Георгий Науменко - Мифы русского народа Страница 5

Выслушал их Водяной. Подумал-подумал и решил прогнать рыбака. Снял он с крючка червячка и повесил старый башмак. Мальчик потянул удочку и вытащил из воды старый башмак. Вдруг из него вылезли: зубастая щука, колючий ёрш и с клешнями рак. Зубастая щука сказала:

– Укушу!

Колючий ёрш сказал:

– Уколю!

С клешнями рак сказал:

– Ущипну!

Зубастая щука укусила мальчика за палец. Колючий ёрш уколол мальчика в бок. С клешнями рак ущипнул мальчика за ногу. Мальчик страшно испугался. Удочку бросил и побежал. За ним старый башмак поскакал. Пасть разинул и грозит:

– Мальчик, берегись! Наскочу, проглочу!

Навстречу из леса идут семь волков. Мальчик ещё больше испугался, на дерево забрался и притаился. Волки говорят:

– Это что за напасть – зубастая пасть скачет?! Как бы нам в её пасть не попасть!

Стал старый башмак волков глотать. Шесть проглотил, седьмым подавился. К реке поскакал и в воду нырял – брюхо промывать. Водяной взял старый башмак и обратно на ногу надел.

Идут охотники. Слышат, кто-то на дереве пыхтит, листьями шуршит. Подумали – белка. Зарядили ружья, прицелились. Вдруг с дерева кто-то шлёпнулся на землю. Поглядели, а это мальчик. И живой.

Перун

Высшее божество в веровании Древней Руси. Грозный повелитель грома, молнии, дождя. Он повелевал ветрами и бурями, которые сопровождали грозу и неслись со всех четырёх сторон света. Владыка дождевых туч и земных водных источников, он победитель крылатых змеев. Побеждённые, они превращались в грозовые тучи.

Однажды бог Род отдал весь белый свет на земле Перуну и Святовиту. Известно, где два хозяина, там никогда порядка нет. Один посылает дождь, а другой – вёдро[2].

Плачут тучи, не знают, что делать, кого слушать. Пойдёт дождь – Святовит на них ругается:

– Что вы, мокрохвостки, делаете! Зачем мочите сено, люди же теперь косят!

– Нам, – отвечают тучи, – Перун приказал.

– Я вам покажу Перун! Перун работу начнёт, так завсегда гнилья разведёт!

Не унимается гром, молния так блещет, что в глазах темно становится. Такой дождь лить начинает, что не только низины, но и холмы затопляет.

Святовит ругает Перуна. А тот оправдывается:

– Столько развелось гнилой сушины, что надо её громом побить, молнией спалить и золу от сушины водой с земли смыть. Не то места под пашню не будет.

На другой год случилось то же, что и в прошлый. Зарядил изо дня в день дождь на землю. Святовит схватил метлу и принялся разгонять тучи по сторонам. Подмёл небо и давай сушить землю. Весь свет осветило ясное солнышко. Святовит доволен, сел под дерево в тень, да так устал, что сразу и задремал, а про землю забыл.

Вот уже подходит время сеять рожь, а земля сухая, как горячая зола, – опять горесть-напасть! Беда, что нет дождя. Тут уж Перун начинает Святовита бранить.

Не смотрят друг на друга Перун и Святовит, сердятся, боятся даже взглядом встретиться.

Вот однажды вздумали они походить по земле, поспрашивать людей, кого те больше любят – Перуна или Святовита. Идут рядом и спорят: Святовит говорит, что его больше любят люди, а Перун говорит, что его.

Видят они, человек сеет рожь. Спрашивают:

– Скажи, добрый человек, кого вы больше любите – Перуна или Святовита?

Мужик снял с плеча севалку, поставил её на землю, почесал затылок:

– Перун и Святовит добрые да милостивые, мы их и любим.

– А кого больше?

– Пожалуй, Святовита!

Перун разозлился и говорит Святовиту:

– Спалю за это мужику ниву, ничего не уродит.

– А я намочу и пошлю урожай, – говорит Святовит.

– Коли так, я сделаю вот что: кто первый попробует с этой нивы лепёшку – подавится.

Ухмыльнулся Святовит. Пошли они дальше. Выдалось в тот год на редкость доброе лето: днём солнышко, а ночью тёплая роса или небольшой дождик. Растёт всё как на дрожжах. Уродилась рожь по пояс. Набил мужик снопами гумно. Намолотил зерна, намолол. Напекла хозяйка свежих лепёшек.

В ту пору приходят в деревню Перун со Святовитом. Заночевали у этого мужика. Перун его не узнал. Сели они ужинать. Хозяин говорит:

– Слава тебе, батюшка Род, – уродилась нынче рожь, хватит хлеба на весь год! Попробуйте, дорогие гости, свежих лепёшек.

Перун в тот день здорово проголодался. Взял лепёшку, принялся есть и тут же подавился. Он и туда, и сюда, и водою запивать, и кулаком его били в грудь и в спину – хоть бы что. Догадался он, что это про́клятые им лепёшки. Давай просить прощения у мужика и Святовита. Насилу в себя пришёл. И говорит:

– Буду посылать дождь, когда люди просят, а не когда люди косят!

Жар-птица

В восточнославянской мифологии чудесная птица. Живёт в тридесятом царстве в райском саду. Когда поёт – из клюва скатный жемчуг сыплется. Одному перу её «цена ни мало ни много – побольше целого царства». Кто им овладеет, тому великое счастье выпадет. За ним отправляются один за другим в неизведанный путь сказочные добрые молодцы.

Прилетела в поле Жар-птица, села на берёзу и принялась хвалиться:

– Я Жар-птица, рода царского, из сада райского! Не чета тебе, дереву!

А ей белая берёза отвечает:

– Я простого рода. Мой батюшка – ясен месяц, он ночью мне светит. Моя матушка – красное солнце, оно летом меня греет. Мой брат – соловей в лесу, он песни мне распевает. Моя сестра – ранняя заря, она росой меня питает.

А Жар-птица опять хвалится:

– Мои перья золотыми лучами сияют.

А берёза ей:

– Моей лучиной избу освещают.

– Я вся огнём пылаю.

– А я из печи жаром всех согреваю.

– Мои перья царские одежды украшают.

– А я в лапти всех обуваю, коробами и лукошками наделяю.

– Мои яйца на царские столы подают.

– Мой сок берут и пьют.

– Я хвост веером распускаю.

– Моим дёгтем в тележных колёсах скрип унимают.

– Я Жар-птица! Моей красотой весь свет дивится!

– А вокруг меня, белой берёзы, на Семик-Троицу девушки хоровод ведут, венки вьют, меня в песнях восхваляют, красавицей называют.

Нечем стало Жар-птице больше хвалиться. Вспорхнула она и улетела. Вернулась в сады царские, на деревья райские – за тридевять земель. Только в сказках о ней и вспоминают.

Масленица

В славянской мифологии персонаж, воплощающий плодородие земли и вместе с тем зиму. Масленицей называли также чучело из соломы, обряженное в женское платье, иногда с блином. В народных песнях и сказках о ней говорят не только как о предвесеннем празднике, но и как о живом существе.

Жили-были старик и старуха. Понравилось им на Масленой неделе гулять да веселиться, пирогами и блинами объедаться, лакомиться. Не хочется поститься. Надумали они свою Масленицу сделать и ещё недельку – другую попировать.

Вот старик из соломы Масленицу сделал, лапти ей на ноги сплёл. Старуха её в рогожку обрядила, заплела косу длинную, триаршинную из пакли да кудели, платок на голову повязала. Масленица получилась тоненькая, высоконькая, голова с лукошко, глаза – что плошки, нос картошкой. Радуются старик и старуха.

Посадили они Масленицу за стол. Старик говорит:

– Масленица-пожируха, пустое брюхо, съешь блинок!

И старуха говорит:

– Масленица-пожируха, пустое брюхо, съешь пирожок!

Вдруг Масленица ожила, зашевелилась, открыла рот, взяла и поглотала все блины и пироги со стола. На старика и старуху поглядывает, руки к ним протягивает. Испугались старик и старуха: старик в погреб забрался, а старуха на чердак.

Ходит Масленица-пожируха, пустое брюхо по избе, ищет, чем попотчеваться: щи повыхлебала, масло полизала, сало пожевала. Кошку поймала, хотела съесть, да кошка вырвалась и убежала в клеть. Видит, в печи каша в чугуне преет. Полезла Масленица в печь и в огонь рукавом попала. Пыхнула солома и сгорела.

Вернулись старик и старуха, поглядели, а у печи лишь горсточка угольков лежит. Не стало Масленицы. Обрадовались старик и старуха: хоть и без блинов и пирогов оказались, да живы остались.

Житный дед

Дух, охраняющий хлебные поля. В отличие от прочей нежити, любимое его время – полдень. Тогда можно увидать этого маленького старичка с телом чёрным, как земля, с разноцветными глазами, с волосами и бородою из колосьев и травы. С начала жнива для него нелёгкая пора: приходится бегать от серпа да прятаться в недожатых полосках. В последнем снопе – последний его приют.

Жил-был житный дед в поле. Сам с колосок, голова с колобок, зелёная борода в три аршина, на голове соломенная щетина. Сидит житный дед на меже, дивится своей бороде: «Ай да борода – вся василёчками повита!» Вдруг видит, прибежал хомяк. Ртом смяк-смяк. Набрал он зерна в поле, заложил за щёки. Отвисли они до земли. Рассердился житный дед, затопал ногами, замахал руками, затряс бородой, закачал головой и кричит: