Диана Джонс - Воздушный замок Страница 6

— Вынуждена согласиться, — отвечала она. — Прошу прощения за ошибку. — И она пронесла фонарик вдоль пригорка, чтобы изучить некоторые портреты в третий раз.

Абдулла с беспокойством отметил, что выделила она самые красивые портреты. Он смотрел, как она с напряжённым видом склоняется над ними, слегка наморщив лоб, как на морщинки падает выбившийся тёмный завиток… Абдулла спросил себя, что за кашу он заварил.

Цветок-в-Ночи собрала все рисунки и аккуратно сложила их у склона.

— Так я и думала, — сообщила она. — Ты мне нравишься больше, чем все эти портреты. Одни кажутся мне слишком самовлюблёнными, а другие — гордыми и жестокими. А ты добрый и скромный. Я намерена попросить отца отдать меня в жёны тебе, а не очинстанскому принцу. Ты не против?

Сад так и завертелся вокруг Абдуллы вихрем золота, серебра и сумеречной зелени.

— Я… По-моему, ничего не выйдет, — промямлил он наконец.

— Почему? — спросила Цветок-в-Ночи. — Разве ты уже женат?

— Нет, нет! — испугался Абдулла. — Дело не в этом. По закону мужчине можно иметь столько жён, сколько он может содержать, но…

Лоб Цветка-в-Ночи снова собрался в морщинки.

— А сколько мужей можно иметь женщине? — поинтересовалась она.

— Конечно, одного! — ошарашенно ответил Абдулла.

— Чудовищная несправедливость, — заметила, поразмыслив, Цветок-в-Ночи. Она села на траву и задумалась. — Как ты считаешь, может ли получиться, что у очинстанского принца уже есть другие жёны?

Абдулла смотрел, как морщинки у неё на лбу становятся глубже, а тонкие пальчики правой руки перебирают травинки едва ли не раздражённо. Да, кашу он заварил. Цветок-в-Ночи обнаружила, что её отец намеренно скрывал от неё много важных сведений.

— Если он принц, — не без трепета сказал Абдулла, — то, я думаю, весьма вероятно, что у него уже довольно много жён. Да.

— Тогда он жадничает, — постановила Цветок-в-Ночи. — Ты снял камень с моего сердца. А почему ты решил, что у нас не получится пожениться? Ты ведь вчера упомянул, что ты тоже принц.

Абдулла почувствовал, как щёки у него запылали, и проклял себя за то, что выболтал ей свои мечты. И хотя он твердил себе, что, болтая, имел все основания думать, будто всё это сон, лучше ему не стало.

— Это правда. Но я рассказал тебе и о том, что потерялся и живу вдали от моего королевства, — ответил он. — Как ты могла заключить, зарабатывать на жизнь мне приходится низменными средствами. Я продаю ковры на занзибском Базаре. А твой отец явно человек очень богатый. Едва ли ему покажется, что мы подходящая пара.

Пальчики Цветка-в-Ночи гневно забарабанили по дёрну.

— Ты говоришь так, будто это мой отец собирается за тебя замуж! — возмутилась она. — В чём дело? Я же тебя люблю. А ты меня любишь?

И с этими словами она взглянула Абдулле в глаза. Он в ответ посмотрел ей в глаза — в целую вечность огромных тёмных глаз. И услышал собственный голос: «Да». Цветок-в-Ночи улыбнулась. Абдулла улыбнулся. Прошло ещё несколько лунных вечностей.

— Когда ты соберёшься уходить отсюда, я пойду с тобой, — сказала Цветок-в-Ночи. — Поскольку то, что ты говоришь об умонастроениях моего отца, скорее всего окажется правдой, нужно сначала пожениться и лишь затем сообщить отцу. Тогда он уже ничего не сможет возразить.

Абдулла, у которого был некоторый опыт общения с богачами, от души сожалел, что не в силах разделить её уверенность.

— Всё может оказаться вовсе не так просто, — возразил он. — Вообще-то теперь мне кажется, что единственно благоразумным решением для нас будет покинуть Занзиб. Это нетрудно, поскольку по случайности я владею ковром-самолётом — вон он, на пригорке. Он принёс меня сюда. К несчастью, его нужно приводить в действие волшебным словом, которое я, по всей видимости, способен произносить лишь во сне.

Цветок-в-Ночи взяла фонарик и высоко подняла его, чтобы как следует рассмотреть ковёр. Абдулла глядел на неё, восхищаясь грацией, с которой она склонилась над чудесной тряпицей.

— Видимо, он очень старый, — сказала она. — Я читала о таких коврах. Волшебное слово, вероятно, самое обычное, только надо произносить его на старинный манер. Из моих книг следует, что подобные ковры в случае опасности приводятся в движение очень быстро, так что искомое слово едва ли окажется чем-то из ряда вон выходящим. Расскажи мне подробно всё, что ты о нём знаешь. Вместе мы, возможно, сумеем что-нибудь придумать.

Из этих слов Абдулла заключил, что Цветок-в-Ночи, если не брать в расчёт пробелов в её познаниях, и умна, и превосходно образованна. Он восхищался ею ещё больше, чем раньше. Абдулла рассказал ей всё, что знал о ковре, насколько мог судить, в том числе и о переполохе у жаровни Джамала, из-за которого он не расслышал волшебное слово.

Цветок-в-Ночи слушала его и кивала всякий раз, когда слышала что-то новое.

— Итак, — заключила она, — не станем рассуждать о причинах, по которым можно продать ковёр-самолёт таким образом, чтобы покупатель не мог им пользоваться. Это настолько странно, что, как мне кажется, нам стоит обдумать это после. А сначала подумаем, что этот ковёр делает. Ты говоришь, он спустился, когда ты ему велел. А что незнакомец — молчал ли он в это время?

Ум у неё был острый и логический. Абдулла подумал, что воистину нашёл жемчужину среди женщин.

— Я совершенно уверен, что он ничего не говорил, — ответил он.

— Тогда, — заметила Цветок-в-Ночи, — волшебное слово нужно только для того, чтобы заставить ковёр подняться в воздух. В таком случае я вижу две возможности. Первая — ковёр будет делать то, что ты велишь, пока где-нибудь не коснётся земли. Или вторая — он будет повиноваться твоим приказам, пока не окажется снова в том месте, откуда начал путь…

— Это легко проверить! — сказал Абдулла. Он прыгнул на ковёр и опыта ради воскликнул: — Поднимайся и лети назад в мою палатку!

— Нет-нет! Не надо! Подожди! — в тот же миг закричала Цветок-в-Ночи.

Но было поздно. Ковёр взмыл в воздух и метнулся в сторону с такой скоростью и внезапностью, что Абдулла сначала опрокинулся на спину и дыхание у него перехватило, а потом обнаружил, что наполовину свесился через потрёпанный край ковра, а под ним находится нечто, напоминающее ужасную высоту. Не успел он перевести дух, как снова задохнулся из-за встречного ветра. Оставалось лишь отчаянно вцепиться в бахрому на краю ковра. И не успел он заползти поближе к середине ковра, а не то что заговорить, как ковёр ринулся вниз, оставив свежеобретенное дыхание Абдуллы высоко позади, ворвался под полог палатки, едва не расплющив Абдуллу по дороге, и приземлился мягко и как-то очень окончательно на пол внутри. Абдулла лежал лицом вниз, задыхаясь, и в голове у него проносились обрывки воспоминаний о башенках, мчавшихся мимо него на фоне звёздного неба. Всё произошло так быстро, что поначалу Абдулла думал лишь о том, каким неожиданно коротким оказался путь от его палатки до ночного сада. И тут, когда дыхание у Абдуллы наконец восстановилось, он едва не пнул самого себя. Каких же глупостей он наделал! Надо было по крайней мере подождать, пока Цветок-в-Ночи тоже взойдёт на ковёр. А теперь логика Цветка-в-Ночи подсказывала ему, что есть лишь один способ вернуться к девушке — это заснуть снова и надеяться, что во сне ему ещё раз удастся произнести волшебное слово. Но поскольку Абдулле уже удалось проделать это дважды, он был уверен — у него получится. Ещё больше он был уверен, что Цветок-в-Ночи всё поймёт и дождётся его в саду. Она ведь сама разумность — жемчужина среди женщин. Она будет ждать его примерно через час.

После часа, проведённого попеременно то в самобичевании, то в восхвалении Цветка-в-Ночи, Абдулла сумел наконец уснуть. Но увы! Пробудившись, он по-прежнему лежал лицом вниз на ковре посреди собственной палатки. Снаружи лаял пёс Джамала — от этого Абдулла и проснулся.

— Абдулла! — послышался голос сына брата первой жены его отца. — Ты там не спишь?

Абдулла застонал. Только этого ему и не хватало.

Глава четвёртая,

касающаяся брака и пророчества

Абдулла решительно не понимал, что понадобилось Хакиму. Родня первой жены его отца обычно появлялась в его краях раз в месяц, и этот визит уже был нанесён два дня назад.

— С чем пожаловал, Хаким? — устало крикнул он.

— Само собой, хочу с тобой поговорить! — крикнул в ответ Хаким, — Срочно!

— Так раздвинь занавески и входи, — сказал Абдулла.

Хаким протащил между занавесок пухлое туловище.

— Ну, знаешь, если это твои прославленные меры безопасности, о сын мужа моей тётушки, — пропыхтел он, — то что-то они мне не нравятся. Ведь кто угодно мог зайти сюда и застать тебя, спящего, врасплох!

— Собака снаружи залаяла и предупредила меня, что ты пришёл, — отозвался Абдулла.