Эсфирь Эмден - Дом с волшебными окнами. Повести Страница 34

Они вдвоём нажали на крышку — Елена Ивановна руками, а Марина и руками и коленками.

— Есть! — закричала Марина. — Мама, я побегу! Полью цветы…

— Постой, постой, а ты всё уложила?

Всё — это были книги, ноты, тетрадки, почти не тронутые за лето; коллекции жуков и бабочек и несколько летних рисунков: сенокос, купание на реке Серебрянке, лагерный костёр и ещё что-то…

Марина быстро уложила всё это в свой маленький чемодан. Что ещё? Да, коробка с лентами. Голубые совсем выцвели за лето, а вот красные никогда не выцветают.

Её стол в маленькой комнате у окна опустел. Только скрипка ещё лежала на длинной полке над столом, которую Женя прибил этой весной. Марина подошла к ней и провела рукой по тёмному гладкому футляру.

Окно было открыто, она выглянула в него.

Тонкая осинка под окном стояла прямо и тихо; только её круглые листья чуть слышно, но очень быстро и отчётливо шептали что-то. Марина не раз слушала этот быстрый и отчётливый шёпот. Ей казалось, что осинка о чём-то рассказывает и если хорошенько вслушаться, то можно всё понять.

Да и в самом деле, осинке было что порассказать — за лето она наслушалась многого.

Лето было в этом году горячее и шумное. По утрам разноголосо пели птицы, день начинался обычно солнечный, ясный, И вдруг среди дня налетал ветер, шумел, распоряжался в густой листве. Звонкий, дробный дождь стучал по крышам. И снова сияло солнце.

А в саду с утра до вечера раздавались голоса Марины и её друзей. По утрам Марина приманивала свистом птиц и цокала белке, поселившейся в это лето на старой сосне.

И целый день, не смолкая, распевала.

Несколько раз в день над садом и полем, которое начиналось за калиткой, отчётливо и смело звучал громкий голос горна.

Тогда Марина бросала всё и бежала к своим приятелям, в пионерский лагерь у леса. Дел было очень много!

И гладкий тёмный футляр открывался не часто.

Но, когда это случалось, Марина играла долго и с увлечением. Поющий голос скрипки был тогда в саду самым главным.

И осинка и большая сосна прислушивались.

Были и знакомые звуки в Марининой игре, похожие на её песни и свист и даже на пение птиц, а были и совсем другие, назнакомые.

Марина сняла скрипку с полки, но, подумав, положила обратно. Зачем её нести в ворох вещей! Пусть лучше полежит здесь, у открытого окна. А когда придёт машина, скрипку надо будет осторожно положить в кабинку рядом с мамой.

Марина вышла в сад и перелила воду из ведра в большую лейку.

Нужно полить цветы — пусть они на прощание напьются досыта, и обежать всё кругом, послушать в последний раз те особенные вечерние звуки, каких уже не будет в городе: скрипят калитки, идут коровы, возвращаясь домой, и низко и важно замычала соседская Милка; волейбольный мяч гулко стукнул о чью-то ладонь, весёлые крики на площадке; и снова скрип калитки и поле… Тишина, тишина, уже осенняя. Можно слушать её долго-долго.

Марина постояла у калитки, потом отнесла домой пустое ведро и повесила его в кухне на гвоздь. Пусть висит до будущей весны.

А теперь надо зайти к Люшиным, попрощаться. Мама говорила, что от них приходил кто-то.

2. ЖЕНЯ

Марина обежала вокруг участка. Вот калитка Люшиных. Софья Дмитриевна на террасе моет чашки.

Она улыбнулась Марине и что-то сказала, но не ей.

— А, Маришка! — весело ответил чей-то знакомый голос.

— Женя? — закричала Марина и, уцепившись за подоконник, заглянула в комнату.

— Он самый, — ответил баском юноша.

— Уже приехал? Из экспедиции? Покажешь, что привёз?

— Показывать не буду, а в окошко залезай. — И Женя протянул Марине руку. — Прыгай — раз!

— Два! — ответила Марина, спрыгнув с подоконника в комнату.

Софья Дмитриевна и Елена Ивановна — дачные соседи. И большой Женя и маленькая Марина дружили с детства.

Маленькая Марина, как собачонка, ходила за Женей, а он отмахивался от неё, но, если вблизи не было товарищей, усаживал рядом с собой на крыльце и рассказывал смешные сказки или мастерил человечков из шишек и желудей.

Когда Марине было четыре с половиной года, а Жене пятнадцать, началась война, и они не виделись несколько лет.

Марина жила далеко, в Северном Казахстане, а Женя учился в военном училище, потом был на фронте. Но встретились они снова друзьями.

В прошлом году Женя даже приходил иногда к Марине в школу, хотя он учился в вечернем институте, работал и был очень занят.

Иногда, если он возвращался из института поздно и ему не хотелось ехать за город, Женя оставался у Петровых. И Марина привыкла к нему, как к брату.

— Женя, — говорит Марина, вертясь вокруг высокого юноши, — покажи, пожалуйста, скорей свои камешки. Такая обида — сейчас машина придёт!

— «Такая обида»! — смеясь, передразнивает Жени. — В Москве увидишь. Я к вам скоро в гости приеду… А ну, силы набралась за лето? — И он хватает Марину за руку.

— Ай, — кричит Марина, — Софья Дмитриевна, Женька опять силу показывает!

— Ну-ну, — примиряюще говорит Женя, — не ябедничай! Ты лучше скажи — едешь?

— Еду! — со вздохом отвечает Марина.

— Не хочется?

— Не хочется, — смеясь, соглашается Марина.

— И завтра в школу?

— Завтра.

— Ого, завтра! — чему-то радуется Женя.

Марина удивлённо на него смотрит и замечает, что Женя чем-то смущён. Он начинает вдруг шумно радоваться тому, как выросла Марина.

— А ну, иди сюда, стань возле двери! Мама, она ещё на два сантиметра выросла!

— Да, совсем большая, — говорит с террасы Софья Дмитриевна. — Идите чай пить, дети, — на прощание.

Марина сейчас же идёт на зов, но Женя удерживает её за руку.

— Слушай, Маришка, — говорит он, — ты, наверно, увидишь завтра Веру…

— Веру? — удивляется Марина. — Да ведь она уже больше не вожатая. Она кончила училище и уехала преподавать.

Женино лицо выражает такое разочарование, что Марине делается его жалко.

— Да, она хорошая, Вера, — говорит Марина вздыхая, — нам тоже жалко, что она уехала. У нас будет новая вожатая — говорят, её подруга.

— Подруга? — говорит Женя. — Вот как? Это очень хорошо! А твоя подружка как поживает? Эта худенькая — Галя?

— Галя в Артеке. Теперь, наверно, толстая стала.

— Ну что, обогнала её за лето?

— И не думала! Зачем это мне её обгонять?

— А соревнование? — серьёзно говорит Женя, но глаза у него смеются. — Пошли, Маришка, чай пить!

Но чаю им не удаётся выпить.

— Марина, тебя мама зовёт! — окликнула с террасы Софья Дмитриевна. — Машина пришла.

Марина вихрем помчалась на террасу.

— До свиданья, Софья Дмитриевна! Приезжайте к нам!

— До свиданья, Маришенька, — ответила Софья Дмитриевна, обнимая девочку. — Учись хорошенько. Приедем на твой концерт.

— Не надо на концерт, — закричала Марина, сбегая со ступенек, — так приезжайте!

— Так! — подтвердил басом Женя. — Так приедем! — закричал он вслед убегавшей девочке. — Привет вашей новой вожатой!

3. ШКОЛА

И всё-таки как было приятно, перейдя знакомую маленькую площадь, залитую неярким осенним солнцем, увидеть знакомую школьную дверь. Её выкрасили к началу учебного года блестящей жёлтой краской. Вот забавно!

Здесь, в этом маленьком белом доме, — музыкальные занятия. А общеобразовательные классы совсем близко — в большом новом здании; туда она пойдёт к двенадцати часам.

Марина взбежала по низкой лесенке и с бьющимся сердцем открыла дверь.

В прихожей всё так же. Вот она, знакомая скамейка направо. Вот она, крутая лесенка вниз — в «наши катакомбы», где так хорошо прятаться.

А малышей в прихожей сколько! Наверно, все новенькие. Малыши шумят; те, что постарше, волнуются, жмутся к мамам. Все нарядные, чистенькие.

Марина прошла, осторожно пробираясь между малышами, в приемную, поздоровалась с нянечкой Анной Петровной.

— Алексей Степаныч пришёл?

— Здесь, здесь, — сказала Анна Петровна, — уже все ваши собрались. Выросла-то как — прямо не узнать!

У дверей своего скрипичного класса Марина постояла минутку затаив дыхание. Сбор учеников назначен был на девять часов, она пришла вовремя, а все уже здесь! Вот — не надо было спать так долго.

За дверью настраивали скрипку. Знакомый голос — чей? Витин, кажется, — говорил:

— Совсем колки не крутятся, Алексей Степаныч!

Марина глубоко вздохнула, переложила футляр в левую руку и осторожно приоткрыла дверь.

— А, Марина! Входи, входи! — сказал Алексей Степаныч.

Ох, сколько в классе народу!

Все здесь: и самый старший ученик Алексея Степаныча — семиклассник Миша Алексеев, и весёлая, озорная Шура, и Витя, и маленький вихрастый Боря. А вот ещё какой-то незнакомый маленький мальчик и какая-то совсем маленькая девчушка — наверно, ещё и скрипки в руках не держала никогда.