Юрий Иванов - Кыш, магия! Страница 5

Саня подала руку, чтобы помочь подняться. Но волшебство уже подхватило старичка и, перевернув через голову, утвердило на ногах.

Саня с опаской покосилась на кружащую над головой тучу из тяжелых остроугольных предметов и со вздохом сожаления сказала:

– Кабы знала, сколько всего на вас обрушится – так и не надо бы мне волшебной палочки.

– Ах, как ты права – действительно, не проблема.

Иногда казалось, что старичок уходил от мира во внутренний разговор, из которого извлекал свои диковинные ответы.

Из магического глаза полетели искры, и вещи из-под потолка ринулись гуртом обратно в открытую дверь – они толкались, спеша обосноваться на насиженных местах. Когда набились стеной, тогда из недр выскользнула резиновая перчатка. Она надулась, пальцы-сосиски ухватили дверную ручку, потянули – и дверь захлопнулась, издав зубодробительные звуки: кряц-бряц-бац-цац!

Сделав дело, Магистр прикрыл магический глаз отпугмагом и отдал волшебную палочку Сане:

– Держи подарок.

Саня опасливо повертела вещицу в руках.

– Что может эта волшебная палочка?

– Одно из двух: или может всё или ничего, – магистр мучительно свёл брови, стараясь выудить из памяти нечто ускользающее, но сник: – Память как решето – ничегошеньки не помню об этом волшебстве. Сколько же мне лет?.. Эх, хоть кто-нибудь знает: сколько же мне лет?

– Не беда, – сочувственно ободрила Саня.

– Точно. Спрошу сестричку, у неё с памятью всё в ажуре.

Но Саня покачала головой:

– Лучше не знать свой возраст. У моей подруги Зинки жила ручная мышь. Хорошенькая, пушистая. И вот, когда справляли день рождения мыши – а стукнуло ей три годика – Зинка вычитала в журнале, что домашние мыши и живут-то всего два-три года. И по глупости рассказала мышке, что ей сейчас – будь она человеком – исполнилось бы девяносто лет. Мышь услышала такое, осознала возраст – и вмиг померла.

Магистр воодушевлённо заторопился вправо.

Там, конечно, стояла дверь. Саня уже не удивлялась нескончаемым дверям, но эта была особенная: высокая-высокая и узкая-узкая – будто бы вытянутая до потолка дверца одёжного шкафа.

Магистр постучал, повторяя:

– Магистрата… Магистрата… Магистрата…

Дверь открылась сразу.

Саня не видела Магистрату – спина старичка полностью перекрывала узкий проход – но была очарована сиянием, пролившимся из комнаты. Сияние выглядело так, будто все холодные цвета палитры красок смешались, и полученный оттенок заиграл вертикальными полосами света. Так, верно, переливалось и северное сияние, которого Саня никогда в жизни не видала.

– Чего надо? – спросил ворчливый старушечий голос.

– Я шёл спросить, – признался Магистр, – сколько мне лет. Но уже не хочу, потому что от этого знания мрут даже мыши.

– Вздор! – Магистрата захлопнула дверь у него перед носом.

Саня же серьёзно воскликнула:

– С Зинкиной мышью был не вздор, а всамделишно!

Дверь снова распахнулась, и старушечий голос озадаченно вопросил:

– Кто хоронится за тобой?

– Знать не знаю! – отчего-то радостно ответил Магистр. – Просто Саня.

– Мальчик Саня или Саня девочка?

Магистр неуверенно сказал:

– Скорей всего, Саня девочка. Потому что в платье, но без отчества и без фамилии.

– Зачем фамилия? – встряла в разговор заскучавшая Саня. – Просто – Александра.

– Входите, – позвала старушка. – И просьба: ноги не вытирать. Ни в коем случае!

Глава третья,

в которой оладьи водят хороводы, а Люминивый Попугай выделывается уже по полной

Саня протиснулась в проём двери и оказалась в огромной зале – природной пещере, образованной в недрах горы.

Высокий потолок был покрыт кристаллами хрусталя, усеян изумрудами и топазами. Они царственно сияли, порождая полосы холодного света, которые Саня видела из-за двери. Дивный свет нёс восхищение.

Посередине пещеры на малахитовом постаменте лежал исполинский прозрачный шар, диаметром, пожалуй, в два роста Сани. Постамент обегала дорожка, усеянная мелкими кристаллами-песчинками: ярко-жёлтыми, сочно-зелёными, пылающими красными. Смешанные, они искрились, создавая чарующую текучесть: будто ручеек многоцветья обтекал постамент с шаром.

Большую часть пещеры занимали глыбы гранита и мрамора, разбросанные как попало. На них лежали ящерки, золотые и серебряные, их была тьма-тьмущая.

Конец ознакомительного фрагмента.