Александр Мадисон - Сердце спящего духа Страница 33

Пододвинув к себе блюдо, она ощутила сомнительный аромат похлёбки с чесноком и поняла, что ей нужно будет приложить большое усилие, чтобы съесть это.

– Чт-то, старая карга, не нравится? – слегка заикаясь, захохотал один из собутыльников, – Ты, наверно, только кроликов со спаржей кушаешь?

– Не стесняйся, – поддержал его второй, – Кликни Забияку, одень ему это на голову. Ему не впервой…

– Да, – веселился первый, – А мы полюбуемся, как он живо тебе объяснит, что это его фирменное блюдо, с которым так не поступают. Т-ты видела его кулаки, ведьма?

– А то, значит, рыбки закажи, коли мясо приелось, – вступил третий.

– Что ты, Хом, – пробасил первый, – от его рыбки сегодня даже я траванулся. Не задалась нынче рыбка у Забияки. Эт-то он ей по дружбе… свеженького подал.

– А чеснока, значит, набаландил, чтобы свежим мясом случайных прохожих ненароком не завлечь.

– Не, Хом. Чеснок – эт-то мух отпугивать… чтоб с ч-червями проблем не было…

Компания дружно загоготала.

Релина была вне себя. Всё шло не так. Всё наперекосяк! Ей ничего не стоило лёгким пассом исправить вкус похлёбки. А заодно и собутыльников этих усмирить. Но это значило раскрыть себя. Правда, сегодня она уже показала зубы хозяину. Но он вроде напуган и должен молчать.

В отличие от своей младшей сестры, Релина не любила попадать в обстоятельства, когда было необходимо быстро принимать важные решения. Решения, которые уже нельзя исправить. Поэтому, отправляясь на восток, она и решила прикинуться обычной старой попрошайкой. Она не знала, что ждёт её, и справедливо надеялась, что у нищенки будет больше времени, чтобы разобраться в ситуации.

Компания, обсудив местную кухню, теперь отпускала колкости по поводу её наряда. Релину трясло от ярости. Перехватив её взгляд, хозяин подошёл к собутыльникам и что-то шепнул им. Компания враз утихомирилась и уставилась на волшебницу. “А, теперь уже всё равно”, – решила та и щёлкнула пальцами. Среди грубых местных запахов поплыл изысканный аромат кроличьего супа со спаржей. Бражники будто подавились, и дальше сидели молча, изредка кидая на Релину настороженные взгляды.

Чуть позже, осторожно озираясь и перешёптываясь, собутыльники убрались по своим норам. Закончив ужин, отправились спать и Релина со спутником. Хозяин стоял, уперев руки о стол, рассеянно глядя перед собой. Затем он оглянулся и, резко выпрямившись, пальцем поманил поварёнка.

– Вот что. Сбегай-ка… сам знаешь куда. Скажи… сам знаешь что. Сдаётся мне, что это та самая бабушка, что нашему королю вдруг позарез понадобилась…

Мальчонка прибежал под утро.

– Высочайше… велено… отпустить, – задыхаясь, прошептал он прямо в ухо, – Ему известно, куда она навра… направла… Куда она идёт.

Хозяин небрежно кивнул.

– Иди, работай. Будешь молчать – получишь монету. Не порченую… брысь, кому говорю.

Гибель Кима

Ким утонул. Нет, это не было делом рук Архота. Номут тоже был ни при чём. Просто случилась одна из трагических нелепостей, которые иногда, к сожалению, происходят. Ким стоял по колено в воде, под кроной широкого развесистого дерева, склонившего свои ветви над рекой. Пытаясь забросить наживку, он резко взмахнул удочкой и потерял равновесие. Скользнув голыми пятками вперёд по глинистому дну, он упал на спину и оказался под толстым подводным корнем. Рубашка зацепилась за короткий узловатый отросток. Киму не хватило времени, чтобы отцепиться и всплыть.

Сайка первая увидела его. Ей помогли Муськи. Кошки истошно орали рядом с местом трагедии. Мальчик лежал под водой на спине, придавленный древесным корнем. Широко раскинутые руки слегка шевелились в такт течению, изредка поднимая со дна тоненькие струйки мути. Глаза были открыты и безмятежно смотрели в небо. Ири-Тао и Рене, прибежав на Сайкин крик, вытащили Кима из воды и уложили на берегу. Ири-Тао склонилась над мальчиком. Муськи смолкли и стали в сторонке, нервно молотя хвостами из стороны в сторону.

Рене с надеждой смотрел на женщину. Ири-Тао устало выпрямилась и молча покачала головой. Кошки подняли вой. Сайка тихонько заплакала.

Заканчивались вторые сутки после трагедии. Смерть мальчика надломила Стража. Ири-Тао часами сидела на стуле, невидящим взором уставившись в какую-то одной ей известную точку на стене. Иногда, словно спохватившись, она вдруг вскакивала и начинала суетиться. Но затем, будто вспомнив о смерти Кима, снова опускалась на стул и надолго умолкала. Все заботы по дому легли на Сайку, а организацию похорон взял на себя Рене.

Это были тяжёлые дни. Хлопот было много. Но ещё больше давило некое чувство вины, ощущение недосказанности и недоделанности. Детям было трудно разговаривать и смотреть друг другу в глаза. Рене, сам ещё не оправившийся после болезни, снова сдал.

Кима похоронили неподалёку от хутора под высокой берёзой. Рене хотел похоронить его рядом с рекой, около злосчастного дерева, но речная вода просачивалась в свежую могилу, и детям это не понравилось. Пришлось искать новое место.

Закончив орудовать заступом, Рене вытолкнул его из ямы и окликнул Сайку. Ири-Тао подхватила тело Кима, завёрнутое в саван из белой парусины, и положила его на два ремня, разложенные на земле. Вдвоём с девочкой они опустили тело в открытую могилу.

Рене первый бросил землю. Сайка долго не решалась повторить это. Ей казалось, что всё, что сейчас происходит – сон, игра, глупый розыгрыш. Что Ким, разматывая тряпки, сейчас вскочит и засмеётся. Её мысли прервал негромкий дробный стук: свою горсть земли бросила Ири-Тао.

Остальное доделал Рене. Ни Ири-Тао, ни Сайка так и не смогли заставить себя притронуться к лопатам. Когда он закончил, девочка взяла заранее принесённую из кладовки модель корабля и водрузила её на холмике.

– Он всегда мечтал о море, – тихо произнесла она, – Пусть эта мечта останется с ним…

– Всё! – подала голос Ири-Тао, – Кончилось одно время. Начинается другое. Нам надо подумать, что делать дальше.

Резко развернувшись, женщина направилась к дому.

– По-моему, она съехала, – сощурился ей вслед Рене.

– Не мудрено, – пожала плечами девочка, – Она – последняя.

– Что, “последняя”, – не понял мальчик.

Сайка долго собиралась с ответом, а потом и вовсе раздумала отвечать. Забросив на плечо заступ, и перекинув через него ремни, она второй рукой подхватила лопаты и обернулась к мальчику:

– Пойдём, Чиару. Темнеет уже.

В замке

– И что ты решил? – Архот сидел, развалясь, на кресле, нервно теребя в руке серебряную монетку.

– Я? Ничего, – Номут легкомысленно пожал плечами.

Он переигрывал. Он это чувствовал. Ему это нравилось. И эта нервная рассеянность Архота, и эта непривычно высокая для него ставка – собственная жизнь. И эта победа. Да-да, победа! Архот-то явно смущён. Он ведь поддался на эту уловку, отдал старухе своё сердце. Теперь, поди, мается, бедняга. Растерялся. Что бы с него потребовать за старуху? Может, камень? Нет, не отдаст… ни за что не отдаст камень.

– Чего, вдруг, мне решать? Старуха просила золото. Я и дал ей золото. Только золото, – подчеркнул Номут, – А вот что ты решил?

– Подождём, – хмыкнул Архот и убрал монетку, – Пока ничего опасного не случилось. Кажется, старуха хочет собрать сердце мага. Пусть. Твою-то часть ты не отдал. Сейчас у неё только монета.

Номут мысленно выругался. Он ненавидел эту Архотовскую тупость, это наплевательское отношение к опасности. А то, что действия старой карги опасны, Номут понимал великолепно. В отличие от Архота, который никогда не просчитывал ходы противника и был готов на безрассудную ярость, толстяк всегда чуял опасность и предпочитал вести дела осторожно.

“Поэтому ты всегда был нищим”, – озверел Номут.

Но сейчас эта черта характера Архота сослужила ему добрую службу. Номут понимал, что тот сорвался с крючка и теперь не отдаст ничего. Выигрыш обернулся ничьей. Жаль…

– Говоришь, старуха умеет колдовать? Пусть. Она – не первая колдунья, к кому попало моё сердце. Говоришь, она идёт к монаху? Пусть идёт… кстати, ты его предупредил?

– Нет, – ухмыльнулся толстяк.

– Правильно, – кивнул Архот, – Эксперимент хорош только тогда, когда он чисто поставлен.

– Да и как я, по-твоему, могу его предупредить? Моих людей на восток и палками не загонишь, не то, что за деньги. А самому идти – слишком много чести, – хмыкнул Номут.

– Да-да… – задумчиво промямлил Архот, – А я, пожалуй, схожу. Делать мне сейчас всё равно нечего. Посмотрю, как ведьма возьмёт долю этого святоши…

– Ты что, решил её отпустить?

– Почему бы и нет? Заодно развлечёмся…

– А вдруг ей удастся то, что ещё никому не удавалось?