Льюис Кэрролл - Сильвия и Бруно Страница 5

«Мой дорогой старый друг,

мне доставило бы огромную радость — если ты только сможешь выбраться — повидаться с тобой после стольких лет. Разумеется, я готов предоставить в твое распоряжение все те медицинские знания и навыки, которыми я располагаю, но ты сам знаешь, что не следует пренебрегать профессиональным этикетом! А ты ведь находишься в руках первоклассного лондонского доктора, состязаться с которым было бы с моей стороны непростительной самонадеянностью. (У меня нет сомнений, что он прав, утверждая, что у тебя больное сердце: все симптомы указывают на это.) Но у меня по крайней мере остается одно скромное медицинское средство — поселить тебя в комнате на первом этаже, чтобы тебе не приходилось подниматься по лестницам.

Я буду ждать тебя с последним поездом в пятницу, как сказано в твоем письме, а на прощанье скажу словами старинной песенки: „Ах, ночь на пятницу! Скорей бы пятница пришла!“

Неизменно твой

Артур Форестер

P.S. Скажи, ты веришь в судьбу?»

Постскриптум весьма меня озадачил. «Он слишком рассудительный человек, — подумал я, — чтобы вдруг стать фаталистом. И все же — что бы это могло значить? Я сложил письмо и убрал его в карман, невольно повторяя вслух последние слова: „Скажи, ты веришь в судьбу?“»

Прекрасная «Incognita», услышав этот вопрос, тотчас обернулась ко мне.

— Нет, не верю, — с улыбкой отвечала она. — А вы?

— Я… я вовсе не хотел задавать этот вопрос! — смущенно пролепетал я, удивленный, что наш разговор с ней начался столь необычным образом.

Улыбка дамы перешла в легкий смех — не насмешливо-издевательский, а именно смех счастливого ребенка, смеющегося от чистого сердца.

— Не хотели? — повторила она. — Ну, тогда это тот случай, который доктора называют «бессознательной работой мозга».

— Я вовсе не медик, — возразил я. — Неужели я похож на доктора? Что вас натолкнуло на такую мысль?

Вместо ответа она указала на книгу, которую я только что читал. Книга лежала так, что ее название — «Болезни сердца» — можно было легко прочесть.

— Вовсе не обязательно быть врачом, — возразил я, — чтобы интересоваться книгами по медицине. Существует обширный круг читателей, не менее глубоко интересующихся…

— Вы имеете в виду пациентов? — прервала она мои разглагольствования; мягкое сострадание придало ее личику особое очарование. — Впрочем, — продолжала она, явно стараясь уклониться от болезненной для меня темы, — не обязательно быть ни тем, ни другим, чтобы проявлять интерес к научным книгам. Как вы думаете, в чем заключено больше научных знаний: в книгах или в разуме?

«Просто поразительный для дамы вопрос!» — подумал я про себя, придерживаясь мнения, что по сравнению с мужским интеллект у женщин развит слабее. Прежде чем ответить, я сделал небольшую паузу.

— Если вы имеете в виду разум живых людей, думаю, ответить будет весьма затруднительно. Существует столько записанных научных знаний, что ни одна живая душа не сможет прочесть их; но не меньше существует и мысленных знаний, которые никогда и никем не были записаны. Но если вы имеете в виду весь род человеческий в целом, то я полагаю, что разум богаче: ведь все, что говорится в книгах, рано или поздно будет усвоено разумом. Согласны?

— Выходит, это что-то вроде одного из законов алгебры? — отозвалась моя попутчица. («Ба! Она и алгебру знает!» — подумал я со все возрастающим удивлением.) — Я хотела сказать, что если рассматривать мысли как некие факторы, то почему нельзя сказать, что наименьшее общее кратное всей совокупности разума заключает в себе и все книги на свете, но только в другой форме?

— Разумеется, можно! — отвечал я; пример показался мне весьма удачным. — Боже, какая грандиозная вещь у нас получилась бы, — продолжал я задумчивым тоном, не столько говоря, сколько размышляя вслух, — если бы нам удалось применить этот закон ко всем книгам! Видите ли, стараясь найти наименьшее общее кратное, мы отбрасываем все величины, за исключением тех случаев, когда они имеют максимальное значение. Точно так же нам придется отбрасывать и всякую записанную мысль, за исключением формулировок, в которых она выражена наиболее полно.

Моя попутчица мягко засмеялась.

— Боюсь, что в таком случае от иных книг останутся одни чистые страницы! — проговорила она.

— Так и будет. Фонды большинства библиотек уменьшатся во много раз. Но зато представьте себе, как они выиграют от этого в качестве!

— И когда же это произойдет? — с любопытством спросила Госпожа. — Если есть хоть какая-то вероятность, что это случится еще При моей жизни, я перестану читать и стану с нетерпением ожидать!

— Нет, это произойдет не раньше чем через тысячу лет…

— Ну, тогда незачем и ждать! — вздохнула Госпожа. — Давайте-ка посидим. Уггуг, мальчик мой, иди и посиди со мной.

— Только под моим присмотром! — загремел Вице-губернатор. — Этот маленький негодник всегда норовит опрокинуть свой кофе!

Хочу напомнить (впрочем, читатель, наверное, уже и так догадался, если, конечно, он столь же скор на заключения, как и я сам), что моя Госпожа была женой Вице-губернатора, а Уггуг (ленивый толстый мальчишка примерно тех же лет, что и Сильвия, с каким-то поросячьим выражением) — их сыном. Таким образом, вместе с Сильвией, Бруно и Канцлером за столом собралось семь человек.

— И что же, вы в самом деле каждое утро погружались в глубокую ванну? — спросил Вице-губернатор, как бы продолжая разговор с Профессором. — Как? Неужели даже в плохоньких провинциальных гостиницах?

— О да, разумеется, разумеется! — с улыбкой отвечал Профессор. — Позвольте мне все объяснить. Это, в сущности, очень простая задачка по гидродинамике (это слово соединяет в себе понятия «вода» и «сила».) Если мы возьмем глубокую ванну и крепкого, сильного мужчину (вроде меня), способного погрузиться в нее, мы получим превосходный пример по гидродинамике. Должен вам сказать, — продолжал Профессор, понизив голос и скромно потупив глаза, — что для этого потребуется мужчина исключительной силы. Он должен быть способен подпрыгнуть на высоту вдвое выше его собственного роста, перекувырнуться в полете и нырнуть вниз головой.

— Ну, тогда вам лучше поискать блоху, а не мужчину! — заметил Вице-губернатор.

— Прошу прощения, — отвечал Профессор. — Эта ванна не приспособлена для блох. Предположим, — продолжал он, складывая на уголке скатерти красивый фестон, — что это — незаменимая потребность нашего века: складная ванна активного туриста. Если угодно, обозначим ее сокращенно, — тут он взглянул на Канцлера, — буквами СВАТ.

Канцлер, донельзя смущенный тем, что на него все смотрят, смог лишь пробормотать в ответ едва слышным шепотом:

— Очень хорошо!

— Огромным достоинством этой глубокой ванны, — продолжал Профессор, — является то, что для ее заполнения требуется всего полгаллона воды.

— Какая же это глубокая ванна, — заметил Вице-губернатор, — если в нее даже не сможет погрузиться ваш активный турист?

— Сможет, еще как сможет, — мягко возразил пожилой джентльмен. — AT (то есть активный турист) вешает СВ (складную ванну) на гвоздь — вот так. Затем он выливает в нее кувшин воды, ставит кувшин под ней, подпрыгивает вверх, ныряет вниз головой в ванну, уровень воды поднимается до краев: раз — и готово! — торжествующим тоном проговорил он. — Таким образом, AT сможет нырнуть в нее куда глубже, чем погрузившись на добрую милю в пучину Атлантики!

— И утонет, ну, скажем, через четыре минуты…

— Ни в коем случае! — с гордой улыбкой отвечал Профессор. — Примерно спустя минуту он аккуратно открывает кран на дне СВ, и вода мигом сливается обратно в кувшин. Вот и все!

— Но как же он тогда сможет выбраться из этого мешка?

— А это, — торжественно отозвался Профессор, — самая любопытная часть всего изобретения. Там, с внутренней стороны СВ, устроены петли для пальцев, нечто вроде лестницы, только не столь удобно. И когда AT выберется из мешка, ему останется только вытащить оттуда голову и как-нибудь перевернуться. Закон гравитации поможет ему в этом. Минута — и он опять стоит на ногах!

— Весь в синяках и ссадинах, не так ли?

— Пожалуй, но самую капельку… Зато он примет глубокую ванну, а это — большое дело.

— Просто удивительно! В это почти невозможно поверить! — пробурчал Вице-губернатор. Профессор принял это за комплимент и поклонился с признательной улыбкой.

— Да, это что-то невероятное! — вставила Госпожа куда более благожелательным тоном. Профессор опять поклонился, но на этот раз почему-то не улыбнулся.

— Уверяю вас, — серьезным тоном произнес он, — что, если только эта ванна будет готова, я каждое утро буду погружаться в нее. Я даже заказал ее — в этом у меня нет сомнений, — но я сомневаюсь, что мастер закончил ее. Теперь, когда прошло столько лет, очень нелегко вспомнить…