Роман Канушкин - Мальчик Пого Страница 4

Бабушка Лягозавра оказалась права. От этих с дубинами и палицами в руках всегда жди какой-нибудь гадости. Шарик угодил Лягозавру прямо между больших водянистых и немного удивленных глаз. Но на этом липкий шарик не остановился. Он полетел дальше, прихватив с собой Лягозавра. “Всегда надо слушать старших!” – подумал Лягозавр, когда шарик впечатал его в ствол высокой первобытной сосны. Потом сосна переломилась пополам. Лягозавр успел отползти в сторону и с грустью смотрел на свой свеженький отпечаток. Много тысяч лет спустя по этому отпечатку ученые-палеонтологи узнают о существовании нашего Лягозавра. Они-то и придумают назвать его лабиринтодонт. Вот так движется наука! И теперь, когда ты подслушаешь разговор старших, что, мол, наука или искусство требуют жертв, ты сможешь спокойно перебить разговор, заявив, что знаешь, кто конкретно был этой жертвой.

Описанный случай имел и другие последствия. Далеко за синим Атлантическим океаном (если, конечно, ты живешь в России, Франции или где-нибудь в Монако, словом – в Европе; если же ты дальневосточник, японец, монгол или, к примеру, папуас – то за синим Тихим океаном), в Америке, стране небоскребов и блюзов, бигмаков и сникерсов, живут американцы. Отбивание шарика палицей-битой они называют бейсболом. Американцы с гордостью считают бейсбол своей национальной игрой. Когда встретишь американца, не поленись рассказать ему о судьбе Лягозавра. Если же американец начнет отбиваться руками и ногами, кричать, что все это неправда, ты торжественно открой эту книжку на странице 49 и скажи: – Ага? – Американцу сразу станет стыдно, он невнятно пробормочет “сори” и уедет в свою Америку. К бигмакам и сникерсам. Вот так.

А путешествие Пого тем временем продолжалось. Берега реки раздвинулись, и течение стало спокойнее. Перед Пого лежала бескрайняя равнина, покрытая тропическими лесами. В этих лесах жили самые большие в мире динозавры. Позже те же палеонтологи назовут их диплодоками. Диплодоки были очень дружелюбны. Они ощипывали сочную листву с верхушек деревьев. Когда Пого проплывал мимо, диплодоки вытянули свои грациозные шеи и приветливо закивали. Из-за этого их шеи сплелись. Диплодоки попытались распутаться и отдавили друг другу ноги. Потом они проломили панцирь гигантской черепахе и разворотили норы, занимаемые первобытными кроликами. Диплодоки были очень добры: все дело в том, что они имели маленькие головы. В голове, как известно, находится мозг. Когда мозга недостаточно, ты не всегда представляешь, чем заняты отдельные части твоего тела. Такие дела!

В заводях реки, на оранжевых песчаных отмелях и в прохладной глубине озер водились плезиозавры. Они ловили рыбу и предпочитали не вмешиваться в чужие дела. Когда Пого поприветствовал одного, тот сделал вид, что не заметил, и скрылся под водой. После такого продолжать разговор о плезиозаврах как-то не хочется. Пусть сначала научатся себя вести. А во влажном тропическом воздухе носились птеродактили. О них я уже кое-что рассказал в первой истории. Но не все. У птеродактилей есть одна особенность: все счастливые птеродактили похожи, каждый несчастный – несчастен по-своему (смотри картинку).

Один из них точно Лев Толстой

Птиль – такие уж у них имена – был несчастным птеродактилем. У него не было детей. Потому что он не имел жены. Птиль был очень скромен и застенчив. Как-то раз он ухаживал за роскошной дамой с такими изумительными складочками на крыльях и на брюшке, что Птиль влюбился до беспамятства. Он забыл маму, папу, бабушку, дедушку, всех друзей, родственников и их знакомых и даже самого себя. Он помнил только о Птюль, а именно так звали красавицу, и о своей любви к изумительным складочкам. Но она улетела с другим птеродактилем. Потому что у него была побольше пасть да поострее зубы. А заводить детей без жены у птеродактилей не принято. Как-то не с руки. Влюбленный и одинокий Птиль, которому так хотелось стать папой, проводил время на высоком утесе, наблюдая за восходами и закатами своими ясными влажными глазами. Именно в такой момент мимо его холостяцкого гнезда проплывал Пого.

– Ой, детеныш, – всполошился Птиль. Он даже забыл, что детеныш птеродактиля выглядит по-другому. – Ой, он будет моим ребенком!!!

Птиль расправил крылья и на бреющем полете устремился к плоту. В следующую секунду с криком “Сынок!” Птиль обхватил Пого лапами и поднялся в воздух.

– Какой я тебе сынок, ты, псих летающий? – хотел было спросить Пого, но не успел. Бесхозный плот был уже далеко внизу. К счастью, Пого умудрился прихватить свою палицу. Сейчас он размышлял: врезать ли птеродактилю сразу, и тогда тот его отпустит, а было высоковато, или подождать до гнезда. А счастливый Птиль подруливал к своему жилищу, с беспредельной лаской поглядывая на Пого.

– Сынок, я так давно тебя искал! Сейчас, потерпи, я покажу тебе наш дом. Ты увидишь, какой он уютный. Каждое утро я буду приносить тебе на завтрак крокодила или дикого кабана, а ты будешь расти и набираться сил. Мой малыш!

Пого был умным мальчиком. И у него было доброе сердце. Он понял, что имеет дело с несчастным сумасшедшим, а обижать таких – самое последнее дело. Но соседи Птиля не были несчастными сумасшедшими. Напротив, они были самыми что ни на есть счастливыми птеродактилями. Присутствие Пого в гнезде у Птиля делало их счастье еще более полным. Может быть, мальчику и не удастся стать хорошим сыном птеродактилю, но то, что он вкуснее любого крокодила или там дикого кабана – это уж наверняка.

– Вкуснее крокодила?! – Голос Птиля задрожал, его неожиданное счастье вдруг собирались отнять. – Да вы что! Мой сыночек вкуснее дикого кабана?! Мой мальчик?

– Вы послушайте, что говорит этот маразматик! – раздалось трескучее ржание. Словом “маразматик” на Первобытной Земле называли всех, испытывающих сложности с памятью. Кого этим словом называют сейчас, можешь спросить у родителей. Только осторожнее. А трескучее ржание продолжалось:

– Мой сыночек… Нет, вы слышали?! Мой мальчик!

Некоторые наиболее тупые птеродактили – таких, конечно, намного меньше, чем умных, – считают трескучее ржание смехом. Верзила Пталь как раз и был из тех – некоторых. Но проблема заключалась в другом. Верзила Пталь имел самую большую пасть и самые острые зубы. Именно он увел в свое гнездо красавицу Птюль! Ах, изумительные складочки…

– Отдай нам этого, розового, – Верзила Пталь даже сглотнул, глядя на Пого, – вкусного!

– Никогда! – вскричал Птиль и закрыл Пого собой.

– Что я слышу? – ухмыльнулся Верзила, глядя по сторонам. Конечно, тебе ясно, что он хотел повыпендриваться. – А не отведать ли тебе, дружок, этого?!

Страшная пасть открылась, Верзила зашипел и нанес несчастному Птилю предательский удар. Бить своего? Это невиданно!!! Увы, все птеродактили для полного счастья были готовы отупеть окончательно, лишь бы иметь такую же большую пасть, как у Верзилы Пталя. Поэтому они молчали. За исключением наиболее тупых некоторых – те трескуче ржали. И всего лишь один голосок прозвенел в этом трескучем хоре:

– Как ты смеешь?

Это был самый сладкий звук на свете – голос Птюль. Она все видела и теперь все поняла! Изумительные складочки трепетали от гнева:

– Не смей трогать его! Ты, верзила!

И тогда что-то случилось с Птилем – Птюль сейчас смотрела на него, она ждала. Неизвестно, отупел ли Птиль на время или его пасть и без того стала больше, а зубы острее, только Птиль забыл о врожденной скромности. В глазах его появилось что-то подозрительное. Ой-ой-ой, что-то очень подозрительное. Верзила Пталь так и не успел понять что…

…Было больно. Очень. Несколько позже, когда Верзила Пталь все же отыщет в своей пасти, превратившейся к тому времени в скромный улыбающийся ротик, один, нет, к счастью, два уцелевших зуба, он очень поумнеет.

– Будет чем жевать, – подведет итог Верзила и тяжело вздохнет. Когда же Верзила Пталь обнаружит, что от могучих крыльев остались жалкие оборванные лохмотья, он заделается мыслителем. Первым и последним птеродактилем, уважаемым исключительно за ум. Но случится это позже.

А пока Птиль и Верзила Пталь выясняли отношения в колючем репейнике, иногда уносясь в синеву первобытного неба, птеродактили из числа некоторых решили под шумок разделаться с Пого.

Пого поднял палицу. Он прикидывал, сколько счастливых птеродактилей удастся отправить в Долину предков, прежде чем остальные слопают его. Выяснилось, что не очень много. Силы были неравны, а бежать некуда. Птеродактили окружили гнездо Птиля. Пого понял, что долго он не продержится. Раскрыв свои страшные, усыпанные зубами пасти, птеродактили двинулись на Пого. Бедняжки не знали, что их ждет. Друзья познаются в беде. Самый Хищный Ящер был уже на вершине утеса. Если бы у птеродактилей были перья, через несколько секунд они походили бы на ощипанных куриц. Перьев у них не было – им было больнее. Чисто из дружеских соображений Ящер проявил повышенную хищность. И если бы не доброе сердце Пого, то первыми из динозавров, бесспорно, вымерли бы птеродактили. По крайней мере, их некоторая часть. И еще неизвестно, как потекла бы Мировая История. Но у Пого было доброе сердце: конечно, некоторые не дотянули до мудрости Верзилы Пталя, но с той поры они значительно поумнели.