Людмила Матвеева - Почти вокруг света Страница 4

— Не смей реветь, не позорь семью.

Он всё равно ревел.

— Запру дома, — пообещала бабушка. — А ты, Дима, тоже хорош.

Димина бабушка, продолжая вязать, сказала:

— Оба хороши. Пусть сами разбираются. Одна лицевая, две изнаночных. Не будем тратить на них последние нервы.

Увидев родную бабушку, Павлик расхрабрился и закричал на весь двор:

— Слезай, Димка, с моего дракончика! Противный, слезай!

— Я не противный. — Дима вцепился в дракона руками и ногами, а Павлик стал его спихивать. Поднялся страшный шум. Только бабушки нисколько не волновались, это были хладнокровные бабушки, они достаточно повидали на своём веку и хорошо знали, из-за чего расстраиваться, а из-за чего — нет.

— Мне нужно готовиться к зачёту по французскому языку, — сказала бабушка Павлика, — ещё не хватало провалиться, позор на все курсы. — И она ушла с балкона.

Павлик и Дима продолжали толкаться и пыхтеть.

Тут во дворе появилась девочка Катя, она везла колясочку, а в колясочке лежала укрытая одеяльцем кукла в розовом чепчике. Катя тихонько напевала: «Спи, моя радость, усни». Она подвезла коляску поближе к дракону и стала с интересом смотреть, как мальчики дерутся. Потом сказала своей кукле:

— Драться нехорошо. Ты, моя деточка, когда вырастешь, не будешь ни с кем драться, правда? — Катя поправила на кукле одеяло.

— Посмотрите, пожалуйста, за моей дочкой, — попросила Катя Димину бабушку, — а то она может заплакать.

— Ну, ну, — отозвалась бабушка.

Катя пошла к дракону, она погладила его по голове, немного подумала и погладила остальные головы, чтобы им не было обидно.

— Какой хорошенький, — пропела Катя, — какой миленький.

Дима и Павлик отцепились друг от друга и уставились на Катю. Она достала из кармашка конфету.

— Ешь, ешь, хорошенький, — она ткнула конфетой в каждую пасть. — Ты будешь мой любимый сынок, ласковый дракончик.

Дима растерянно засопел, Павлик на всякий случай всхлипнул. Как это — Катин? Но они не успели ничего сказать, к ним подошёл большой мальчик Антон.

Антон самый высокий среди дошкольников и никогда не дерётся зря — его и так все уважают.

Антон похлопал дракона по спине и спросил:

— Кто такой? Крокодил, что ли?

— Ничего не крокодил, — сказал Павлик, — не знаешь, такой здоровый, а не знаешь. Дракон, не видишь разве?

— Ну и что — дракон? Я и говорю — дракон. — Антон опять похлопал по зубчатой спине. Потом строго спросил: — А вы что уселись? Слезайте оба. Дракона никогда сроду не видели? Влезли и сидят, хитренькие.

— А почему нельзя? Почему? — закричал Павлик и стал крепко держаться за Диму. — Не слезем! Это наш с Димой дракон!

— Ваш? — Антон усмехнулся криво, как умеют усмехаться совсем большие мальчики. — Вы его купили, что ли? Купили, да?

— Наш, и всё! — кричал Павлик.

— Я его первый увидел, этого дракона, — сказал Дима.

— Я тоже первый увидел, — сказал Павлик, — мы с Димой первые увидели. Правда, Дима?

Антон покосился на Димину бабушку, но она не смотрела в их сторону, считала, что сами разберутся. Тогда Антон дал подзатыльник Диме, а потом Павлику. Дима стерпел и не заревел, а Павлик заревел сразу очень громко, чтобы услышала его бабушка в квартире.

— Дима не плачет, — пропела Катя весело, — а Павлик плачет.

— Я никогда не плачу! — стал кричать Павлик. — Сама ты, Катька, плакса! И бояка!

— Вон слёзы по всему лицу льются! — Катя показала пальцем.

Крик стоял во дворе. Даже воробьи сорвались с забора и улетели туда, где потише.

Бабушка Павлика опять показалась на балконе.

— Павел, запру, в последний раз предупреждаю.

— А что же они, — всхлипнул Павлик, — Дима толкается, Антон дерётся, Катя дразнится!

— Не смей ябедничать! — сказала бабушка и ушла с балкона.

Крик стал ещё громче.

Наконец не выдержала хладнокровная бабушка Димы. Она подошла к дракону, и все перестали орать.

— Вы же взрослые люди, — сказала бабушка, — разве для склок и скандалов появился здесь этот дракон?

— А что же они? — заныл Павлик.

— Сели и сидят, хитренькие, — заворчал Антон. — Всем хочется.

— Так в чём же дело? — Бабушка Димы удивлённо подняла брови и на всех по очереди посмотрела. — Хочешь — садись и ты. Места всем хватит, и никого не надо стаскивать.

Антон посмотрел — и правда. Дракон длинный, всем можно кататься. Он быстро вскарабкался и уселся на спине дракона. И ещё много места осталось, до хвоста ещё далеко.

— А мне тоже можно? — спросила Катя.

— Кто дразнится, того не принимаем, — быстро ответил Павлик.

— Пускай садится, — разрешил Антон, он теперь был добрый.

— Вот как хорошо, — похвалила их бабушка, — держитесь крепко, играйте дружно. Самим же интереснее.

Антон закричал:

— Я главный капитан! Поехали! Вперёд!

Но тут получился спор.

Дима спросил:

— А куда мы поедем?

Он сразу загорелся: вперёд! В дальние странствия!

— Поехали! Там разберёмся! — кричал Антон. — В Африку! На Северный полюс! Вперёд!

— В космос! — завопил Павлик.

— В Антарктиду! — перекричал всех Дима. — Там пингвины!

— Лучше к Чёрному морю! К Чёрному! Морю! — надрывалась Катя.

Её мама уехала отдыхать в южный город, и Катя сильно скучала по маме. Она тихо повторила:

— Поедем в южный город, он называется Ялта.

Когда все шумят, тихий голос вдруг становится слышным, даже слышнее, чем громкие голоса. И мальчики услышали Катю.

— В южный город Ялту! — согласился Дима.

— Сначала в Антарктиду, потом на Чёрное море в южную Ялту! — сказал Антон. — Я капитан! На драконе можно куда хочешь.

Все опять раскричались, заспорили, такой уж это был день. Димина бабушка отложила вязание, схватилась за виски и закричала громче всех:

— Тише! Кто додумался поставить в тихом дворе это чудовище? Шум, грызня, три головы!

— Ура! В дальние края! — вопил Антон и лупил дракона каблуками по бокам.

— К Чёрному морю, в Ялту! — Катя тоже лупила дракона кулаками и пятками.

— В космос! В Африку! На Северный полюс! — упрямо твердил Павлик, он заткнул уши пальцами, чтобы слышать только себя.

И тут с Димой что-то случилось. Он перестал шуметь и перестал спорить. Он задумался и притих. Глаза у него стали большие и тихие. Как будто это не он, а совсем другой человек недавно толкался, дрался, орал не своим голосом. Таким тихим Дима становится тогда, когда к нему приходит большое размышление. Так он сидел молча некоторое время и смотрел перед собой, а потом вдруг стал слезать со спины дракона. Он слез медленно, ему очень хотелось ещё покататься, ведь путешествие только начиналось. Но Дима уже стоял на земле. Он погладил дракона по длинной шее и отошёл в сторону. Стал копать совком влажный песок в песочнице. Пересыпал песок с места на место, а может быть, что-то строил.

— Дим, ты чего? — спросил Антон. — Ты чего, Дим?

И тогда Дима тихо ответил:

— Мне его что-то жалко стало, дракона. Тяжело ему возить столько людей сразу.

Павлик захохотал.

— Да ты что? Жалко! Дракона! Ты совсем!

Антон тоже смеялся:

— Пожалел! Он во какой сильный!

И Катя смеялась:

— Он дракон! Он сильнее даже слона!

Дима ответил твёрдо:

— Сильных тоже надо жалеть. — Он быстро кидал песок в сторону: неприятно, когда все над тобой смеются. Но Дима не поддался. — Их тоже надо жалеть, сильных, — повторил он ещё раз.

Ребята его не понимали и продолжали хохотать. Им было весело. А бабушка вдруг перестала вязать, подошла и положила руку Диме на плечо.

— Ты молодец, вот что я тебе скажу. Настоящий молодец, смелый и добрый.

Ребята перестали хохотать, задумались. А бабушка увела Диму домой, потому что пора было обедать.

Человек под подушкой

Каждый человек чего-нибудь не любит. Дима не любит оставаться один в квартире. Не потому что боится, он вовсе не трус. Просто не любит, и всё.

Однажды утром бабушка сказала:

— Ты, Дима, поиграй, а я схожу в булочную. Только в булочную и сразу назад. И нечего, нечего на меня так смотреть.

— Бабушка, а ты возьми меня с собой. Я тебе сумку понесу. От самого дома до самой булочной, а потом от самой булочной до самого дома. Возьми, а?

— Ты вчера чихал, а сегодня ветер. Посиди денёчек дома.

Бабушка ушла, а Дима стал смотреть в окно. Но за окном было скучно — никто не гулял во дворе, даже собаки Крошки не было видно, а уж она-то всегда там, шатается между скамейками, нюхает землю и подметает мусор своей серой бородой. Крошка хорошая собака, наполовину Васина, наполовину ничья. Гуляет одна, и никто ей не кричит: «Крошка, на место!» Она у всех берёт угощение и за каждым готова ходить следом. А сейчас и Крошки не видно, пустой двор.