Григорий Ягдфельд - Кукольная комедия Страница 6

И остальные пузырьки и баночки сдвинулись с места, откашлялись звенящими голосами и расположились, образовав круг и покачивая сигнатурками. Выглядывая из-за подушки, куклы смотрели во все глаза.

– Коллега градусник, – сказал Ипеккакуана, – приступите к своим обязанностям!

Градусник выскочил из футляра, встал на ртутную ножку, спрыгнул на постель и юркнул Тате под мышку. А профессор Ипеккакуана обратился к лекарствам:

– Эта девочка нас принимала, и мы должны ей помочь.

– Какие глупые лекарства!.. – захихикала Лиля. Повар шлёпнул её, и она замолчала.

Однако лекарства услышали. Они медленно повернулись в сторону кукол.

– Кто там мешает консилиуму? – спросил Ипеккакуана. Куклы за подушкой замерли.

– Это куклы… – сказала Борная Кислота.

– Если они будут нам мешать, – мы им пропишем слабительное!

Касторовое Масло уже двинулось к куклам, но профессор Ипеккакуана сказал:

– Пока не надо…

Выскочив из-под мышки Таты, Градусник прыгнул на столик и пошёл мимо лекарств, поворачиваясь, как манекен, чтобы каждый мог увидеть Татину температуру. Все заохали:

– Сорок и семь десятых… Сорок и семь десятых…

– Положение угрожающее, коллеги, – сказал профессор Ипеккакуана. – Ваше мнение, доктор Марганцовокислый Калий?

Марганцовокислый Калий взволнованно поплескался в стакане и сказал:

– Вчера ещё я мог бы ей помочь, но сейчас я… бессилен.

– А вы, уважаемая микстура Ликвааммоника, и Нитробикарбоника, и…

– Не тратьте времени на титулы, коллега, – прервала его Микстура. – Если бы она ещё утром принимала меня, – я сделала бы её здоровой!

Профессор Ипеккакуана вздохнул.

– А что скажете вы, коллеги Пенициллин и Новокаин?

– Если бы нас смешали ещё час назад и ввели больной, мы бы её безусловно вылечили, но теперь – увы! – поздно.

– Поздно… Увы… – зашелестели сигнатурками лекарства.

– Итак, помочь мы не можем, – сказал Ипеккакуана. – Ей нужно совсем новое лекарство! Волшебное! И его среди нас нет.

– Волшебное лекарство!.. Ей нужно волшебное лекарство! – пронеслись стеклянные голоса.

– Слышишь? – шёпотом спросила повара управдомша.

А профессор печально заключил:

– Консилиум окончен! – И опустил свою сигнатурку; сложенную гармошкой. Всё закачалось, поплыло, и лекарства оказались на своих местах, как будто ничего и не было.

11

Тата лежала с закрытыми глазами и бормотала что-то невнятное. Куклы снова её окружили.

– Она умрёт, – зловеще сказал повар. – А нас отправят в дезинфекцию, а потом… а потом не известно что…

Управдомша решительно заявила:

– Никто не умрёт! Никого не отправят в дезинфекцию! Мы достанем волшебное лекарство и спасём девочку!

Заметив, что повар недоверчиво покачал головой, она сказала:

– Что, не веришь?! Если я захочу, я могу достать даже новое кровельное железо, не то что лекарство!

Но тут в дверях щёлкнул ключ, вошла мама, и куклы – кто где был – упали на кровать, как неживые. Галина Ивановна зажгла свет.

– Таточка! Доктор сказал, что утром ты будешь здорова! Слышишь, Таточка? Ты спишь?

Тата лежала с закрытыми глазами. «Спит…» – прошептала мама, склонилась над дочкой и, приподняв чёлку, попробовала губами её лоб.

Заметив шарики под потолком, мама поймала их за ниточки, привязала к спинке кровати, собрала кукол в коробку, а управдомшу напялила на чайник и ушла на цыпочках, погасив свет и притворив дверь.

Едва её шаги затихли на кухне, куклы выбрались из коробки.

Управдомша слезла с чайника и стала отвязывать от спинки кровати зелёный шарик.

– Ты куда? – спросил повар.

– Лечу за волшебным лекарством! К доктору Краксу!

Повар свистнул, взобрался на подоконник и посмотрел вниз.

Где-то далеко-далеко через двор шла кошка.

– Тебе что, жизнь надоела?

Алла Павловна молча обвязывала ниточку шарика вокруг своей талии.

– Ну нет! – сказал Пётр Петрович. – Я не полечу! Я не авиатор! Я повар!

– Я тоже не авиатор, но жалко девчонку.

Повар почесал в кукольном затылке и почему-то принялся отвязывать красный шарик.

– А ты куда? – спросила управдомша.

– А тебе какое дело! Может, ты думаешь, что мне её жалко? Просто захотелось с тобой полетать. Захотелось и всё!

Лиля завопила:

– И я с вами! И я!..

– Нам тебя не надо, – сказал повар. – Ты нам будешь мешать.

– Не буду! Я не буду мешать! Увидите, не буду!..

Управдомша махнула рукой:

– Ладно, пусть летит!

Повар сначала сказал: «Ни за что!» – потом сказал: «Я или она!» Наконец строго сказал Лиле: «Только гляди у меня!»

Но Лиля уже не слушала, она весело отвязывала жёлтый шарик.

На улице ярко горели фонари, когда из окна третьего этажа вылетели три куклы на разноцветных воздушных шарах. Они полетели над Москвой, перекликаясь кукольными голосами.

На каком-то балконе в луче света валялась кукла в матроске. Увидев пролетающих кукол, она в изумлении приподнялась, жалобно пробормотала «Братцы»… – но на балкон выбежала девочка, и кукла упала, как неживая.

На одном из подоконников, несмотря на сумерки, кишели голуби: толкаясь, они клевали хлебные крошки. Лиля крикнула во всё кукольное горло «Кыш!» и, свернув к подоконнику, шлёпнулась среди голубей. С треском разрывающегося парашюта, они взмыли вверх.

– Опять дурацкие шалости! – крикнул повар. – Нам же некогда! – Дёрнул Лилю за платье, и они полетели дальше.

У какого-то раскрытого окна сидела старушка, чинно раскладывая пасьянс. На её носу, отражая вечерние фонари, поблёскивали очки. Повар и управдомша быстро пронеслись мимо, а Лиле в голову пришла блестящая мысль: на лету, прежде чем бабушка успела поднять голову, Лиля стащила с её носа очки и умчалась, визжа от восторга.

Пётр Петрович и Алла Павловна оглянулись. Они увидели, как Лиля подлетела к соседнему балкону, где дремала собака (это был известный в районе скоч-терьер, его звали Кузька), и надела очки на пёсий нос. Кузька оскорблённо вскочил и, стащив лапой очки, залился лаем. А очки полетели вниз.

С проклятьем повар кинулся за ними, поймал и, вернувшись к окну старушки, которая – ища очки – незлобиво шарила рукой по подоконнику, напялил их ей обратно на нос. Увидев улетающего повара-куклу, старушка всплеснула руками. А повар догнал Лилю и зарычал:

– Ещё одна шалость – и мы тебя бросим на съедение волкам!

Куклы полетели дальше; повар шипел управдомше:

– Вот навязалась девчонка на нашу голову! Это всё ты! Если бы не она, мы уже давно были бы вод где!

И показал поварёшкой в конец улицы, где над крышей горели пёстрые буквы: «ГАСТРОНОМ».

Свирепо вращая глазами, Пётр Петрович ворчал:

– Давай бросим её на съедение волкам!

– Я больше не буду… – захныкала Лиля. – Не надо на съедение…

Читатель! Летали ли вы когда-нибудь на воздушных шарах? Неужели не летали?! Неужто не знаете, как захватывает дух от ветра и высоты, когда вы где-то там, наверху, а ваши ноги болтаются под вами, закрывая и открывая уличные фонари, и собак, перебегающих через улицу, и людей, которые ходят внизу, перебирая спичечками-ногами. Летать – это очень-очень интересно! И разные мысли приходят в голову!

«Ах, – думала Алла Павловна, летя мимо телевизионных антенн, – если бы я опять стала управдомшей, я осчастливила бы жильцов! Я даже починила бы крышу! И ещё бы я…» Но что «ещё бы», – так и осталось неизвестным…

Куклы как раз поравнялись с горящими буквами – Лиля что-то пробормотала про себя и, ринувшись к букве «Г», лихо забарабанила ножками по цветным лампочкам. Раздалось пять выстрелов, и буквы «Г» как не бывало.

Повар и управдомша оглянулись на выстрелы и остолбенели. Над крышей горела загадочная надпись: «АСТРОНОМ». А там, где раньше была буква «Г», на железной крыше стояла Лиля, задрав голову вверх. И её жёлтый шар уносился к звёздам.

– Вот там и останешься! – сказал повар и помахал ей рукой.

– Сама виновата, – сказала управдомша. И они полетели дальше.

Лиля забегала по жёлобу вдоль края крыши, завопила, заплакала:

– Куда же вы?! Стойте! Я здесь пропаду! Тут – дым! Ветер!..

Она ревела благим матом. Хотя Пётр Петрович и Алла Павловна летели дальше, в сердце, как видно, у них что-то щипало. Смахнув с кукольной щеки слезу, управдомша сказала;

– Что мы, звери?! Бросать девочку одну на крыше…

Повар рассердился.

– Нам надо спасать Тату, а не возиться с этой…

– Но она же ещё ребёнок…

И, ни слова не говоря, они полетели обратно.

– Благодари её, – хмуро сказал Пётр Петрович, паря возле жёлоба и кивая на управдомшу. – Я бы тебя тут бросил!

Спустившись на крышу к Лиле, они придумали, как лететь втроём на двух шариках. У каждого была одна свободная рука! С обеих сторон они взяли Лилю за руки и, спрыгнув с крыши, медленно полетели втроём: Лиля висела посередине, подогнув ноги. А её жёлтый шарик уносился в вечернее небо всё выше и выше.