Станислав Брейэр - Город в капле и другие сказки Страница 5

Правитель наклонился над той дыркой в полу и сказал:

– Оно больше не будет терзать мою грудь. Его утопили горячие слёзы твоей матери, о прекрасная девушка. Мне больше не хочется ни колдовать, ни делать другое зло. Отныне – хочу делать только доброе! И простите, пожалуйста, меня и моих слуг! И пусть все, кого мы обидели, простят нас!..

Бывшие пленники искренне простили градоначальника, вышли из замка и обнялись с матерью, которая всё это время стояла на коленях у ворот и плакала. Счастливые, они направились домой. В кармане у жениха позванивал мешочек с золотыми монетами (добрый отныне правитель уговорил его принять деньги на долгую, счастливую и, конечно же, трудную жизнь). А над головами жениха и невесты кружили две сияющие бабочки, нарисованные цветными мелками на каменных стенах темницы.

В тот же день молодые были обвенчаны в церкви и стали супругами. Они поселились в комнате, где слепой художник прежде жил один. Молодой жене эта старенькая бедная комната была дороже всех за́мков и дворцов.

Там на стенах – от пола до потолка – нарисованный сад, и всё в этом саду живое: цветы утром распускаются, а вечером закрывают лепестки. И покачиваются от дуновения ветерка из окна.

Бабочки из темницы поселились в том саду. Иногда они улетают через комнатное окно – в небо над домом. Но если начинается непогода, то спешат обратно, и молодой муж говорит жене:

– Чувствуешь, какую свежесть они каждый раз приносят на крыльях с небес? Такой свежести на земле не бывает.

И супруги, улыбаясь от счастья, нюхают прилетевших бабочек…

Постскриптум от автора. Слуги правителя сначала не знали, какими им теперь быть. Но потом решили, что раз их повелитель стал добрым, не оставаться же им злодеями. И подобрели!

Куда ушла Молитва?

Однажды от меня ушла моя Молитва. Стою перед иконой, а молиться не могу.

Спросил я у отца:

– Не видел ли ты, папа, куда она ушла?

– Нет, – ответил отец. – Может, мать видала.

– Мама! Не встречала моей Молитвы?

– Не встречала. А может, твой младший братишка знает?

– Братишка! Где моя Молитва? Признавайся!

– Я не видел, а наш котёнок мог видеть: он такой маленький и юркий, что даже в щель в полу пролезть может.

– Эй, котёнок!..

– В доме не видел, в подполье не встречал. Может, синичка на дереве видела? – отвечает котёнок.

– Она не скажет… – говорю. – Я в неё камешком бросался.

– Так прощения попроси! – сказали хором родители, братишка и котёнок.

И я сказал, подойдя к дереву, краснея от стыда:

– Я больше не буду никогда в жизни ни в кого бросаться: ни в тебя, ни в воробьёв! Разве что только, если враг будет обижать слабых, тогда в него брошу. Скажи, где моя Молитва? Мне без неё плохо жить.

И простила меня синичка. А как простила – вернулась ко мне Молитва, вошла в моё сердце, и в нём стало светло.

Когда они ды́шат

У Сани есть очень важная обязанность: каждый день, в любую погоду кормить воробьёв на улице.

– Когда у вас животики полные, то вам весело и вы чирикаете, – рассуждает Саня, бросая белые кусочки хлеба. – А если б вас некому было кормить, то сидели б вы грустные. А так я вам помогаю жить, и у меня от этого в душе большой праздник.

Воробьи, сразу не понять, слушают ли его. Но вот они живо прыгают, чирикают, клюют хлеб и – дышат.

А как сказано в Писании? Всякое дыхание да хвалит Господа[1]…

Малыш и государь

В старинную пору один человек, чтобы прокормить семью и себя, взял у ростовщика денег в долг. А когда настал срок, то не сумел расплатиться.

Ростовщик пожаловался государю, и того бедняка посадили в темницу.

У бедняка же был маленький сын. Мальчик пошёл погулять во двор, а была зима, лужа заледенела и от яркого солнца сияла, как драгоценность.

Малыш обрадовался, разбил лёд и собрал все самоцветные ледяные кусочки в карманы. И побежал во дворец к государю.

– Я принёс выкуп, отпустите, пожалуйста, папу! – уверенно сказал малыш. Он хотел достать из кармана самоцветы – а достал только один маленький, наполовину растаявший бесцветный кусочек льда. И вода текла из его курточки на дорогой дворцовый паркет.

Громко заплакал мальчик, что нет у него теперь драгоценностей и заплатить выкуп нечем.

Тогда государь сошёл со своего величественного трона и утёр маленькому человеку слёзы.

Затем он велел отпустить его папу домой, а ребёнку подарил самую удивительную во все времена игрушку – калейдоскоп, который тогда только что изобрели…

Лежачего не бьют!

Пришёл в лес охотник с ружьём, а там большущий медведь лежит в кустах, ест малину. Только хотел охотник в него стрелять, а медведь говорит:

– Лежачего не бьют. Иди-ко, дядя, со мной ягоды есть.

– Я охотник, моё дело охотиться на большущих медведей, – ответил охотник и пошёл из лесу.

На следующий день он опять пришёл в то место, думал застрелить медведя, а медведь снова лежит под кустом, жуёт ягоды и говорит:

– Лежачего не бьют. Айда ягоды есть.

Рассердился охотник, но ведь лежачего правда не бьют, и он опять ушёл.

На следующий день вновь пришёл охотник в лес, только теперь без ружья, но с корзинками в руках.

– Какая тут ягода? – спрашивает он медведя.

– Вот малина, вон ежевика, – отвечает тот из-под колючего куста. – Давай корзинку.

Медведь высунул из куста огромную лапу и в корзинку спелых, сладких ягод насыпал…

Глупая шутка

Озорной внук решил пошутить над бабушкой и залез под её кровать. А когда она прилегла отдохнуть от домашних трудов и была уверена, что она в комнате одна, – вдруг мальчик как залает по-собачьи! И с счастливым хохотом вылез из-под кровати посмотреть, как удалась шутка.

А бабушка очень испугалась. Так испугалась, что у неё отнялись ноги и руки. Лежит, молчит, только бледные губы трясутся.

Она лежала без движенья двадцать лет, до самой своей смерти. А тот мальчик, затем уже и повзрослев, замаливая свой грех, все эти годы ухаживал за родной бабушкой, делая самый тяжёлый, самый неприятный, но очень добрый труд…

Многоцветная авторучка

– Во-от, какая злая, очень злая морда у этого монстра… – высунув от усердия язык, рисовал мальчик многоцветной авторучкой чудовищ из любимого мультфильма. – Нарисую клыки во-от такие, и кровь человеческая на них яркая…

Авторучка терпела-терпела – и решила, что пусть она лучше поломается, чем будет послушно малевать всякую мерзость! И поломалась.

А тот мальчик рассердился, что монстр ещё не полностью получился, и выбросил авторучку в окно.

Упала она в траву, где совсем другой мальчик наблюдал за жизнью насекомых и улыбался, потому что это было счастье.

– Эй, это кто выбросил такую красивую ручку? – спросил он.

– Можешь её взять себе – дарю! – высунулся в окно мальчишка, любивший монстров.

А этот, второй мальчик, ту авторучку отремонтировал и стал рисовать в своём блокноте – прекрасных бабочек, жучков и прочих замечательных созданий.

Он её стал носить с собой и рисовать в блокноте только очень хорошее, доброе и светлое. И разноцветная авторучка у него никогда не ломалась, потому что очень полюбила такую жизнь.

За́мок на берегу синего-синего

Летом Ваня ходил по берегу Чёрного моря и всё вокруг смотрел. Чёрное море, оказывается, синее-синее. В нём хорошо быть рыбкой, или крабом, или человеком. В него хочется скорей нырнуть. И небо вверху синее-синее-синее. В него хочется взлететь, и там летать, сколько душе угодно.

В синем-синем Ваня уже нанырялся, наплавался. А вот взлететь – гораздо сложнее. Он пробовал быстро махать руками и подпрыгивать, но остался на песке.

«На песке тоже неплохо, – подумал Ваня. – Он жёлтый, мягкий, как солнышко. Однако там, где не мокро, лучше босиком не ходить: горячо. Лучше пойти туда, где мокро от воды, и заняться прекрасным, полезным делом. А точнее – строительством замка».

Подумано – сделано.

«Весёлые волны, пенистые волны! Не мешайте-ка мне строить, не толкайте меня, а дайте, я возьму из-под воды – жидкого песку. Я его вынесу на берег и вот так налью. Он затвердеет, и будет замок. А я буду как великан – сидеть, любоваться. Вот он какой, мой замок, сердце радуется, на него глядя».

О, как прекрасен этот замок! Башни у него высокие, в небо стремятся. Ваня их ракушками украсил… Вполне настоящее строение, там можно жить. Только ведь Ваня – великан. А был бы маленьким – обязательно бы поселился.

– Эй, волны, не катитесь на замок! Не ваш!

Ракушки блестят, и они синеватые слегка, потому что небо и море ведь синие.

Вдруг…

– Ты кто? – удивился Ваня.

– Не видис? Краб. Небольсой, – ответил краб. У него неважно с дикцией, он не выговаривает шипящие звуки. – Меня есть не надо, я не для того выполз из синего-синего. А я хоцу поселиться в этом замке.

И он, недолго думая, поселился.

– Эй, вылазь! – возмутился Ваня. – Твой, что ли, замок?