Уильям Николсон - Последнее пророчество Страница 42

– Что за вид, а, Ангелок? – произнес Креот. Медленным движением он погрузил половник в ведро и неспешными глотками выпил теплого молока. Затем поднялся на ноги, перелил содержимое ведра в огромный бидон, стоявший на тележке, и подвинул табурет к следующей корове. Усевшись, Креот со вздохом принялся разминать пальцы.

– Да-да-да, – бормотал он беспокойной корове. – Я понимаю, тебе пришлось подождать, но я уже здесь.

Корова повернула голову и уставилась на Креота огромными печальными глазами.

– И тебе доброе утро, Звездочка моя, – сказал бывший император и принялся за работу.

Звездочка потянулась к мешку с сеном; зашедшее за тучу солнце окрасило изнанку облаков золотом.

Так проходило каждое утро, и Креоту это нравилось. Молодость его миновала, прошлая жизнь, ныне почти забытая, прошла в одиночестве, покое и определенности. Коровы вполне устраивали его. Они не делали резких движений. Каждый день в одно и то же время они выполняли одни и те же действия. Более всего Креоту нравился их запах. Разумеется, он включал в себя аромат молока, пузырящегося пеной в ведре, но еще и запах сырых шкур, полей, где коровы паслись, и даже навоза – все это составляло их неповторимый букет, который смешивался с ароматами травы и земли.

Уже завершая утреннюю дойку, Креот услыхал грохот и стук фургонов на дороге. Сквозь дверь он увидал длинную процессию всадников и карет. Некоторые из карет были огромными, их украшали золоченые шпили, кареты волокли двойные упряжки лошадей. Все они держали путь в сторону озера, к дамбе, ведущей в Высший Удел.

– Должно быть, это невеста, – сказал Креот коровам. – Сегодня великий день.

Он всегда разговаривал с коровами. Коровы серьезно смотрели на Креота, размышляя над его речами, но никогда не отвечали ему.

– Пусть она будет счастлива, а, Звездочка? Пусть будет счастлива.

Когда на следующее утро стражники пришли в казармы, чтобы забрать очередную партию рабов для сидения в обезьяньих фургонах, Пинто прошептала отцу:

– Сегодня моя очередь.

Анно покачал головой.

– Нет, дорогая. Сегодня самый опасный день.

– Я знаю, – отвечала Пинто. – Вам с мамой предстоит работа. А я ничем не могу помочь.

– Давай надеяться, что сегодня они не выберут ни меня, ни твою маму.

Однако стражники выбрали Аиру Хаз. В это же время из библиотеки академии прислали за Анно Хазом – свадьба свадьбой, а его присутствие в хранилище было необходимо. Готовиться к побегу стало некому.

– Ну вот, – сказала Пинто. – Я же говорила.

– Дорогая моя, – проговорил отец, – тебе нельзя идти в клетку. Сегодня все случится. Я это чувствую. Мы не знаем, успеем ли освободить людей из фургонов.

– Мама, посмотри на меня.

Аира взглянула в честные глаза дочери, и та продолжала:

– Я всего лишь ребенок. Я ничем не смогу помочь. Но могу сделать хотя бы это. Хоть в чем-то я окажусь полезной.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь.

– Не понимаю? – Пинто потянулась вперед и поцеловала мать в щеку, затем прошептала ей на ухо: – Даже если я и погибну в клетке, ты сможешь увести людей отсюда.

Более всего Аиру Хаз тронул этот поцелуй.

– Ах, моя хорошая. И ты уже выросла? И ты хочешь покинуть меня?

– Ты знаешь, что я права. Вы должны собрать людей. Я этого сделать не смогу. Сегодня наш день.

Мать повернулась к Анно, не в силах сама принять решение. Хаз посмотрел на Пинто – гордость светилась в глазах девочки.

– Малышка права, – произнес он. – Иди, дорогая моя. Мы не позволим никому причинить тебе вред.

Пинто побежала к стражникам и сказала им, что сегодня займет место матери. Стражники спокойно отнеслись к этому. Их работа заключалась в том, чтобы отобрать по одному представителю от каждой семьи, а один вместо другого – какая разница?

Анно Хаз прошел с дочерью до перекрестка и подождал, пока девочку заперли в фургоне. Держась за решетку, Пинто улыбалась отцу и махала рукой, стараясь не показать, что боится.

– Я приду за тобой, – сказал Анно и с тяжелым сердцем отправился в библиотеку.

Сирей, надев вуаль, сидела в карете и смотрела в окно, дрожа от нервного возбуждения. Крестьяне уже вышли на поля – сейчас все они застыли, глазея на процессию.

– Ланки! – изумилась принцесса. – Они не закрывают глаз!

– Бедные язычники! – вздохнула Ланки. – Не ведают, что творят, детка моя!

– Разве они не знают, что им выколют глаза?

– Надеюсь, что не выколют, – отвечала Ланки. – Моя детка надела вуаль.

– Ах да. Я все время забываю о ней.

– Детка выпьет стакан молока?

– Нет, Ланки. Убери. Сегодня день моей свадьбы. Я совсем не могу есть.

– Я и не предлагаю тебе есть. Вряд ли моя девочка хочет, чтобы у нее не осталось сил даже для того, чтобы говорить.

Сирей замотала головой и обернулась к Кестрель.

– На что ты смотришь, Кесс?

В другое окно Кестрель глядела на солдат гвардии Йохьян. Всадники скакали по двое спереди и сзади кареты на всем протяжении дороги до самого поворота. Кестрель чувствовала себя полководцем, ведущим армию на штурм неприятельской крепости.

– Я смотрю, куда нас везут.

Вдали показались озеро, дамба и стены Высшего Удела. Янтарный город с каскадом драгоценных куполов, раз в десять больше Араманта, производил сильное впечатление. Этот необыкновенный град-дворец построили люди, которые сожгли дом Кестрель и сделали рабами ее семью. Поэтому, каким бы прекрасным, каким бы величественным ни был город, она продолжала строить планы его уничтожения. Эта стройная пятнадцатилетняя девушка, не имевшая ни звания, ни положения, осудила Доминат на смерть. Ее оружием была страстная и беспощадная воля. Сегодня день свадьбы, сегодня же состоится казнь.

Я отомщу.

– Ты говорила, будто может случиться что-нибудь, что остановит свадьбу, – сказала Сирей. – Но пока ничего не происходит.

– Ты еще не замужем, – отвечала Кестрель. – Они не смогут заставить тебя выйти замуж против твоей воли.

– Смогут, – промолвила Сирей. – Если все ждут, что ты сделаешь что-нибудь, если все смотрят на тебя, то в конце концов ты это делаешь.

– Ты поймешь, что должна сделать, когда придет время.

Кестрель не сказала Сирей, что если все пойдет по задуманному ею плану, то у принцессы просто не останется выбора.

– Видишь, детка, – сказала Ланки, – тебе не о чем беспокоиться, вот и подруга так считает.

Ланки не одобряла Кестрель. Она ничего не подозревала о скрытых планах последней, и ей не было никакого дела до мнения Кесс. Служанка просто считала, что у Йодиллы Сихараси из Гэнга не может быть друзей. Это принижало ее высокий статус. Друзья могут быть у простых людей. Принцессы должны иметь подданных. Ланки не могла и представить себе, что когда-нибудь отважится высказать госпоже свое недовольство, по крайней мере вслух. Поэтому она ограничивалась тем, что называла Кестрель подругой, как говорят «парикмахер», «учитель танцев». Ланки отвела Кесс определенную роль, такую же, как и себе, и это ее устраивало.

Впереди Йоханна пристально разглядывал Высший Удел и, в свою очередь, ощущал благоговение. Город был меньше Обагэнга, его собственной столицы, сердца государства Гэнг. Но в сравнении с этой жемчужиной городов Обагэнг внезапно показался правителю потрепанным. Огромные здания его города были выстроены из камня, но рядом с этими изысканными куполами они казались тяжелыми и приземистыми. К тому же большинство домов в столице Гэнга представляли собой деревянные лачуги, лепившиеся друг к другу, словно груды мусора. Это ощущение было новым для Йоханны. Как правитель самой большой империи в мире, он привык к приятному и обволакивающему чувству превосходства. Поняв, что ему предстоит войти во дворец, рядом с которым его собственные дворцы – просто жалкое зрелище, Йоханна испытал неприятное волнение. Великий визирь, размышлял Йоханна, был совершенно прав, затеяв эту свадьбу. Этот человек, создавший страну на пустом месте, тот, кого они называют Доминатором, Мог бы стать могущественным врагом. Как ему удалось так быстро построить все это? Вот озеро, например. Здесь никогда не было озера. Раньше тут лежали заброшенные земли, куда случайно забредали пастухи-кочевники. Никто не ожидал таких изменений. Никто и внимания не обратил на странников, обосновавшихся здесь пятьдесят лет назад. Йоханна вспомнил слова отца: «Пусть живут. Нам пригодится стоянка для караванов». Стоянка для караванов! Если бы отец мог видеть все это! Озеро не меньше нескольких миль в длину, выкопанное в каменистой земле по приказу одного человека.

– Сядь ровнее, Фу фи, – сказала жена. – Помни, что ты Йоханна из Гэнга, а все прочие люди – всего лишь грязь под твоими ногами.

– Грязь под моими ногами, да, дорогая.

– Ты не должен кусать ногти и жевать с открытым ртом. Когда кто-нибудь обратится к тебе, смотри с негодованием.

– Хорошо, дорогая.

– Покажи мне свой негодующий взгляд.