; теперь она была взрослой женщиной, и она улыбнулась ему, но в глазах у неё стояли слёзы.

Она зажгла свет, и Питер увидел. Он вскрикнул как от удара, а когда высокая красивая женщина нагнулась, чтобы взять его на руки, он отпрянул в сторону.

— Что это? — спросил он снова. Пришлось ему сказать.

— Я теперь старая, Питер. Мне даже не двадцать лет, а намного больше. Я давно уже выросла.

— Ты же обещала не расти!

— Я ничего не могла поделать. Я вышла замуж, Питер.

— Неправда! Нет!

— Нет. Правда. А девочка в кровати — моя дочка!

— Неправда!

Впрочем, тут он ей, пожалуй, поверил. Он шагнул к кровати и замахнулся на Джейн кинжалом. Но, конечно, он её не ударил. Вместо этого он опустился на пол и горько заплакал, а Венди не знала, как его утешить, хотя когда-то она сделала бы это в одну минуту. Теперь она была всего лишь взрослой женщиной, и она выбежала из комнаты, чтобы как-то собраться с мыслями.

А Питер всё плакал, и вскоре его плач разбудил Джейн. Она села на постели и с любопытством на него посмотрела.

— Мальчик, — сказала она, — почему вы плачете?

Питер встал с пола и поклонился ей, а она ответила на поклон, сидя на кровати.

— Здравствуйте, — сказал он.

— Здравствуйте, — ответила Джейн. — Меня зовут Питер Пэн, — сообщил он.

— Да, я знаю.

— Я прилетел за своей мамой, — пояснил он ей. — Чтобы забрать её на остров.

— Да, я знаю, — сказала Джейн. — Я вас давно уже жду.

Когда наконец Венди решилась войти в детскую, она увидела удивительную картину. Питер сидел на спинке кровати и громко кричал по-петушиному, а Джейн в ночной рубашонке кружила по комнате. Она была вне себя от счастья.

— Она моя мама, — объявил Питер.

Джейн опустилась на пол и встала рядом с ним, глядя на него такими глазами, какими, по его мнению, и должны смотреть на него девочки.

— Ему так нужна мама, — сказала Джейн.

— Да, я знаю, — ответила Венди грустно. — Мне ты можешь об этом не говорить.

— Прощай, — сказал Питер Венди и поднялся в воздух, а бесстыдница Джейн полетела за ним следом.

Ей уже казалось, что летать гораздо легче, чем ходить. Венди бросилась к окну.

— Нет, нет! — закричала она.

— Только на весеннюю уборку, — сказала Джейн. — Он хочет, чтобы я всегда делала у него весеннюю уборку.

— Если б только я могла полететь с тобой! — вздохнула Венди.

— Ты же не умеешь летать, — сказала Джейн.

Конечно, в конце концов, Венди разрешила им улететь. Взгляни на неё хорошенько в последний раз. Вон она стоит у окна и смотрит им вслед, а они тают в небе, словно звёзды на рассвете.

И пока мы смотрим на Венди, волосы её белеют, а сама она всё уменьшается, ибо всё это случилось очень давно. Теперь уже и Джейн взрослая, как все, и у неё растёт дочка по имени Маргарет; и каждую весну, кроме тех, когда он забывает, Питер прилетает за Маргарет и берёт её с собой на Нигдешний остров, где она рассказывает ему сказки про него же самого, а он слушает и восхищается. Когда же Маргарет вырастет, у неё тоже будет дочка, и она тоже будет улетать к Питеру Пэну, и так будет продолжаться, пока дети веселы, бесхитростны и бессердечны.

[1] Одна из высших наград, учреждённых Эдуардом VII в 1902 году; присуждается монархом за выдающиеся заслуги в разных областях; число награждённых, не считая иностранцев, не должно превышать двадцати четырёх человек.

[2] Моя вина, моя вина! (лат.)

[3] Берегись! (лат.)