Сергей Кусков - Сказка о царе и оружейном мастере Страница 5

– Мы, – сказал, – должны у заграницы брать лучшее, а велосипеды изобретать нам не с руки, да и накладно.

И дальше пошел по тому же пути, как с первым самопалом: вооружил новым оружием четыре полка стрельцов и послал их соседнее государство воевать, только не горцев (хоть и не терпелось императору их наказать), а что попроще. А начальник полигона прикомандировал к войску своих фотографов, чтобы те снимали для статистики результаты действия страшных пулек. Кампания прошла на «ура», соседа в два счета покорили и из королей в губернаторы перевели, а императору на стол положили статистические данные о потерях противника, которыми он очень доволен остался, несмотря даже на то, что помимо убитых было и некоторое количество раненых; немного, правда, зато все тяжелые: кому руку оторвало, кому ногу. Император к мелочам придираться не стал, всех щедро наградил: и главного конструктора, и молодого специалиста, ныне начальника полигона, и директора музея. Бывшего начальника полигона, что с дворняжкой проштрафился, на теплую должность пристроил – старшим истопником во дворец, – и даже вдове и детям того разбойника кой-какую пенсию назначил, а то они сильно бедствовали. На взятую с соседа контрибуцию оснастил он своих альпинистов и начал всерьез к войне с горцами готовиться. Главный же конструктор со своим ОКБ переделывал под новый патрон все свои системы оружия: ручной пулемет, кавалерийский самопал и далее по порядку.

Соседи императора тоже получили данные о потерях, которые всех в ужас привели. Стали вычислять, чья очередь следующая, и перед самым началом второго похода на горцев примчались к императору сразу три соседних царя с прошениями о добровольном вхождении в состав империи. Императорские придворные их, как могли, отговаривали: мол, не любит он капитулянтов, да и не время сейчас, – но те твердо стояли на своем и добились-таки приема у императора. Принимал он их, впрочем, в спешке, не выходя из походной кареты, потому что с минуты на минуту собирался выступить в поход на герцогство. Но, против ожидания, на капитулянтство их внимания не обратил и быстро подписал указы о присоединении новых губерний и о назначении губернаторов (они у государственного секретаря были давно заготовлены, только подписать и дату поставить); да и не было императору теперь дела до всякой мелюзги: виделось ему в мечтах, как он, Старый Свет новым оружием покорив, Америку завоевывать двинется.

Глава третья

Свора псов, ты со стаей моей не вяжись,

В равной сваре – за нами удача.

Волки мы – хороша наша волчая жизнь,

Вы собаки – и смерть вам собачья!

Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу –

Чтобы в корне пресечь кривотолки!

Но – на татуированном кровью снегу

Наша роспись: мы больше не волки!

Снова, теперь уже под командованием самого императора, вступили стрельцы в пределы великого герцогства и по дну ущелья двинулись к его столице. Только на этот раз по гребням хребтов вдоль ущелья двигались альпинисты: высматривали сверху позиции горцев, спускались, нападали сзади и били в упор из шпионских самопалов с глушителями. А к кому приблизиться не могли – на тех указывали императорским артиллеристам, а они уже их из пушек расстреливали. Войско быстро и с небольшими потерями прошло ущелье и вступило в долину. Были у горцев два сюрприза припасены – заряды и люди наготове, чтобы их подорвать. Только альпинисты эти засады обнаружили, прислугу перестреляли, а заряды обезвредили. И пришлось горцам занимать оборону на ближних подступах к столице герцогства.

Такое развитие событий поначалу даже не очень обеспокоило герцога, потому что столица была укреплена хорошо, местность для наступающих неблагоприятная, а взять город в кольцо у императора не получилось: горы помешали, удалось перерезать только дорогу в долине, правда, самую большую, но кроме нее были и другие – через горы – да десятка полтора горных троп. К тому же люди герцога время после первого нашествия даром не теряли, один из захваченных самопалов разобрали, нарисовали с него чертежи и в своих оружейных мастерских стали делать такие же. Только патронного производства своего у них не было, патроны они закупали у тайных перекупщиков, втридорога, а как война началась, те и вовсе подняли цены до небес, дескать, за риск.

Императора трудность осады нимало не смутила. Послал он альпинистов перерезать оставшиеся дороги и горные тропы, вслед за ними стрельцов вторым эшелоном, а сам с основными силами принялся позиции горцев из всех видов оружия обстреливать и налетами теребить, надеясь если не умением их победить, так хоть числом задавить. И так ему хотелось горцев наказать, что не жалко было за каждого десяток своих положить, а то и побольше. К тому же была у него тайная надежда, что герцог сдастся, когда увидит сводки потерь и поймет, каким оружием их бьют.

Когда герцог увидел сводки потерь, он сразу понял, что император бьет их каким-то страшным оружием: в основном убитые, раненых немного, и все такие, что после лечения в строй уже не вернутся. Собрал он своих советников с экспертами, докторов с кандидатами, и спросил, что они думают по этому поводу. Доктора с кандидатами ничего ему не ответили, потому что информации никакой не имели, кроме той же статистики потерь. Сказали только, что надо дополнительные данные раздобыть: как минимум пули найти (или чем там оно бьет, это оружие), а лучше бы образец захватить.

За образцом надо было разведку посылать – с этим пока не получалось, а добывать пули герцог послал две группы экспертов. Медикам приказал извлекать пули из убитых и раненых, а оружейникам – искать на позициях, где горцы держали оборону. Сроку им дал двое суток. Эксперты разошлись и в назначенное время вернулись с докладами.

Медики доложили кратко:

– Ваше сиятельство, ни из убитых, ни из раненых мы ни одной пули не извлекли. Все как есть насквозь проходят, хотя и не самым прямым путем, а скорее даже наоборот.

Оружейники доложили обстоятельнее:

– Проползли мы на пузе, ваше сиятельство, по всей линии окопов и нашли во множестве какие-то странные пульки подозрительно маленького калибра. Сомнительно, чтобы это были пули того самого оружия, но других нет.

С этими словами отдали оружейники герцогу жестянку с пулями. Герцог ее убрал, взяв на заметку сообщение экспертов, а для того, чтобы разведку послать за образцом, пришлось погоду ждать.

Пока ждали, стрельцы оттеснили горцев из окопов на стены столицы, а альпинисты перерезали в горах почти все дороги и тропы, что в город вели. Наконец однажды ночью, ближе к утру, опустился на горы туман, и перед самым рассветом в тумане без скрипа отворились хорошо смазанные ворота столицы, и выехала посланная герцогом разведка.

Разведчики прошли краем лагеря, захватив врасплох двоих часовых. Зарезали их, взяли два образца оружия и ушли в горы. В тот же день еще до полудня тайной тропой вернулись они в осажденную столицу, и командир отряда доложил герцогу:

– Все-таки, ваше сиятельство, это те самые пульки. Хоть они и маленькие, да страшные. Мы, как ушли в горы и убедились, что погони нет, в первом же селе устроили испытание: на два камня поставили по кочану капусты, надели на них по каске имперского образца и выстрелили в один кочан из старого самопала, а в другой из нового. Пуля из старого оружия кочан вместе с каской прошибла насквозь, позади кочана в камень попала и в щебень его раздробила. А пулька из нового самопала каску спереди пробила и не вышла. Мы каску сняли – капуста вся нашинкована и перемешана, а пулька под ней на камне лежит, даже не расплющенная. Вот я и думаю, ваше сиятельство, что если она и человека так же шинкует, то не удивительно, что мало кто жив остается.

Герцог всем участникам вылазки, кто живым вернулся, приказал дать по два дня отпуска, и отпустил командира. Сам хотел опять советников с экспертами собирать, обсудить ситуацию, но тут новые плохие известия подоспели. Сначала сообщили герцогу, что альпинисты последнюю тропу в столицу перерезали. Вспомнил он некстати того немца, что четыре года назад предлагал ему дирижабль построить, а он изобретателя на смех поднял; а секретарь новое известие приносит: императорская армия прекратила огонь по всему фронту, пришел парламентер под белым флагом и принес пакет от императора. Герцог вскрыл и читает:

«Последний раз добром предлагаю вам во избежание бесполезного кровопролития прекратить сопротивление, сложить оружие и открыть ворота города. В таком случае обещаю вам сохранить жизнь, имущество, титулы и ученые степени, и тебе, герцог, в том числе; а также обязуюсь не требовать с вас контрибуции (что для императора совершенно несвойственно, отметил про себя герцог, ибо он контрибуцию берет всякий раз неизменно, не столько, видимо, из жадности, сколько из принципа). Обещаю даже оставить вам ваше оружие, кроме тех ста семнадцати стволов, что были вами захвачены, – эти подлежат безусловной сдаче, проверять буду по номерам согласно списку. Обещаю зла не помнить и за сопротивление мне не наказывать.