Брайан Джейкс - Дозорный Отряд Страница 5

— Пустые котлы ведут к восстанию, Острейший. Пора бросать меч, сегодня же!

Дамуг резко скинул умирающее насекомое в воду и встал. Когда он повернулся к Длинношею и заговорил, его морду перекосила такая злоба, что челюсть еле двигалась, а голос звучал хрипло.

— Я сам знаю, что делать, безмозглый вертляй! Но что будет, если меч повернется волнистым концом, а? Куда мы поплывем на этих развалюхах? Да мы потонем, даже не успев отчалить! Здесь же нет ни одного приличного корабля! Так что иди собери остатки своих мозгов и не приходи больше с этой идиотской ухмылкой, давая мне советы, в которых я не нуждаюсь, придурок!

И прежде, чем Длинношей успел ответить, Дамуг ткнул его концом меча под подбородок, сильно надавив. Ласке пришлось подняться на цыпочки, дрожа от ужаса, а Дамуг проговорил, глядя бедняге прямо в глаза:

— Ну что, нравится? Я отучу тебя умничать. Давай улыбнись-ка теперь, как минуту назад, этой своей дурацкой улыбочкой!

Кадык Длинношея дернулся, и он быстро заговорил, едва успевая перевести дыхание от боли и страха:

— Дамуг, Ваше Острейшество, я знаю выход, я знаю, как вам надо поступить, именно поэтому я и пришел!

Меч резко опустился и воткнулся в корму прямо между лап ласки. Дамуг улыбнулся и заговорил спокойнее и мягче. Длинношей понял, что буря миновала, во всяком случае пока.

— Длинношей, браток, я знал, что ты предложишь мне выход из этого крайне затруднительного положения. Молю тебя, скажи, что мне делать?

Потирая шею в том месте, где клинок Дамуга оставил рубец, Длинношей присел на палубу и достал из-за пояса маленький, но тяжелый медный зажим.

— Ваш отец часто пользовался этим, потому что любил ходить в море. Все повторял, что это лучше, чем отбивать лапы о камни и шишки. Если позволите, я покажу вам, как работает этот зажим. Можно ваш меч?

Длинношей поднялся.

— Смотрите, Бродяги слушаются меча. Острейший подбрасывает его в воздух, и армия идет туда,

куда укажет лезвие. При падении меч всегда вонзается в землю одним концом крестовины, и, если сверху оказывается волнистое лезвие, мы плывем, а если ровное, — идем по суше.

— Я все знаю, не тяни.

Длинношей почувствовал угрозу в тоне, каким были сказаны эти слова. Он быстро прикрепил медный зажим к крестообразной ручке о той стороны, где было волнистое лезвие, и подбросил меч. Это был слабый бросок: меч всего лишь раз перевернулся в воздухе, сверкнув на солнце, и тут же воткнулся ровным лезвием вверх.

— Вот видите, Ваше Острейшество! И так получается каждый раз, потому что со стороны волнистого лезвия прикреплен груз, притягивающий его к земле первым. Главное — не подбрасывать слишком высоко. Попробуйте сами: просто немножко выворачиваете лапу при броске, и меч падает так, как вам надо.

Дамуг Клык был не из тех, кто верит на слово. Он несколько раз повторил хитрый трюк, и каждый раз меч падал ровным лезвием вверх. Дамуг снял зажим и прикрепил его к своему браслету.

— Хорошая работа, Длинношей. Оказывается, ты не такой уж и тупой.

Ласка почтительно поклонился:

— Я служил вашему отцу, Гормаду Тунну, покуда он не превратился в слабоумного старика и не перестал обращать внимания на мои советы. Держитесь меня, и я смогу прославить имя Дамуга Клыка на море и на суше. Все будут бояться вас, вы станете самым известным из всех Великокрысов в истории.

Дамуг кивнул.

— Будь по-твоему. Отныне ты — мой советник, и я разделю с тобой успех.

Но прежде, чем Длинношей успел поблагодарить повелителя, острие меча уперлось в его правый глаз. Дамуг смотрел на ласку с улыбкой, холодящей душу сильнее ледяного ветра.

— Ах ты, плут! Решил стать этаким маленьким консулом при сильных мира сего! Ты на кого коготь точишь, а? Слушай меня внимательно: если ты хоть раз попытаешься обмануть меня, я сделаю так, что ты будешь верещать от боли целый сезон, прежде чем умрешь.

ГЛАВА 6

Крысы Чихун и Чесун были обыкновенными солдатами армии Бродяг. Сейчас они карабкались на груду валунов в задних рядах огромной армии, собравшейся на церемонию Бросания Меча. Они толкались и пихались, пытаясь разглядеть выложенный камнями круг, где должно было состояться действо. Офицеры пригласили капитанов занять места в первом круге в соответствии с иерархией, остальные же были вынуждены отталкивать друг друга, вставать на цыпочки и подпрыгивать, чтобы хоть что-нибудь разглядеть.

Нетерпеливый Чихун взобрался на спину вялому, флегматичному Чесуну, который согнулся под его тяжестью и пробубнил:

— Ну и что там?

Чихун ущипнул его за ухо изо всей силы:

— Давай, рыхлоспин, выпрямляйся, не видно ничего! Похоже, Острейший будет речь толкать!

И Чихун еще сильнее сдавил ухо приятеля.

— У-у-у, больно же! — не выдержал Чесун и подался вперед, толкнув большого толстого горностая.

Тот обернулся и прорычал:

— Слушай, ты! Если не прекратишь толкаться, я устрою тебе штучку похлеще прищемленного уха, понял? Я тебе хвост на нос натяну и бантиком завяжу! Пшел отсюда!

Но тут над толпой разнесся резкий, громкий голос Дамуга:

— Сегодня во сне мне явился дух горячо любимого мною отца — Гормада Тунна! Он поведал, что меч упадет ровным лезвием вверх, и тогда для всех Бродяг наступит Великий Сезон расцвета и побед: даже у простого солдата будут деньги, рабы и земля. Я, Острейший Повелитель, передаю эти слова вам, мои друзья и соратники!

Чихун не смог подавить смешок:

— Уи-хи-хи-хи! «Горячо любимый отец»? Послушать его, так можно подумать, что их вовсе и не тошнило друг от друга! Да, Дамугу туго придется теперь, если меч упадет морем кверху, можешь не сомневаться.

Толстый горностай снова обернулся, многозначительно положив лапу на кривой нож:

— Вам придется еще не так туго, если вы не закроете рты, шутники!

В этот момент меч взлетел в воздух. Все замерли. А уже через минуту громкие крики сотрясали воздух вдоль всего пляжа:

— Сушей вверх! Сушей вверх!

Чесун поднял грязную лапу и почесал больное ухо:

— А что все это значит-то?

Толстый горностай вновь развернулся и на этот раз дал Чесуну в живот, а Чихуну по носу. Оба повалились на землю, один на другого, а горностай встал над ними, уперев лапы в бока, и, скребя грудь, процедил:

— А это значит, что тебе надо мыть уши почаще, а твоему приятелю — держать рот на замке. Есть еще вопросы, болваны?

Схватившись за разбитый нос, Чихун сумел быстро отреагировать:

— Нет, господин, нам все ясно, господин!

А Дамуг тем временем раздавал приказы десяти капитанам, каждый из которых возглавлял сотню солдат:

— Пришел конец сезонам скитаний вдоль побережья. Мы пойдем в глубь континента, сметая все на своем пути. Будем засылать разведчиков, чтобы те доносили о любом лакомом кусочке. Пусть корабли гниют дальше, нам больше не нужны их жалкие ошметки. Так что жгите свои жилища, съедайте весь оставшийся провиант. Мы выступаем завтра с первыми же лучами солнца. Теперь идите и принесите доспехи Острейшего!

В ту ночь Дамуг облачился во все доспехи. Расклешенная оранжевая мантия отца, распахнувшись от ветра, обнажала блестящий серебряный панцирь, закрывающий грудь, короткий килт из змеиной кожи и перевязь из мелких золотых цепочек, украшенную черным турмалином. На голове сиял медный шлем, увенчанный высоким острием, с защитной стальной сеткой на шее. Спереди шлем доходил ему почти до подбородка, а посередине были сделаны две узкие прорези для глаз.

Едкий дым поднимался к небу, на котором не было в эту ночь луны. Горели многочисленные лачуги, бросая отсветы на боевые доспехи Дамуга Клыка, Острейшего Меча всех Бродяг. Опустошая последние бутылки, доедая оставшиеся запасы и распевая дурными голосами, армия Бродяг отмечала свою последнюю ночь на юго-восточном побережье. Они проигрывали или просто воровали друг у друга нехитрые трофеи, дрались, ругались и рвали в клочья то, что еще осталось на и без того разграбленных кораблях.

Дамуг созерцал все это, опершись о меч. Рядом суетился Длинношей, готовя на костре рыбу для своего повелителя. Он быстро поднял голову, когда Дамуг спросил:

— Они готовы идти за мной, Длинношей? Они готовы подчиняться каждому моему приказу?

— О, еще бы, господин!

— Все до единого?

— Кроме двоих, Ваше Острейшество, горностая Бора и лиса Сига. Они были дружны с вашим братом Бирлом, так что с ними надо держать ухо востро.

Недобро улыбнувшись, Дамуг потрепал Длинношея по уху.

— Неплохо, неплохо… Я знал об этих двоих, но я также знал, что и ты в курсе. Только что ты спас свою шкуру тем, что не промолчал.

Длинношей судорожно сглотнул, переворачивая рыбу на горячих углях.

Чесун шел, пошатываясь, вдоль берега, согнувшись под тяжестью здоровенного корабельного штурвала, дубового, да еще украшенного медными бляхами, когда-то ярко сверкавшими на солнце, а теперь зелеными от плесени.