Марк Розовский - Сказки для Саши Страница 5

Особенно интересно в Стране безголовых проходят футбольные матчи. На стадионе сидит сразу сто тысяч болельщиков, и все как один больные. Без того, что им и не нужно. Они не смотрят, они присутствуют. При том, что происходит на поле.

А на поле бегают 22 безголовых футболиста. То есть безголевых. Нет голов. Играть играют, но не забивают. Ведь гол забить – надо голову иметь! Не только ноги. Вот так безголовые жили и жили. И горя, можно сказать, не знали.

И вдруг оно случилось, это самое горе. Посыпались на Страну безголовых несчастья.

Стали среди безголовых попадаться сначала безрукие, потом безногие. А потом и вовсе – безногие и безрукие. Целые поголовья.

И когда таких странных существ сделалось абсолютное большинство, Страна безголовых исчезла.

Будто след её простыл.

Будто её и не было.

АХРОМЕЙ

Как один солдат всех енералов не победил

Во всём был силен Ахромей, но одну слабость всё же имел – очень уж нравилось ему парады на Красной площади принимать. Бывало, выстроит своих енералов да маршалов, а сам на белом коне из Спасских ворот выезжает. Все перед ним во фрунт застымши, глазами остекленемши. Он им:

– Гав!

А они ему троекратно:

– Гав! Гав! Гав!

и:

– Ура-аа!..

И солдат Ахромей тут начеку: одним ухом музыку слушает, а другим смысл ловит. Какой смысл, спросите?

Отвечаю. Смысл парада в демонстрации.

– А в демонстрации чего?

– Собачьей преданности.

Каждый енерал не просто гавкает – как бы клянётся. А который маршал – тот ещё и рычит. И кто громче – тот у них и главнее. У того и орденов поболе, и живот потолще.

А солдат Ахромей хоть и младше по чину, да только не им, а ему доверяют парад принимать. За его былые воинские заслуги.

И правда, когда надо было басурман чихвостить, вызвали Ахромея, говорят:

– Давай. Чихвость.

Он тогда порадовался и всех отчихвостил.

Дале, – говорят, – надо с халдеями управиться.

– Иди в поход.

Он пошёл тут же в поход и управился.

Наконец, просят пушку прочистить – дуло на чухонцев, и ихнее чухонство пресечь.

Он тотчас пресёк и направил.

И вот, видя такое его солдатское геройство, решили все как один енералы и маршалы перед Ахромеем навытяжку стоять и гавкать.

– Ты, – говорят, – Ахромей, наша опора в грядущих боях. И мы, имея тебя, за свою жизнь спокойны.

Только зря они так уверовали. Потому как попривык Ахромей к парадным почестям и, можно сказать, потерял бдительность.

Надо ему из Спасских ворот выезжать, и белый конь для него уж готов, а у него, у Ахромея, пупок развязался. Он туда-сюда, хочет завязать, а не может.

Пупок – он и есть пупок, ему что парад, что хоть бы что – никак, что ни делай, как ни старайся – а не завязывается.

Ахромей даже весь посинел, так хочет наладиться, от напряга аж хрякнул – белый конь вспугнулся и без седока на Красную площадь как зацокает…

Енералы и маршалы стоят ещё больше застымши, ещё больше остекленемши. Да только, сколько в таком положении простоишь… Пора гавкать, а кому?..

– Иго-го-го!

Они в растерянности. Тогда кто-то начал, остальные поддержали:

– И-го-го! И-го-го! И-го-го!

И конечно:

– Ура-аа! – прокатилось по рядам. Да не простое, а богатырское.

Оченно тут обиделся солдат Ахромей. Выходит, он воевал, пресекал, а между ним и лошадью разницы никакой. Даже не обиделся, а прямо осерчал.

И командует:

– Войска, к бою!

Все войска тут же за его спиной.

– За Родину! В атаку! Вперёд!

И с развязанным пупком на своих же енералов и маршалов как бросится.

Что тут началось!..

Пушки палят, шашки наголо, кто-то что-то кричит, кто-то с кем-то по телефону переговаривается… Некоторые упали. Другие стонут. Третьи врассыпную… Дым… кровь… Знамёна заместо штыков используются… Пулеметы стрекочут, танки друг друга давят, никак подавить не могут… В общем, хуже некуда, военное положение, атмосфера страха, время подвигов… Еле скрутили Ахромея, овладели, так сказать, нештатной ситуацией. Отправили его в штрафбат. Пусть там себя заново героем показывает.

С той поры на Красной площади парады нормально проходят. Солдатам уже не доверяют их принимать. Несмотря ни на какие их былые заслуги и доблести. Доверяют это дело только енералам и маршалам. И правильно. У них никогда пупок не развязывается.

ПРО ЗЕРКАЛО

Утром бабушка потеряла очки, а уже к вечеру их нашёл её внучек. Бабушка несказанно обрадовалась.

– Ах, Сергуньчик, ты меня прямо спас. Спасибо тебе большое. Я же без очков ничего не вижу.

Сергуньчик в этот момент стоял у зеркала, и посмотрел на себя. Надо сказать, он сам себе понравился.

Ну, в самом деле, он же «спас» бабушку. Не верите?.. Так ведь бабушка сама так сказала. Сергуньчик даже скромно улыбнулся:

– Теперь я спаситель бабушки! – подумал он. Но при этом ещё заметил:

– А у меня хорошая улыбка. По-моему, я обаятельный.

На следующий день бабушка уронила кружку с молоком. Молоко разлилось по полу, а кружка закатилась под стол. Бабушка очень расстроилась.

Сергуньчик схватил тряпку и вытер белую лужу, затем вытащил из-под стола кружку и протянул её бабушке.

– Ах, Сергуньчик, – сказала бабушка. – Какой же ты хороший мальчик!.. Ты просто чудо, а не внучек!.. Спасибо тебе, родной!..

Сергуньчик тотчас бросился к зеркалу и стал себя снова разглядывать.

– А что?.. Я действительно хороший! Прекрасно выгляжу!.. да и внутренне я молодец во всех отношениях. Я же помог бабушке!.. А она, может быть, и не нуждалась в моей помощи, а я, ни о чём не думая, превозмогая неудобства, упал на колени… я работал, работал, делая грязную работу… и я сделал то, что должен был сделать… И бабушка высоко оценила мой подвиг… Она назвала меня «чудом». Как это верно!.. Как точно сказано!.. До чего правильное слово подобрано!.. И теперь… теперь мне надо соответствовать этому определению!.. И я буду, буду соответствовать!..

А на следующий день бабушка заболела.

– Сергуньчик, сходи, пожалуйста, в аптеку. Мне нужно срочно лекарства купить.

А внучек-то и не пошевелился.

Он стоял перед зеркалом и размышлял:

– Вот он я, в полной красе. Бабушка называет меня «Сергуньчиком», а потом велит «сходи». Что за тон?! Ну, да, сказала для видимости «пожалуйста», и я должен этому «пожалуйста» верить?! Дураков нету в аптеку ходить!.. Я тебе нанялся, что ли?.. «Мне нужно»!.. Мало ли чего тебе нужно?! Мне тоже, между прочим, в этой жизни кое-что нужно, но я же никого ни о чём не прошу!.. И потом… почему это должен делать именно я?.. Всётаки бабушка, хоть и прикидывается тяжело больной, могла бы вполне и сама побеспокоиться о своем здоровье. Барыня какая нашлась!..

– Сергуньчик, милый, что-то мне совсем нехорошо. Пойди, солнышко, в аптеку, и поскорее. Сбегай, родненький, за лекарствами!.. У меня в глазах темно и сердце бьётся…

Сергуньчик даже не шелохнулся.

Он продолжал смотреть на себя в зеркале и думал о своём.

– Почему она меня оскорбляет?.. Почему называет меня «милым»?.. Какое я ей «солнышко»?! Неужели она не понимает, что, делая мне эти сомнительные комплименты, она только ещё больше унижает меня, оскорбляет до невозможности? Что за чушь! Я не «милый» и не «солнышко». Отнюдь. Выбирай выражения, бабушка. И если ты хочешь, чтобы я оставался твоим внучком, ты должна тысячу раз подумать, прежде чем обзываться. Да, я красив, я хорош собой во всех отношениях, но даже ослу ясно, что я не такой козёл, как вы думаете. Я не позволю так собой помыкать. И, наконец, последнее: разве можно, даже в дурном сне, представить, что я… Я!.. да, да, тот самый человек, который смотрит сейчас на вас из зеркала, побежит сейчас в какуюто мерзкую аптеку за какими-то гадкими лекарствами? И для кого?! Для какой-то дряхлеющей старушки, которой уже давно пора на тот свет!.. нет!.. Я не поддамся этой бабке, которая только по недоразумению является моей бабушкой!

– Сергуньчик, внучек мой род…

Она не договорила. Тьма нахлынула на её глаза и прикрыла веки.

Навеки.

МОРДОБОЙ

В одном королевстве много лет назад правил король Мордобой 5-й. До него в той стране уже были четыре Мордобоя, и все, как вы понимаете, отличались большой жесткостью. Но Мордобой 5-й был, что называется, самым-самым. Особенно по части мордобоя.

Любил он, очень любил ко всему руку приложить. А рука в виде кулака, да ещё в перчатке.

А в перчатку Мордобой закладывал ещё и свинчатку. Так что удар получался в сорок раз сильнее, чем обычным кулаком.

Почему в сорок?.. А всё рассчитано. Во дворце Мордобоя в каждой комнате стояли специальные силомеры – такие механизмы, на которых король мог тренировать каждый свой удар и знать, точно знать его тяжесть.

Да только нашему Мордобою всё было мало.

Решил он свой удар увеличить не в сорок, а в четыреста раз. Очень уж ему этого хотелось.

Вот вызывает он к себе двух учёных с мировым именем – Эйна и Штейна – и говорит им о своей просьбе.