Майкл Бонд - Медвежонок Паддингтон – чемпион Страница 6

И настал момент, когда мистер Крубер крепко задумался.

– Если не возражаете, мистер Браун, – сказал он, – я подыщу для вашего шедевра другое место.

И он повесил картину медвежонка в маленьком патио за лавкой.

Но до того он снял с неё фотокопию, которую вывесил у себя в витрине, а рядом прикрепил объявление:

По совету своего друга Паддингтон поставил отпечаток лапы в правом нижнем углу, чтобы все видели, что это самый что ни на есть настоящий подлинник.

Глава третья

Весенняя уборка

Миссис Бёрд никому не позволяла того, что мистер Браун называл «разводить грязь на палубе» (обычно именно такими словами он корил самого себя, явившись из сада, в ответ на её сетования по поводу грязных следов на свеженачищенном кухонном полу); дом номер тридцать два по улице Виндзорский Сад был всегда надраен не хуже военного корабля – хотя сохранять его в таком виде было и непросто.

Однако никаких строгих правил миссис Бёрд не вводила. Она считала, что счастливым может быть только тот дом, где каждый волен поступать, как ему захочется, правда в разумных пределах. И не где попало.

Тем не менее редко какие нарушения порядка укрывались от её орлиного взора, а ещё она умела совершенно виртуозно поднимать брови – это всегда производило надлежащий эффект. По выражению её лица Брауны сразу могли безошибочно понять, что их домоправительница чем-то недовольна.

Так что когда однажды утром она заглянула к Паддингтону в комнату и брови её взлетели высоко-высоко, он вовсе не удивился. А взлетели они так высоко, что в первый момент ему даже показалось: они сейчас и вовсе исчезнут на затылке.

С собственными его бровями недавно произошло почти то же самое, когда он утром, проснувшись, увидел, в каком состоянии его комната. При свете дня она всегда выглядела хуже, чем в темноте, но на сей раз, когда он добрался до зеркала на туалетном столике, брови совсем куда-то уползли, так что и не поймаешь.

Дело в том, что по причине переполоха, связанного с подарком мистеру Карри на день рождения, и суеты вокруг коллажа с устрицей он уже довольно долго откладывал уборку.

Его тётя Люси, которая во многих отношениях напоминала миссис Бёрд, сразу уловила бы все признаки. Она бы наверняка сказала, что у Паддингтона острый приступ «маньяны» – так по-испански звучит «завтра», а как известно, некоторые очень любят откладывать на завтра то, что следовало бы сделать сегодня.

Паддингтон уже приготовился к худшему, но у миссис Бёрд, похоже, попросту отнялся язык. Плотно поджав губы, она закрыла дверь и зашагала вниз, а через несколько минут вернулась со шваброй, совком и ведром, в котором лежали всякие тряпки.

– Сегодня начались летние распродажи, – сообщила она, – а завтра Джонатан с Джуди приедут из школы, так что у нас с миссис Браун остался последний шанс пойти купить материал на новые занавески. Поэтому обедать мы сегодня, боюсь, будем позже обычного, но в этом нет ничего плохого. Некоторые мои знакомые медведи как раз успеют до нашего возвращения навести в комнате порядок. Вернувшись, я не хочу видеть пятен мармелада и засохших ошмётков устрицы, не говоря уж об этом ужасном креме для бритья, который, похоже, успел попасть повсюду, кроме того места, для которого предназначен. Я прямо не знаю, что скажет мистер Браун, если увидит, в каком состоянии твоя комната. Да, и не забудь вымести пыль из-под кровати!

Выпалив последние слова, она закрыла дверь.

– Как вы думаете, стоит ли оставлять Паддингтона одного так надолго? – вслух переживала миссис Браун, когда они выходили из дома. – Вы же помните, как оно бывает: «Медвежья голова покоя лапам не даёт».

– Вы не видели, что творится у него в комнате, – сказала миссис Бёрд. – Хуже, чем у десятилетнего мальчика, а это о чём-то да говорит. Помните, как выглядела комната Джонатана до того, как он уехал в школу?

Миссис Браун вздохнула:

– Пола было не видно под всяким хламом. Помню, он выстраивал все свои джинсы в ряд у кровати, а утром прыгал в ту пару, которая ему больше нравилась.

– И не напоминайте, – откликнулась миссис Бёрд. – Паддингтон, по крайней мере, вечером аккуратно вешает своё пальтишко на крючок. А что касается «оставить одного», так в покое эти лапы до вечера точно не будут. Порядок у него в комнате не наводили уже сто лет, а я плохо представляю, что такого страшного можно учинить со шваброй, совком и парой щёток. Кроме того, ему полезно немного подвигаться.

– А пылесос? – не успокаивалась миссис Браун; она вспомнила, как однажды Паддингтон привинтил шланг не к тому отверстию и потом весь ковёр в гостиной был покрыт золой.

– Заперт в шкафу, – отозвалась миссис Бёрд. – А ключ у меня в сумочке. Кстати, раз уж мы заговорили о ковре… как вы помните, его тогда настилал мистер Бригс, и он очень торопился, так что не положил нормальную подкладку. Оставил старые газеты, а где нужно, добавил новых. Словом, придётся рано или поздно позвать профессионала и довести эту комнату до ума.

– Да, так совсем не годится, – подтвердила миссис Браун. – Я сколько раз просила Генри что-нибудь с этим сделать, но он, когда ему это на руку, становится очень забывчивым.

– Да уж, – сказала миссис Бёрд. – Но ведь если бы мы взяли Паддингтона с собой, он бы немедленно соскучился. И вообще, надеюсь, он уже вовсю трудится.

Последние слова миссис Бёрд произнесла, исходя из богатого опыта, вот только на сей раз она не учла, что́ именно было у их мишутки на уме.

Едва замер стук захлопнувшейся входной двери, как Паддингтон помчался вниз, чтобы приготовить побольше булки с мармеладом – ведь ему предстояла долгая и трудная работа.

Вернувшись к себе, он сложил всю булку в надёжное место, а то ведь только отвернёшься – и все твои запасы покроются пылью.

Только после этого он пошёл в ванную и наполнил ведро горячей водой. Потом снова надел пижамку, чтобы не замочить мех, закатал рукава и принялся оттирать стены своей комнаты щёткой и мылом.

Паддингтон по большому счёту был медведем оптимистичным, однако он сильно огорчился, когда после первых же шарканий щёткой по обоям они начали отставать от стены. Хуже того, чем больше он шаркал, тем ужаснее делалась картина. Он и оглянуться-то не успел, а уже стоял по колено в кусочках бумаги; лапы у медведей, конечно, довольно короткие, колени низко, но бумаги всё равно было предостаточно.

Решив, что вместо горячей водопроводной воды нужно было взять холодную, Паддингтон присел на край кроватки, чтобы обозреть комнату.

Собственно, зрелище было как раз обратное тому, которое он наблюдал вскоре после того, как поселился у Браунов и решил помочь мистеру Брауну с ремонтом.

В тот раз он, во-первых, слишком жидко развёл клейстер, а во-вторых, умудрился заклеить и дверь, так что потом было никак не выбраться. А теперь эта самая дверь, можно сказать, осталась единственным нетронутым местом.

К сожалению, Паддингтон так долго размышлял над причиной своих нынешних невзгод – не в том ли она, что давным‑давно он слишком жидко развёл клейстер, – что не заметил, как некоторые обрывки обоев покрупнее непостижимым образом умудрились приклеиться обратно к стене. А когда он попытался подправить те, которые висели совсем уж криво, в лапе у него остались самые мелкие кусочки и тут же приклеились к его пижаме.

Увидев своё отражение в зеркале на туалетном столике, медвежонок решил, что стены он почистит как-нибудь в другой раз, а пока лучше уберёт пыль.

Он отодвинул кровать и тут же обнаружил, что в одном миссис Бёрд точно была права. На том куске ковра, где только что стояла кровать, оказалось особенно пыльно, и совок вскоре заполнился наполовину, причём не только пылью, но и старыми лакричными тянучками. Они, кстати, потерялись несколько месяцев назад, вместе ещё с кое-какой мелочью, о которой он совсем забыл.

К этому времени у него уже сильно щипало в носу от пыли – того и гляди одна из тянучек попадёт не туда, куда ей положено. Перепугавшись, что если он быстренько не примет мер, то может выронить совок, медвежонок огляделся и тут заметил, что, когда он отодвинул кровать от плинтуса, ковёр с одного конца слегка приподнялся.

Паддингтон сразу сообразил: вот идеальное место, куда можно высыпать содержимое совка хотя бы на время, тем более что под ковром виднелись какие-то газеты; второпях он немного расширил дырку и умудрился высыпать туда пыль за долю секунды до того, как случилось неизбежное.

В комнате раздалось довольно громкое «а‑апчхи!», и пыль поднялась облачком с того места, куда он её только что высыпал.