Финн-Оле Хайнрих - Удивительные приключения запредельно невероятной, исключительно неповторимой, потрясающей, ни на кого не похожей Маулины Шмитт. Часть 1. Мое разрушенное королевство Страница 4

– Знаешь, что хорошо? – говорит он. – Хорошо, что Мауляндия всегда тут, рядом, там же, где и ты. Наверное, ты единственная принцесса, которая может носить своё королевство с собой, как улитка домик.

Он отхлёбывает кофе с молоком и удовлетворённо хмыкает, я делаю маленький глоточек молока с кофе и хмыкаю в ответ. То есть надеюсь, что это звучит как хмыканье.

Сырный Генерал очень высокий, но стоящим во весь рост я его почти не видела, разве что на фотографиях. Там он возвышается над всеми на одну или две головы, взгляд такой серьёзный, а под носом – усищи, неправдоподобно длинные, торчат в стороны совершенно самостоятельно – они выросли, когда он был ещё мальчиком.

Вполне возможно, что он может шевелить ими по отдельности. Я думаю даже, что это не просто усы, а вибриссы – как у кошек и мышей.

Подозреваю, что маскировать вибриссы под усы Генералу нужно, чтобы никто не вздумал их исследовать и проводить всякие опыты. Если это и правда вибриссы, тогда понятно, отчего Генерал такой чудной и не похожий на других, – невозможно оставаться обыкновенным человеком, когда постоянно чувствуешь всякие странные штуки, ну, то есть всякие такие вибриссовые штуки.

Генерал любит поговорить – долго и много. Стоит хоть чуть-чуть дать слабину, как дедовы рассказы становятся всё подробней, длинней и запутанней, ведь он ужас сколько всего пережил, по крайней мере, по его словам. Я прихожу в гости к деду раз в неделю, такое у нас Эклерное Соглашение. И хотя потом голова у меня вся гудит и чуть не лопается, визиты к Генералу – как тарелка горячей похлёбки, в которой чего только не намешано.

Все его истории я знаю наизусть. Начинает он обычно с того, как в детстве шпионил за хомяками, а потом грабил их норы. Хомяки ведь суперзапасливы, они тоннами тащат к себе всё, что попадется, – семечки, орехи, горох и всякое такое. А Генерал и его родители были бедные, поэтому он грабил хомяков и менял у крестьян отобранные припасы на куриц. А потом потихоньку перешёл от ограбления грызунов к разведению кур. Они у Генерала великолепно себя чувствовали и замечательно размножались.

Я прямо вижу перед собой эту картину: дождь, ветер, вокруг слякоть и грязь, Генерал шагает по полям, в руке посох, за ним со всех ног несётся стая кур. Генералу примерно столько же лет, как мне сейчас. Он в зелёных холщовых штанах, умопомрачительной шляпе и с усами. Куры, понятное дело, завалили Генерала яйцами. И тогда он вместе со своим братом открыл блинную лавочку, они придумали собственный рецепт и стали печь такие вкусные блинчики с сыром, каких никто в округе сделать не мог.

Вокруг лавочки один расторопный предприниматель построил огромную фабрику, и тысячи рабочих стали есть блины, которые пекли дед с братом.

Их отец, мой прадед, был солдатом. Вот его-то форму братья и надевали на работу. Других приличных вещей у них не водилось, семья была бедная. Так что блинчиками они торговали в военной форме. Она висела на них мешком, хотя оба в свои тринадцать были уже высоченными мальчишками и даже с усами. Их прозвали Блинным Батальоном.

Брат Генерала подавал покупателям блины и брал у них деньги, за что получил прозвище Министр Финансов. А Генерал, склонившись над сковородками, так ловко запекал в блинном тесте сыр, что заслужил почётное звание Генерала-от-сыра.

В перерывах и вечером он, чтобы расслабиться, доставал свой маультроммель и играл любимые мелодии.

Я разделываю эклер на маленькой разноцветной тарелочке ровно на тридцать шесть кусочков (только так можно прочувствовать его настоящий вкус) и медленно, один за другим, отправляю их в рот. Торопиться мне некуда. После каждого кусочка я киваю и делаю глоточек тёплого молока. Улыбаюсь и смотрю на взволнованного Генерала. Он стучит пальцами по шатучему трёхногому столику, шаркает ногами по гладкому кухонному полу и говорит:

– Однажды я просто взял и отправился в путь. Мне хотелось знать больше. Я слыхал про австрийские палачинкены, и мне захотелось непременно выяснить, как их делают и вкуснее ли они наших блинов. А когда услыхал про бретонские гречневые блинчики-галеты – так на четвереньках готов был ползти во Францию, лишь бы разузнать самый лучший блинный рецепт. Я ж Генерал-от-сыра! Спецпосланник по блинам! Я собирался покорить блинный мир! – выкрикивает Генерал, приподнимаясь со стула. Он пучит глаза, размахивает длинным тощим пальцем над моим порубленным эклером, а усы возбуждённо покачиваются, как трамплин в бассейне после прыжка в воду.

– Блины! – оглушительно кричит Генерал. – Блины-блинчики, оладьи-оладушки, крепы-омлеты, панкейки-палачинкены, с начинкой и без!

Дедов голос звенит, будто он приказы эскадрону отдает:

– Кайзершмаррн, тортильи, латки – я перепробовал их все!

Потом он вдруг плюхается обратно на стул, ухмыляется и бодро продолжает:

– В общем, я отправился путешествовать и всё разузнал, деточка, обо всех блинах мира, какие только есть!

В этом путешествии Генерал и познакомился с моей бабушкой. Некоторое время он работал в маленькой блинной в одном городке недалеко от Парижа. Вообще-то Генерал собирался двинуться оттуда в Испанию, хотел выяснить, не родственница ли блинам тамошняя тортилья. Но остался – из-за бабушки. Она приходила каждый день. Он продавал блины. Она их покупала. И они оба радовались встрече, но говорили всегда только о блинах: каких и сколько она хочет купить. И больше ничего – разве что смущённо учились смотреть друг другу в глаза. Блинов бабушка покупала всё больше и больше, и Генерал даже начал опасаться, как бы симпатичная девушка сама не стала похожа на круглый блинчик. Так продолжалось довольно долго, и вот однажды бабушка услышала, как на заднем дворе блинной Генерал играет на маультроммеле. С этого, как утверждает Генерал, и началась по-настоящему их история…

– Но тебе же можно иногда туда заглядывать? – спрашивает Генерал и смотрит на меня. – В твоё королевство то есть.

– Да, – отвечаю я и качаю головой, – ещё можно. Но я теперь не хочу. Что ж получится, я – гость в собственной стране? Это мой дом, и я хочу там жить!

Ведь это совсем не так просто – носить с собой целое королевство, хоть я и его принцесса. Мауляндия в карман не помещается. Даже в сотню картонных коробок – и то нет.

Глава 7

В дверь стучится Пауль

Дни в Мауляндии чаще всего начинались с утренней гимнастики, я занималась ею на кухне, на бело-синем диване возле орехового стола. Не то чтобы произвольная олимпийская программа, а так – потягушечки, попрыгушечки, велосипеды ногами и пропеллеры руками. Стихийное продолжение снов, плавно переходящее в затейливый завтрак. Совершенно необходимая по утрам вещь – встряхнуться самой и расшевелить мир вокруг! Иногда от этих дёрганий и кривляний я первая прыскала со смеху, а иногда меня опережали мама и Тот Человек.

Надо сказать, что с утра у Того Человека – он просыпался раньше всех – всегда было превосходное настроение. Когда я выползала на кухню, он уже восседал за столом с газетой в руках, с наслаждением откусывал от булочки и тайком посматривал из-за газеты, как я, словно зомби, шаркаю ногами.

– Доброе утро, Паулиночка! – щебетал он.

В ответ я рычала что-то невнятное и плюхалась на диван. И вперёд: перекатываясь по сине-белой обивке, потихоньку разгоняла сонную кровь, потом подтягивала ноги на диван и подпрыгивала на корточках, потом валилась на спину и болтала в воздухе ногами или вскакивала и устраивала бег на месте. Тот Человек смеялся, хлопал в ладоши и делал мне бутерброд с мёдом, бананом и миндальным муссом. Да, это у него здорово получалось.

А что теперь? Теперь пусть сам прыгает на старом диване и смеётся над собой! Тут в Пластикбурге никто не прыгает и не смеётся, на кухне стоят только пластмассовый стол и два складных пластмассовых стула. И бутерброды я делаю себе сама.

Коробки в своей комнате я распаковывать не стала. И не стала дружить с этими жабами и пиявками из нового класса. Они меня не интересуют. Некоторые на вид вполне ничего, другие скучноваты, одни заговаривают со мной, другие просто пялятся, одни что-то спрашивают, другие рассказывают о себе, некоторые тайно покуривают, другие ходят на верховую езду, одни пьют колу, другие – молоко, у одних есть фирменные шмотки и мобильники, у других нет. Но мне все они неинтересны, знать ничего о них не хочу. Не нужны мне новые друзья, ведь, если захочется, можно просто сесть на велик и через полтора часа рядом со мной будут мои настоящие друзья, делов-то.