Сборник - Украинские сказки Страница 4

Яруслан Лазаревич посмотрел в подзорную трубу и сказал:

– А что ж будем делать: девять богатырей выступили против нас да девять зверей, и мелкой силе вовсе счету нет?

Товарищи и говорили:

– Иди да у мужичка спрашивай!

Прибыл Яруслан Лазаревич к мужичку спрашивать:

– Мужик болтанский, богатырь басурманский, дайте совет нам: против нас девять богатырей выступили да девять зверей, а мелкой силе и счету нет, что ж нам делать?

– Ты, Яруслан Лазаревич, – отвечал мужичок, – богатырь славный, усаживайся на коня своего и отправляйся им навстречу. Прибьёшь ты девять богатырей, будто девять оводов, а лошадь твоя мелкую силу потопчет.

Садился на свою лошадь Яруслан Лазаревич, поскакал и стал биться: девять богатырей да девять зверей разбил, и мелкую силу конь растоптал, лишь одного только оставил, чтоб с вестями к царевне послать. Вот тогда царевна на них двенадцать богатырей выпустила да двенадцать зверей, и мелкой силе счету не было.

Посмотрел в трубу Илья Муромец и спрашивает:

– Что ж будем делать: против нас двенадцать богатырей выступили да двенадцать зверей, и мелкую силу не сосчитать?

Товарищи и отвечали:

– Иди-ка ты у мужичка спроси.

Приходит Илья Муромец и вопрос задаёт мужичку:

– Мужик болтанский, богатырь басурманский, дайте нам совет: против нас двенадцать богатырей выступили да двенадцать зверей, и мелкую силу не сосчитать, что ж нам делать?

– Ты, Илья Муромец, богатырь славный, – говорит мужичок, – садись-ка на коня и поезжай навстречу им: двенадцать богатырей прибьёшь да и двенадцать зверей побьёшь, словно двенадцать оводов, когда мелкую силу твоя лошадка растопчет.

Сел Илья Муромец на коня, поскакал. Вот стал он со всеми богатырями биться: двенадцать богатырей разбил да двенадцать зверей, а мелкую силу конём потоптал, одного только оставил, чтобы можно было записку написать да царевне весточку послать.

Увидала царевна, что дело не пустяшное, позвала к себе своих милых князей и говорила:

– Что же нам делать: трое богатырей разбили всех наших богатырей да всех зверей, и побитой мелкой силе счёту нет?

А князья и отвечали:

– Давайте выпустим на богатырей двенадцатиглавого змея, который сидит прикованный на двенадцати цепях; если и он их не одолеет, станем мы их, словно гостей, принимать.

Порешили и расковали двенадцатиглавого змея. Летел змей, так земля и дрожала, звери в лес прятались, а мелкие птицы вообще за море улетали.

А Илья Муромец поднялся рано, посмотрел в подзорную трубу и молвил товарищам:

– Плохо дело, товарищи, на нас летит двенадцатиглавый змей, вся земля под ним дрожит, звери в лес прячутся, а мелкие птицы за море улетают.

– Ну что, – говорят, – пойдемте, богатыри, к мужичку.

Вот прибыли к мужичку такое сказать:

– Мужик болтанский, богатырь басурманский, мы уж отбыли своё, сейчас твой черед пришел: теперь на нас летит двенадцатиглавый змей, иди справляйся теперь и ты с ним.

Мужик поднимается и думает: «Ну вот, пришёл конец моему лыцарству! Постранствовал я маленько по миру, людей повстречал, а теперь придётся живьем змею отдаться, тут вот, пожалуй, не выкрутиться». Тогда он стал, ряднышком своего коня прикрыл, заткнул топор за пояс, оседлал и поехал. Богатыри и кричат ему:

– Взяли бы вы коня у кого-то из нас, ведь ваш еле дышит, наверно, и до змея не доскачет.

– Не стоит, – говорил, – вашим коням меня не выдержать.

Дернул после за недоуздок и поковылял. Вот подъехал он к змею.

А змей на него летит, аж земля дрожит, звери в лес прячутся, мелкие птицы за море летят… А мужичок-то внимания не обращает, дёргает за недоуздок лошадь, она помаленьку и ковыляет. Посмотрел змей на такого лыцаря, останавливается и стоит.

– Это что ж это такое, никак насмешка надо мной?

– Точно! – мужичок отвечал.

Спрыгивает с коня, топор вытаскивает из-за пояса и ударяет зверя по его голове, да так, что катится голова эта, следом по второй – и та падает.

Увидали тогда три богатыря, как мужик болтанский, богатырь басурманский, змея-то разбивает, да и славу отнимает, оседлали коней и пустились на змея с обеих сторон, а третий за хвост ухватился – разбили его, порубили его, на огне сожгли, а пепел по воздуху пустили.

– Вот теперь, – сказал мужичок, – можем мы и к царевне ехать свататься; нехорошо только, что богатыри вы завистливые: я намеревался змея топором своим порубить, что ж вы не дали; зачем же вы в чужой черед в Дикую степь выступили?

Тут крикнул на них старший, Илья Муромец, говорил:

– Ну что ж, прощенья надо просить, славный мужичок болтанский, богатырь басурманский, старшиной будете теперь над нами: можете идти с царевной повенчаться и себе царство забирать, а коли нет, то поедем по свету силушку свою людям показывать.

– Спасибо за честь такую! – отвечал мужик болтанский ему. – Но не жених я царевне, вы мужиком меня обзывали, и по свету свою силушку показывать, чтобы люди удивлялись, и людской покой смущать тоже не хочется. Вы же, знатные богатыри, с убранством богатым, конями дорогими, отправляйтесь к царевне этой свататься, а я уж позади как-нибудь поплетусь.

Тогда оделись богатыри в наилучшие свои наряды и вперед отправились, а мужичок лошадку напоил, рядном прикрыл, оседлал, дернул за недоуздок и поскакал за ними.

Царевна увидала, что все богатыри ее побиты, двенадцатиглавый змей в пепел обращён, и подумала: «Нечего делать, следует дорогих странников встречать». Позвала она князей и велела:

– Открывайте ворота и стелите ко дворцу холстину: встречайте гостей-богатырей свежим хлебом и солью!

Ворота отворили, хлебом-солью богатырей встречали, кланялись, вот царевна на своё крыльцо вышла, и двери во дворец отпёрла; богатырей приветствовала, за стол усадила, дорогим вином-медом потчевала. Мужик болтанский, богатырь басурманский, подковылял ко дворцу, привязал лошадь у крыльца, ряднышко с нее снял, у дворца расстелил, лёг себе и стал трубку покуривать.

Вот богатыри начали пить-гулять, каждый на царевну поглядывать, и раздумывают: «Кого же царевна из нас троих удостоит?» А она видит, что все три богатыря один другого лучше, один одного милее, и сама не решает, за кого ж замуж идти. Пили они, значит, гуляли, но к делу не подступали. Царевна и сказала:

– Славные вы все богатыри, но кто же из вас разбил моего змея двенадцатиглавого, пускай тот со мной и выпьет чарку вина.

Богатыри переглянулись: сюда-туда, а того богатыря, что одолел двенадцатиглавого змея, и нет. Ну что же делать богатырям, они и признались:

– Был еще один с нами мужичок болтанский, богатырь басурманский, что с одного маху тридцать богатырей положил, и мелкой силе счёту нет. Сейчас он около дворца полеживает, да и трубку курит, пусть же сюда прибудет; но он такой мужик чудной, в одеже простой да на клячонке, а когда спит, то рядном покрывается.

– Если так, – отвечает царевна, – то пусть тогда мои князья, как подобает, его оденут и за стол усадят.

Одели князья, как должно, мужика болтанского и к столу привели. Наливает царевна всем по чарке и молвит:

– Кто же из вас разбил моего змея двенадцатиглавого, пускай тот со мной и выпьет чарку вина.

Тут уж мужичок не растерялся, чарку поднял и говорил:

– Я это!

Тогда-то царевна с ним обвенчалась и поставила его управлять своим царством.

И я у него был, горилку с ним пил, вот и к вам теперь пришел, эту сказку рассказал, – может, и вы чарку на стол поставите.

Про богатыря Сверхдуба

Жил себе когда-то богатый мужик. И было три сына у него: двое умных, ну а третий – дурак. Самый младший – вообще-то не был дураком, а только прикидывался, напускал на себя, что, мол, из этого получится. А было у мужика еще и несколько пар волов, и однажды послал он двоих умных сыновей на три дня в степь пахать, когда младший дома остался. Когда старшие сыновья домой приехали, меньший и говорит:

– Ну что ж, тату, они вдвоём пахали, а я тогда сеять поеду.

Отец и отвечал:

– Ты, сынок, еще по свету ходить не можешь, как же ты способен хлеб сеять?

Но младший так пристал, что и уговорил отца. Взял младший три мешка пшеницы и отправился на то же самое место сеять. Посеял и возвращается домой, когда попался ему старик и спрашивает:

– Куда это ты, земляк, едешь?

– Домой, – отвечает младший сын.

– А где ж ты был?

– В степи был, пшеницу сеял.

Старик и говорит ему:

– Когда прибудешь домой, скажешь отцу, матери да братьям, что пора уже пшеницу жать.

Сел тут парубок на подводу и подумал: «Как же это так, только я её посеял, а уже и уродилось? Надо бы вернуться да поглядеть».

И поехал назад посмотреть. Смотрит и правду – поспела уже та пшеница. Сорвал несколько колосков показать дома, а пшеница уродилась такая, что и не придумаешь лучше. Вернулся домой, отцу ее показывает, чтоб тот жать ехал. Отец сидит, раздумывает.

– Что ж оно, – молвит, – сын, счастье это нам такое, или несчастье? Как же так? Поехал ты сеять, а теперь уже пшеница поспела?