Александр Пушкин - Сказки Страница 4

1831

Сказка о рыбаке и рыбке

Жил старик со своею старухойУ самого синего моря;Они жили в ветхой землянкеРовно тридцать лет и три года.Старик ловил неводом рыбу,Старуха пряла свою пряжу.Раз он в море закинул невод, —Пришел невод с одною тиной.Он в другой раз закинул невод, —Пришел невод с травой морскою.В третий раз закинул он невод, —Пришел невод с одною рыбкой,С непростою рыбкой, – золотою.Как взмолится золотая рыбка!Голосом молвит человечьим:«Отпусти ты, старче, меня в море,Дорогой за себя дам откуп:Откуплюсь, чем только пожелаешь».Удивился старик, испугался:Он рыбачил тридцать лет и три годаИ не слыхивал, чтоб рыба говорила.Отпустил он рыбку золотуюИ сказал ей ласковое слово:«Бог с тобою, золотая рыбка!Твоего мне откупа не надо;Ступай себе в синее море,Гуляй там себе на просторе».

Воротился старик ко старухе,Рассказал ей великое чудо.«Я сегодня поймал было рыбку,Золотую рыбку, не простую;По-нашему говорила рыбка,Домой в море синее просилась,Дорогою ценою откупалась:Откупалась, чем только пожелаю.Не посмел я взять с нее выкуп;Так пустил ее в синее море».Старика старуха забранила:«Дурачина ты, простофиля!Не умел ты взять выкупа с рыбки!Хоть бы взял ты с нее корыто,Наше-то совсем раскололось».

Вот пошел он к синему морю;Видит, – море слегка разыгралось.Стал он кликать золотую рыбку,Приплыла к нему рыбка и спросила:«Чего тебе надобно, старче?»Ей с поклоном старик отвечает:«Смилуйся, государыня рыбка,&$Разбранила меня моя старуха,Не дает старику мне покою:Надобно ей новое корыто;Наше-то совсем раскололось».Отвечает золотая рыбка:«Не печалься, ступай себе с Богом,Будет вам новое корыто».Воротился старик ко старухе,У старухи новое корыто.Еще пуще старуха бранится:«Дурачина ты, простофиля!Выпросил, дурачина, корыто!В корыте много ль корысти?Воротись, дурачина, ты к рыбке;Поклонись ей, выпроси уж избу».

Вот пошел он к синему морю,(Помутилося синее море.)Стал он кликать золотую рыбку,Приплыла к нему рыбка, спросила:«Чего тебе надобно, старче?»Ей старик с поклоном отвечает:«Смилуйся, государыня рыбка!Еще пуще старуха бранится,Не дает старику мне покою:Избу просит сварливая баба».Отвечает золотая рыбка:«Не печалься, ступай себе с Богом,Так и быть: изба вам уж будет».Пошел он ко своей землянке,А землянки нет уж и следа;Перед ним изба со светелкой,С кирпичною, беленою трубою,С дубовыми, тесовыми вороты.Старуха сидит под окошком,На чем свет стоит мужа ругает:«Дурачина ты, прямой простофиля!Выпросил, простофиля, избу!Воротись, поклонися рыбке:Не хочу быть черной крестьянкой,Хочу быть столбовою дворянкой».

Пошел старик к синему морю;(Не спокойно синее море.)Стал он кликать золотую рыбку.Приплыла к нему рыбка, спросила:«Чего тебе надобно, старче?»Ей с поклоном старик отвечает:«Смилуйся, государыня рыбка!Пуще прежнего старуха вздурилась;Не дает старику мне покою:Уж не хочет быть она крестьянкой,Хочет быть столбовою дворянкой».Отвечает золотая рыбка:«Не печалься, ступай себе с Богом».

Воротился старик ко старухе.Что ж он видит? Высокий терем.На крыльце стоит его старухаВ дорогой собольей душегрейке,Парчовая на маковке кичка,Жемчуги огрузили шею,На руках золотые перстни,На ногах красные сапожки.Перед нею усердные слуги;Она бьет их, за чупрун таскает.Говорит старик своей старухе:«Здравствуй, барыня сударыня дворянка.Чай, теперь твоя душенька довольна».На него прикрикнула старуха,На конюшне служить его послала.

Вот неделя, другая проходит,Еще пуще старуха вздурилась:Опять к рыбке старика посылает.«Воротись, поклонися рыбке:Не хочу быть столбовою дворянкой,А хочу быть вольною царицей».Испугался старик, взмолился:«Что ты, баба, белены объелась?Ни ступить, ни молвить не умеешь,Насмешишь ты целое царство».Осердилася пуще старуха,По щеке ударила мужа.«Как ты смеешь, мужик, спорить сомною,Со мною, дворянкой столбовою? —Ступай к морю, говорят тебе честью,Не пойдешь, поведут поневоле».

Старичок отправился к морю,(Почернело синее море.)Стал он кликать золотую рыбку.Приплыла к нему рыбка, спросила:«Чего тебе надобно, старче?»Ей с поклоном старик отвечает:«Смилуйся, государыня рыбка!Опять моя старуха бунтует:Уж не хочет быть она дворянкой,Хочет быть вольною царицей».Отвечает золотая рыбка:«Не печалься, ступай себе с Богом!Добро! будет старуха царицей!»

Старичок к старухе воротился.Что ж! пред ним царские палаты.В палатах видит свою старуху,За столом сидит она царицей,Служат ей бояре да дворяне,Наливают ей заморские вины;Заедает она пряником печатным;Вкруг ее стоит грозная стража,На плечах топорики держат.Как увидел старик, – испугался!В ноги он старухе поклонился,Молвил: «Здравствуй, грозная царица!Ну, теперь твоя душенька довольна».На него старуха не взглянула,Лишь с очей прогнать его велела.Подбежали бояре и дворяне,Старика взашеи затолкали.А в дверях-то стража подбежала,Топорами чуть не изрубила.А народ-то над ним насмеялся:«Поделом тебе, старый невежа!Впредь тебе, невежа, наука:Не садися не в свои сани!»

Вот неделя, другая проходит,Еще пуще старуха вздурилась:Царедворцев за мужем посылает,Отыскали старика, привели к ней.Говорит старику старуха:«Воротись, поклонися рыбке.Не хочу быть вольною царицей,Хочу быть владычицей морскою,Чтобы жить мне в Окияне-море,Чтоб служила мне рыбка золотаяИ была б у меня на посылках».

Старик не осмелился перечить,Не дерзнул поперек слова молвить.Вот идет он к синему морю,Видит, на море черная буря:Так и вздулись сердитые волны,Так и ходят, так воем и воют.Стал он кликать золотую рыбку.Приплыла к нему рыбка, спросила:«Чего тебе надобно, старче?»Ей старик с поклоном отвечает:«Смилуйся, государыня рыбка!Что мне делать с проклятою бабой?Уж не хочет быть она царицей,Хочет быть владычицей морскою;Чтобы жить ей в Окияне-море,Чтобы ты сама ей служилаИ была бы у ней на посылках».Ничего не сказала рыбка,Лишь хвостом по воде плеснулаИ ушла в глубокое море.Долго у моря ждал он ответа,Не дождался, к старухе воротился —Глядь: опять перед ним землянка;На пороге сидит его старуха;А пред нею разбитое корыто.

1833

Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях

Царь с царицею простился,В путь-дорогу снарядился,И царица у окнаСела ждать его одна.Ждет-пождет с утра до ночи,Смотрит в поле, инда очиРазболелись глядючиС белой зори до ночи;Не видать милого друга!Только видит: вьется вьюга,Снег валится на поля,Вся белешенька земля.Девять месяцев проходит,С поля глаз она не сводит.Вот в сочельник в самый, в ночьБог дает царице дочь.Рано утром гость желанный,День и ночь так долго жданный,Издалеча наконецВоротился царь-отец.На него она взглянула,Тяжелешенько вздохнула,Восхищенья не снеслаИ к обедне умерла.

Долго царь был неутешен,Но как быть? и он был грешен;Год прошел как сон пустой,Царь женился на другой.Правду молвить, молодицаУж и впрямь была царица:Высока, стройна, бела,И умом и всем взяла;Но зато горда, ломлива,Своенравна и ревнива.Ей в приданое даноБыло зеркальце одно;Свойство зеркальце имело:Говорить оно умело.С ним одним она былаДобродушна, весела,С ним приветливо шутилаИ, красуясь, говорила:«Свет мой, зеркальце! скажиДа всю правду доложи:Я ль на свете всех милее,Всех румяней и белее?»И ей зеркальце в ответ:«Ты, конечно, спору нет;Ты, царица, всех милее,Всех румяней и белее».И царица хохотать,И плечами пожимать,И подмигивать глазами,И прищелкивать перстами,И вертеться, подбочась,Гордо в зеркальце глядясь.

Но царевна молодая,Тихомолком расцветая,Между тем росла, росла,Поднялась – и расцвела,Белолица, черноброва,Нраву кроткого такого.И жених сыскался ей,Королевич Елисей.Сват приехал, царь дал слово,А приданое готово:Семь торговых городовДа сто сорок теремов.

На девичник собираясь,Вот царица, наряжаясьПеред зеркальцем своим,Перемолвилася с ним:«Я ль, скажи мне, всех милее,Всех румяней и белее?»Что же зеркальце в ответ?«Ты прекрасна, спору нет;Но царевна всех милее,Всех румяней и белее».Как царица отпрыгнет,Да как ручку замахнет,Да по зеркальцу как хлопнет,Каблучком-то как притопнет!..«Ах ты, мерзкое стекло!Это врешь ты мне назло.Как тягаться ей со мною?Я в ней дурь-то успокою.Вишь, какая подросла!И не диво, что бела:Мать брюхатая сиделаДа на снег лишь и глядела!Но скажи: как можно ейБыть во всем меня милей?Признавайся: всех я краше.Обойди все царство наше,Хоть весь мир; мне ровной нет.Так ли?» Зеркальце в ответ:«А царевна все ж милее,Все ж румяней и белее».Делать нечего. Она,Черной зависти полна,Бросив зеркальце под лавку,Позвала к себе ЧернавкуИ наказывает ей,Сенной девушке своей,Весть царевну в глушь леснуюИ, связав ее, живуюПод сосной оставить тамНа съедение волкам.

Черт ли сладит с бабой гневной?Спорить нечего. С царевнойВот Чернавка в лес пошлаИ в такую даль свела,Что царевна догадаласьИ до смерти испугалась,И взмолилась: «Жизнь моя!В чем, скажи, виновна я?Не губи меня, девица!А как буду я царица,Я пожалую тебя».Та, в душе ее любя,Не убила, не связала,Отпустила и сказала:«Не кручинься, Бог с тобой».А сама пришла домой.«Что? – сказала ей царица, —Где красавица девица?»– Там, в лесу, стоит одна, —Отвечает ей она, —Крепко связаны ей локти;Попадется зверю в когти,Меньше будет ей терпеть,Легче будет умереть.

И молва трезвонить стала:Дочка царская пропала!Тужит бедный царь по ней.Королевич Елисей,Помолясь усердно Богу,Отправляется в дорогуЗа красавицей душой,За невестой молодой.

Но невеста молодая,До зари в лесу блуждая,Между тем все шла да шлаИ на терем набрела.Ей навстречу пес, залая,Прибежал и смолк, играя;В ворота вошла она,На подворье тишина.Пес бежит за ней, ласкаясь,А царевна, подбираясь,Поднялася на крыльцоИ взялася за кольцо;Дверь тихонько отворилась,И царевна очутиласьВ светлой горнице; кругомЛавки, крытые ковром,Под святыми стол дубовый,Печь с лежанкой изразцовой.Видит девица, что тутЛюди добрые живут;Знать, не будет ей обидно.Никого меж тем не видно.Дом царевна обошла,Все порядком убрала,Засветила Богу свечку,Затопила жарко печку,На полати взобраласьИ тихонько улеглась.

Час обеда приближался,Топот по двору раздался:Входят семь богатырей,Семь румяных усачей.Старший молвил: «Что за диво!Все так чисто и красиво.Кто-то терем прибиралДа хозяев поджидал.Кто же? Выдь и покажися,С нами честно подружися.Коль ты старый человек,Дядей будешь нам навек.Коли парень ты румяный,Братец будешь нам названый.Коль старушка, будь нам мать,Так и станем величать.Коли красная девица,Будь нам милая сестрица».

И царевна к ним сошла,Честь хозяям отдала,В пояс низко поклонилась;Закрасневшись, извинилась,Что-де в гости к ним зашла,Хоть звана и не была.Вмиг по речи те спознали,Что царевну принимали;Усадили в уголок,Подносили пирожок,Рюмку полну наливали,На подносе подавали.От зеленого винаОтрекалася она;Пирожок лишь разломила,Да кусочек прикусила,И с дороги отдыхатьОтпросилась на кровать.Отвели они девицуВверх во светлую светлицуИ оставили одну,Отходящую ко сну.День за днем идет, мелькая,А царевна молодаяВсе в лесу, не скучно ейУ семи богатырей.Перед утренней зареюБратья дружною толпоюВыезжают погулять,Серых уток пострелять,Руку правую потешить,Сарачина в поле спешить,Иль башку с широких плечУ татарина отсечь,Или вытравить из лесаПятигорского черкеса.А хозяюшкой онаВ терему меж тем однаПриберет и приготовит.Им она не прекословит,Не перечут ей они.Так идут за днями дни.

Братья милую девицуПолюбили. К ней в светлицуРаз, лишь только рассвело,Всех их семеро вошло.Старший молвил ей: «Девица,Знаешь: всем ты нам сестрица,Всех нас семеро, тебяВсе мы любим, за себяВзять тебя мы все бы ради,Да нельзя, так Бога радиПомири нас как-нибудь:Одному женою будь,Прочим ласковой сестрою.Что ж качаешь головою?Аль отказываешь нам?Аль товар не по купцам?»

«Ой вы, молодцы честные,Братцы вы мои родные, —Им царевна говорит, —Коли лгу, пусть Бог велитНе сойти живой мне с места.Как мне быть? ведь я невеста.Для меня вы все равны,Все удалы, все умны,Всех я вас люблю сердечно;Но другому я навечноОтдана. Мне всех милейКоролевич Елисей».Братья молча постоялиДа в затылке почесали.«Спрос не грех. Прости ты нас, —Старший молвил, поклонясь, —Коли так, не заикнусяУж о том». – «Я не сержуся, —Тихо молвила она, —И отказ мой не вина».Женихи ей поклонились,Потихоньку удалились,И согласно все опятьСтали жить да поживать.

Между тем царица злая,Про царевну вспоминая,Не могла простить ее,А на зеркальце своеДолго дулась и сердилась;Наконец об нем хватиласьИ пошла за ним, и, севПеред ним, забыла гнев,Красоваться снова сталаИ с улыбкою сказала:«Здравствуй, зеркальце! скажиДа всю правду доложи:Я ль на свете всех милее,Всех румяней и белее?»И ей зеркальце в ответ:«Ты прекрасна, спору нет;Но живет без всякой славы,Средь зеленыя дубравы,У семи богатырейТа, что все ж тебя милей».И царица налетелаНа Чернавку: «Как ты смелаОбмануть меня? и в чем!..»Та призналася во всем:Так и так. Царица злая,Ей рогаткой угрожая,Положила иль не жить,Иль царевну погубить.

Раз царевна молодая,Милых братьев поджидая,Пряла, сидя под окном.Вдруг сердито под крыльцомПес залаял, и девицаВидит: нищая черницаХодит по двору, клюкойОтгоняя пса. «Постой,Бабушка, постой немножко, —Ей кричит она в окошко, —Пригрожу сама я псуИ кой-что тебе снесу».Отвечает ей черница:«Ох ты, дитятко девица!Пес проклятый одолел,Чуть до смерти не заел.Посмотри, как он хлопочет!Выдь ко мне». Царевна хочетВыйти к ней и хлеб взяла,Но с крылечка лишь сошла,Пес ей под ноги – и лает,И к старухе не пускает;Лишь пойдет старуха к ней,Он, лесного зверя злей,На старуху. «Что за чудо?Видно, выспался он худо, —Ей царевна говорит: —На ж, лови!» – и хлеб летит.Старушонка хлеб поймала.«Благодарствую, – сказала. —Бог тебя благослови;Вот за то тебе, лови!»И к царевне наливное,Молодое, золотое,Прямо яблочко летит…Пес как прыгнет, завизжит…Но царевна в обе рукиХвать – поймала. «Ради скукиКушай яблочко, мой свет.Благодарствуй за обед».Старушоночка сказала,Поклонилась и пропала…И с царевной на крыльцоПес бежит и ей в лицоЖалко смотрит, грозно воет,Словно сердце песье ноет,Словно хочет ей сказать:Брось! – Она его ласкать,Треплет нежною рукою;«Что, Соколко, что с тобою?Ляг!» – и в комнату вошла,Дверь тихонько заперла,Под окно за пряжу селаЖдать хозяев, а гляделаВсе на яблоко. ОноСоку спелого полно,Так свежо и так душисто,Так румяно-золотисто,Будто медом налилось!Видны семечки насквозь…Подождать она хотелаДо обеда, не стерпела,В руки яблочко взяла,К алым губкам поднесла,Потихоньку прокусилаИ кусочек проглотила…Вдруг она, моя душа,Пошатнулась не дыша,Белы руки опустила,Плод румяный уронила,Закатилися глаза,И она под образаГоловой на лавку палаИ тиха, недвижна стала…

Братья в ту пору домойВозвращалися толпойС молодецкого разбоя.Им навстречу, грозно воя,Пес бежит и ко дворуПуть им кажет. «Не к добру! —Братья молвили, – печалиНе минуем». Прискакали,Входят, ахнули. Вбежав,Пес на яблоко стремглавС лаем кинулся, озлился,Проглотил его, свалилсяИ издох. НапоеноБыло ядом, знать, оно.Перед мертвою царевнойБратья в горести душевнойВсе поникли головой,И с молитвою святойС лавки подняли, одели,Хоронить ее хотелиИ раздумали. Она,Как под крылышком у сна,Так тиха, свежа лежала,Что лишь только не дышала.Ждали три дня, но онаНе восстала ото сна.Сотворив обряд печальный,Вот они во гроб хрустальныйТруп царевны молодойПоложили – и толпойПонесли в пустую гору,И в полуночную поруГроб ее к шести столбамНа цепях чугунных тамОсторожно привинтилиИ решеткой оградили;И, пред мертвою сестройСотворив поклон земной,Старший молвил: «Спи во гробе;Вдруг погасла, жертвой злобе,На земле твоя краса;Дух твой примут небеса.Нами ты была любимаИ для милого хранима —Не досталась никому,Только гробу одному».В тот же день царица злая.Доброй вести ожидая,Втайне зеркальце взялаИ вопрос свой задала:«Я ль, скажи мне, всех милее,Всех румяней и белее?»И услышала в ответ:«Ты, царица, спору нет,Ты на свете всех милее,Всех румяней и белее».

За невестою своейКоролевич ЕлисейМежду тем по свету скачет.Нет как нет! Он горько плачет,И кого ни спросит он,Всем вопрос его мудрен;Кто в глаза ему смеется,Кто скорее отвернется;К красну солнцу наконецОбратился молодец:«Свет наш солнышко! ты ходитьКруглый год по небу, сводишьЗиму с теплою весной,Всех нас видишь под собой.Аль откажешь мне в ответе?Не видало ль где на светеТы царевны молодой?Я жених ей». – «Свет ты мой, —Красно солнце отвечало, —Я царевны не видало.Знать, ее в живых уж нет.Разве месяц, мой сосед,Где-нибудь ее да встретилИли след ее заметил».Темной ночки ЕлисейДождался в тоске своей.Только месяц показался,Он за ним с мольбой погнался.«Месяц, месяц, мой дружок,Позолоченный рожок!Ты встаешь во тьме глубокой,Круглолицый, светлоокий,И, обычай твой любя,Звезды смотрят на тебя.Аль откажешь мне в ответе?Не видал ли где на светеТы царевны молодой?Я жених ей». – «Братец мой, —Отвечает месяц ясный, —Не видал я девы красной.На сторо́же я стоюТолько в очередь мою.Без меня царевна, видно,Пробежала». – «Как обидно!» —Королевич отвечал.Ясный месяц продолжал:«Погоди; об ней, быть может,Ветер знает. Он поможет,Ты к нему теперь ступай,Не печалься же, прощай».Елисей, не унывая,К ветру кинулся, взывая:«Ветер, ветер! Ты могуч,Ты гоняешь стаи туч,Ты волнуешь сине море,Всюду веешь на просторе,Не боишься никого,Кроме Бога одного.Аль откажешь мне в ответе?Не видал ли где на светеТы царевны молодой?Я жених ее». – «Постой, —Отвечает ветер буйный, —Там за речкой тихоструйнойЕсть высокая гора,В ней глубокая нора;В той норе, во тьме печальной,Гроб качается хрустальныйНа цепях между столбов.Не видать ничьих следовВкруг того пустого места;В том гробу твоя невеста».

Ветер дале побежал.Королевич зарыдалИ пошел к пустому месту,На прекрасную невестуПосмотреть еще хоть раз.Вот идет; и подняласьПеред ним гора крутая;Вкруг нее страна пустая;Под горою темный вход.Он туда скорей идет.Перед ним, во мгле печальной,Гроб качается хрустальный,И в хрустальном гробе томСпит царевна вечным сном.И о гроб невесты милойОн ударился всей силой.Гроб разбился. Дева вдругОжила. Глядит вокругИзумленными глазами,И, качаясь над цепями,Привздохнув, произнесла:«Как же долго я спала!»И встает она из гроба…Ах!.. и зарыдали оба.В руки он ее беретИ на свет из тьмы несет,И, беседуя приятно,В путь пускаются обратно,И трубит уже молва:Дочка царская жива!

Дома в ту пору без делаЗлая мачеха сиделаПеред зеркальцем своимИ беседовала с ним,Говоря: «Я ль всех милее,Всех румяней и белее?»И услышала в ответ:«Ты прекрасна, слова нет,Но царевна всё ж милее,Всё румяней и белее».Злая мачеха, вскочив,Об пол зеркальце разбив,В двери прямо побежалаИ царевну повстречала.Тут ее тоска взяла,И царица умерла.Лишь ее похоронили,Свадьбу тотчас учинили,И с невестою своейОбвенчался Елисей;И никто с начала мираНе видал такого пира;Я там был, мед, пиво пил,Да усы лишь обмочил.

1833