Андрей Гнездилов - Пути пилигримов Страница 6

Когда Ниглана пришла в себя, то долго не могла поверить, что превращалась в собаку. Однако боль в боку и багровая полоса на коже уверили ее в реальности всего произошедшего. Так вот какие условия предлагал Великий охотник! Она вспомнила других собак, окружавших герцога, и ей стало страшно. Одна часть ее души испытывала унижение, обиду, ужас, другая вспоминала сладость ядовитого зелья, упоение погоней, ревность и соперничество с другими собаками и жаждала власти могучего мастифа.

Достоинство человека победило, и она, не простившись, отправилась домой. Всю дорогу ей снились горы. На одной из них собрались бесчисленные своры собак. Каменный трон на вершине занимал черный мастиф. Он протягивал ей серебряный кубок и корону.

Долго не могла успокоиться принцесса, и словно яд проник в нее в Северной стране. Вновь и вновь память возвращала ее в замок герцога, и она мечтала, чтобы он полюбил ее. В иное время она испытывала к нему отвращение и ненависть. С тяжелой душой Ниглана отправилась за помощью к звездочету. Долго смотрел в небо придворный маг, затем протянул ей колье из аметистов.

— Наденьте его, принцесса, и никому не показывайте, пусть, всегда скрытое, оно будет хранить вас. А любви герцога вы можете добиться, если сами полюбите мага и подарите ему свой поцелуй.

В недоумении глядела на старика принцесса. Его облик словно расплывался, превращаясь в кого-то иного, и лишь глаза казались бесконечно знакомыми и ждали ее решения.

Далекое воспоминание о колодце в саду звездочета подтолкнуло принцессу. Она тихо прикоснулась ко лбу мага и пошла прочь. Наутро в двери дворца постучался гонец. Герцог Риглэн прислал письмо с признаниями в любви и предложением руки и сердца. Однако гонец вернулся бы ни с чем к своему господину, если бы Ниглана соблюла тайну звездочета. Опять, как когда-то в детстве, она забылась и надела колье поверх наряда. И так же, как раньше, одна из фрейлин увидела сверкающую драгоценность на шее принцессы.

— Откуда у вас такое прекрасное колье?

— Подарок мага! — ответила Ниглана не задумавшись.

Ночью под окнами ее спальни дико выла собака, а на утро колье исчезло. Весь дворец был перерыт, но его не нашли. Лишь под окнами обнаружились следы огромных собачьих лап.

Прошло немного дней, и принцесса опять плыла к стране Великого охотника. Торжественно встретил ее герцог, представив двору как свою невесту, а наедине посвятил в свои планы.

— Я должен уничтожить своего последнего врага, который единственный не покорился мне и бросает вызов моему могуществу. Вы знаете его — это Единорог, который мешает и вашей судьбе. Он может прийти в западню, которую я ему устроил, только привлеченный вами. Решайтесь же на эту охоту, и мы увенчаем ее свадебным пиром.

Ниглане показалось, что она теряет почву под ногами, столько противоречивых мыслей и чувств обрушилось на нее, однако она согласно склонила голову. К вечеру она проскользнула в комнату герцога. На его столе лежало аметистовое колье. Она взяла его и вернулась в зал.

Среди ночи, в самый разгар пира, протрубил звонкий рог за воротами замка. Герцог, побледнев, схватился за меч. Двери распахнулись, и серебряный рыцарь верхом на коне ворвался внутрь. Началась паника. Свечи в канделябрах погасли, и сражение велось в темноте.

Наконец, спасительная мысль подсказала принцессе надеть колье мага. В тот же миг руки серебряного рыцаря подняли ее в седло, и, послушный воле хозяина, конь поскакал прочь из замка. Погоня промедлила, и Ниглана очутилась на корабле, который тотчас отчалил. На берегу встало огненное зарево — это запылал замок герцога, и долго еще в морском просторе раздавался далекий звук рога. Там все кипела битва.

Вся не своя Ниглана вновь была дома. Грустью пахнуло от знакомых стен. Ей сообщили, что звездочет скончался. Была ночь, но принцесса не пожелала ждать и отправилась в капеллу, где на возвышении стоял гроб мага. До рассвета сидела она у изголовья усопшего и смотрела на него. Лицо его и тело были покрыты недавними ранами, но казалось, что он спит. Принцесса вспомнила его последнее прорицание.

С первыми лучами солнца Ниглана встала и, склонившись над гробом, поцеловала звездочета. Колье сиреневой змейкой скользнуло с ее шеи и легло на грудь его. И тут тяжкий вздох вырвался из груди звездочета, и он превратился в прекрасного серебряного рыцаря. Снова склонилась принцесса над ним, и ее второй поцелуй превратил рыцаря в Единорога. И в третий раз губы принцессы коснулись лежащего в гробу. Доски с треском разлетелись. Белый Единорог звонко ударил копытами о землю. Превращение его передалось Ниглане — рядом с первым оказался второй Единорог, и вот два благородных животных устремились навстречу весеннему, радостному утру.

Коллекционер

Нелегко постигнуть душу коллекционера, понять его страсть. Отчего в трудную минуту он готов скорее голодать, чем расстаться хотя с одной вещью из своих сокровищ? Возможно, человек пытается утвердиться в этом мире, чувство собственной незначительности побуждает его собирать ценные вещи, чтобы через них ощутить себя богатым, достаточным, особым…

Взять хотя бы Эн-Нольда. Трудно сказать, кто в нем преобладал — собиратель или художник. Он любил старину и словно пытался вернуть время, воплощенное в искусстве былых веков. Он почитал красоту и увековечивал ее преходящее очарование в своих картинах… О, как похож он был тогда на мальчика, играющего с разноцветными камешками на морском берегу… Эн-Нольд и сам не смог бы объяснить, зачем он это делает. Игра? Да, игра, но за ней стояло и нечто иное. В первую очередь — история. История жизни самих вещей, их хозяев… Люди ушли в иной мир, а вещи остались как свидетели и участники былого, и может быть, коллекционер ищет самого себя в бесконечном калейдоскопе мыслей, привязанностей, дел, которыми были наполнены его предки?

Каким-то путем в руки Эн-Нольду попало зеркало алхимиков. Известно, что оно было для древних ученых аллегорией философского камня, который не служил превращению простого металла в золото, но являл искателю суть вещей. Будучи рожден не в материальном мире, а в душе человека, он помогал открыть правду во лжи, гармонию в хаосе, красоту в безобразии. Зеркало отражало не только форму поставленного перед ним предмета, а всю его жизнь. Таким образом, Эн-Нольд мог не только видеть события, но порой принимать участие в людских судьбах, воплощенных в памяти вещей.

Надо сказать, что у него был настоящий нюх на трагическую сторону жизни и, собирая свою коллекцию, он вовлекался в самые печальные истории, связанные с борьбой, с предательством, со смертью. И, проживая в своих грезах давно ушедшие времена, коллекционер погружался в фантастический мир, где был волшебником, неуязвимым для смерти, способным изменять судьбу.

Впрочем, это было для Эн-Нольда не главным. Как-то в час одиночества и печали магическое зеркало подарило ему утешение. Он просил показать ему его душу, и из серебристой поверхности стекла вдруг появился образ ребенка. Очаровательная девочка, лет пяти, в старинном платье и с белокурыми локонами. Легкая улыбка пряталась в ее глазах, хотя выражение лица было не по-детски серьезно. Она назвалась Инфантой и попросила игрушек. Эн-Нольд, ошеломленный ее появлением, начал показывать ей свою коллекцию. «Расскажи о них!» — потребовала гостья, и он, внутренне смеясь над собой, повиновался ей. Сердце его не только освободилось от тоски, но и наполнилось ликованием. Эта встреча покончила с его одиночеством, и он обрел смысл своих увлечений. Отныне его коллекция превратилась в игрушки, которые развлекали его маленькую повелительницу.

Он показал ей старинный медальон из серебра. Внутри него помещалось распятие и локон седых волос.

— История этой вещи печальна, — стал рассказывать Эн-Нольд.

— Я нашел ее в пустом обгоревшем доме среди мусора. Вернувшись к себе, я положил его под мое зеркало и лег спать, надеясь увидеть, откуда явилось и с кем связано это изящное изделие. И вот я оказался в ином веке. В доме, где я обрел эту находку, умирала старая женщина. Ей было тяжело, но она боролась со смертью, ожидая своего сына. Увы, он не пришел к матери и не почувствовал ее конца. Когда-то он покинул их жилище и ушел в море, чтобы стать пиратом. И вот мать его мучилась, что не могла благословить сына в свой последний час. Увидев меня, она со слезами протянула медальон. «Прошу тебя, человек ты или дух, явившийся мне, передай это распятие сыну». Ия закрыл ее глаза, а сам очутился на пиратском судне. Там шла попойка, и на меня никто не обратил внимания. Я прошел в каюту капитана — сына умиравшей старухи. Я протянул ему медальон. Пьяный до умопомрачения, он долго не мог понять, что я хочу от него. Наконец, рассмеявшись, взял медальон в руки. Седой локон произвел на него сильное впечатление, тем более, что прямо на глазах он рос. Просунув волосы вместо бечевки в колечко медальона, пират надел его на шею. Затем грозно взглянул на меня: «Как ты оказался на корабле?» Я сделал неопределенный жест: «Я оттуда». — «Ну тогда я верну тебя обратно! — молвил капитан. — Эй, люди, повесить этого молодца на грот-мачте!» Пираты схватили меня, но внезапно он остановил их. Лицо его побагровело: «Меня душат волосы. Отставить! Срежьте скорее эту побрякушку с шеи!» Однако самые острые ножи команды оказались бессильны разрезать материнский локон. Три дня мучился капитан, пока не принял последний дар матери. Он, стоя у руля, и привел судно к скалистому острову, там, среди кипарисов, напоминающих темные свечи, располагался монастырь. Капитан простился с кораблем и отправился к берегу. Он стал монахом, а, когда скончался, этот медальон вернулся ко мне.