Айно Первик - Баба-Мора и Капитан Трумм Страница 6

«Куда это Эмелина запропастилась, что и дверь не может закрыть?» — подумал капитан. От голода у него урчало в животе, и Трумм уже издали стал принюхиваться, не пахнет ли обедом. Однако дым над трубой не вился, свет в окнах не горел. С тревожным криком пролетела чайка. Трумм, недоумевая, вошел в дом. Там было пусто и холодно, как в погребе.

Только теперь, будто сквозь туман, Трумму припомнилось, как Баба-Мора грозилась уйти насовсем.

В растерянности Трумм развел огонь, поставил вариться суп. Он поел сам и предложил чайке. Но чайка от еды отказалась, только жалобно кричала.

А ветер на море все крепчал. На душе у капитана становилось все тревожнее. Он думал о Бабе-Море, попавшей в бурю, о всех кораблях в бушующем море. В конце концов он надел свой теплый шерстяной свитер и отправился на берег. Надо было разжечь костер, чтобы Баба-Мора нашла путь к дому и чтобы случайные корабли заметили сушу и не налетели на камни.

Буря бушевала всю ночь, следующий день и еще одну ночь. Обе эти ночи капитан провел на берегу, и все это время он жег большой костер.

Только на следующее утро в утихшем море что-то показалось. Это была небольшая потрепанная штормом яхта. Ветер гнал ее к острову. Два паренька — один бородатый, другой долговязый — пытались провести суденышко меж камней к берегу.

Когда яхта ткнулась носом в песок, капитан увидел, что в ней лежит девочка с волосами цвета спелого ореха. Глаза у нее были закрыты, а лицо белее снега. Рядом валялось несколько гитар, залитых водой.

— Шторм измотал нашу сестренку, — сказал бородатый, — а яхта наскочила на камни и получила пробоину. Не приютишь ли ты нас, пока наша сестра поправится и мы починим яхту, чтобы плыть дальше?

— Что за вопрос, — ответил Трумм и помог перенести девочку к костру. Парни вылили воду из инструментов и озабоченно постучали по размокшим корпусам. Дерево глухо отозвалось в ответ.

— Можно ли будет теперь на них играть? — удрученно произнес долговязый.

Капитан потрогал закоченевшую руку девочки, коснулся ее лба.

— Вашу сестренку надо скорее перенести в тепло, — сказал он парням. — Идемте.

Дома Трумм уложил девочку, накрыл ее одеялом и приготовил отвар шиповника. Девочка не могла даже глотка сделать. Зато парни от чая согрелись. А когда они съели еще и позавчерашний суп Трумма, они совсем сомлели и свалились тут же, у очага, даже не отцепив размокшие гитары. Трумм осторожно взял инструменты и отнес их во двор сушиться. Затем стал приводить в чувство девочку.

Если бы Баба-Мора была дома! Без нее Трумм был совсем беспомощным. Капитан отыскал рукопись Мориной книги и принялся ее изучать. Поскольку Баба-Мора не продвинулась дальше паров, Трумм решил приготовить целебный пар. Сомневаясь, тот ли он выбрал рецепт, капитан стал искать нужные травы. От усердия он весь взмок. Ведь и он устал до смерти, пока поддерживал костер и ждал Бабу-Мору. Но сейчас не время было отдыхать.

Наконец травы оказались в котле. Теперь следовало довести воду до кипения и наполнить паром комнату. Трумм слегка опасался, получится ли нужный пар, но ведь бедняжке следовало как-то помочь.

Когда Трумм вдохнул пар, он сразу почувствовал себя легко и беззаботно, точно пташка небесная. Ни до чего ему больше не было дела — ни до Бабы-Моры, ни до этих ребят, потерпевших крушение. Да и вся эта история начала веселить его. Посмеиваясь, капитан уселся на пол у очага и с неподдельным интересом стал ждать, что будет дальше. А пар все поднимался над котлом и вскоре дополз до девочки.

Девочка тихо чихнула. Вскоре щеки ее порозовели и она открыла глаза. Улыбаясь про себя, она приподнялась, села на постели и огляделась по сторонам. Заметив Трумма, она громко рассмеялась. Трумм, сверкая зубами, тоже захохотал.

Пар наполнил уже всю комнату и стлался по самому полу. Теперь расчихались и братья, храпевшие на полу. Поначалу они никак не могли проснуться и смеялись во сне. Но вскоре открыли глаза и вскочили.

Усталости и тревог как не бывало. Капитану показалось, будто он мальчишка, его так и распирало веселье. И тут началось что-то невообразимое. Они плясали, пели, орали, хохотали вовсю. Когда вода в котле совсем выкипела, а огонь в очаге стал угасать, девочка закричала:

— Сделай еще такого пару!

Трумм снова налил в котел воды, подбросил дров в очаг, отыскал нужные травы, и все началось сначала. Днем и ночью клубы пара наполняли домик Бабы-Моры, так что в конце концов закапало с потолка и все, что было в доме, насквозь промокло, будто теплый дождик прошёл. Постель насквозь пропиталась водой, с подушек и одеял текло. Толстый мягкий ковер на полу хлюпал под ногами и брызгал водой, стоило на него лишь ступить. С полок и со шкафов струилась вода. Листы Мориной рукописи плавали по всей комнате. Все высушенные травы намокли. Картонная коробка, в которой Баба-Мора хранила споры грибов, расклеилась, все споры высыпались. И вскоре повсюду стали расти грибы.

Капитан и ребята тоже насквозь промокли от пара и пота. Волосы у них растрепались, глаза от долгого бдения ввалились, лица осунулись. Чумазые, как черти, они скакали в облаках пара, хохотали и что-то выкрикивали. Им не хотелось ни есть, ни спать. Они вообще ни о чем больше не думали. Капает — ну и ладно, пусть течет, пусть все мокнет! Пусть расползается плесень и растут грибы, это их только смешило.

Они совсем свихнулись.

Но вот кончились дрова, а поскольку никто не был в состоянии наколоть новые, в насквозь промокшем доме наступил наконец покой. Пар начал рассеиваться, и они, обессилев и обезножев, свалились тут же на полу среди грибов и забылись тяжелым сном.

Когда Трумм разлепил наконец глаза и огляделся по сторонам, он пришел в ужас. Бабы-Моры все еще не было. Повсюду буйно росли грибы. Подберезовики и боровики, горькушки и сыроежки, волнушки и свинушки, сморчки и шампиньоны, лисички и рыжики, валуи и опята и много еще всяких других грибов, названий которых Трумм не знал. И среди грибов на полу спали потерпевшие крушение незнакомцы, бледные и изможденные.

— Что же я натворил! — пришел в отчаяние Трумм. — Ведь я хотел только добра!

Трумм встал, открыл окна и двери. Легкий весенний ветерок пронесся сквозняком по заросшему грибами дому. Почувствовав свежий воздух, медленно открыл глаза бородатый. Другие даже не шевельнулись.

Капитан и бородатый вышли во двор на яркое весеннее солнышко. Стоял теплый послеполуденный час. За лесочком тихо шумело море. Вовсю заливались птицы.

Парень озабоченно осмотрел гитары, которые Трумм развесил на дворе. Гитары негромко тренькнули, все они хорошенько просохли, только были совсем расстроены. Бородач стал их настраивать. Звуки струн разбудили долговязого и девочку.

— Ну и замечательный пар был у тебя! — сказала девочка. — Мне от него так легко стало!

Потерпевшие крушение рассказали капитану, как они, поддавшись зову сердца, покинули отчий дом и отправились путешествовать по белу свету, чтобы песнями и музыкой утешать людей в беде и веселить их сердца.

Трумму все это пришлось по душе. Он рассказал ребятам о Бабе-Море и об ее ученой книге, которая тоже должна принести людям немало добра.

— Но сама Баба-Мора улетела куда-то, я и не знаю, что с ней теперь, — грустно закончил свой рассказ Трумм.

— Она скоро вернется, вот увидите! — поспешно сказала девочка, потому что она не выносила, когда кто-то печалился. Музыканты стали утешать Трумма как могли, и ему стало легче.

— Надо осмотреть лодку, — сказал наконец долговязый. — Я слышу зов далеких просторов.

Их суденышко было сильно потрепано бурей. Нужно было поставить заплаты на парус, заменить мачту, заделать пробоины. Работы хватало, а они еще недостаточно окрепли от долгого веселья, так что пришлось попотеть. Но понемногу дело все-таки продвигалось.

Вечером, после ремонта яхты, капитан принялся выскребать дом, собирать грибы и сушить у огня рукопись, которая была вконец испорчена. Страницы размокли, чернила размылись. Не уцелело ни единого слова. Опять у Трумма стало тяжело на душе. Теперь-то он понимал, что должен был больше внимания уделять Бабе-Море, а не сидеть день-деньской в лопухах. Но Бабы-Моры не было, а были одни неприятности.

Музыканты же знай себе бренчали на гитарах и пели хорошие песни, чтобы как-то утешить Трумма.

Прошло еще несколько дней. Яхта была отремонтирована, потерпевшие крушение подняли паруса и, подгоняемые свежим ветром, покинули остров. Трумм, стоя на берегу, махал им вслед. Голубое море сверкало на ярком солнце, а за ним простирался огромный мир.

Ветер был попутный. Суденышко весело скользило по волнам. За кормой оставалась прямая, расширяющаяся к берегу полоса, и в самом ее конце надежным убежищем лежал островок Бабы-Моры.