Нил Шустерман - Глаза Мидаса-младшего Страница 6

— Да что с тобой? Почему ты просто стоял?

Кевин ничего не чувствовал, ни страха, ни злости, как будто сам обратился в чистейший камень.

Он очень медленно проговорил:

— Лавины не было.

Джош глубоко вздохнул и попытался перестать дрожать:

— А это, по-твоему, что? Град?

— Ну да, лавина была, но я хотел сказать, что, когда я крикнул, ничего не было.

— Да? Что ж, может быть, камни просто вылетели из твоей спичечной головки.

Во время лавины очки свалились, и, когда Кевин поднял их, они были горячими, как будто слишком долго лежали на солнце.

— Повезло, что их не раздавило.

— Повезло, что нас не раздавило, — заметил Джош, оглядывая окрестности. — Пошли отсюда. Здесь, наверно, все время лавины сходят.

Но Кевин знал, что это не так.

5. Шоколадное безумие

Как только закончился камнепад, шторм принялся бушевать у Кевина в голове.

Пока все судачили о лавине, а учителя благодарили создателя за то, что никто не пострадал, мальчик сидел один-одинешенек на одном из упавших валунов, вперившись взглядом в гору. Сегодня она казалась лишенной цвета, и на закате оставаясь белой, как мел. А вот очки горели серебристо-оранжевым.

Мысли, бродившие в голове Мидаса, могли быть порождены его гиперактивным воображением или нехваткой сна и удобоваримой пищи, но Кевина не покидало ощущение, что здесь было замешано нечто гораздо большее. После событий дня ему становилось все сложнее и сложнее убедить себя, что очки оставил на горе какой-то сверхкрутой турист, захотевший застолбить территорию.

— Что бы ты ответил, Джош, если бы я сказал тебе, что эти очки — волшебные? — шепотом спросил мальчик, стоя с другом в длинной очереди на ужин.

— Я бы сказал, что ты читал слишком много комиксов.

Очередь медленно ползла по направлению к мистеру Киркпатрику, разливавшему какую-то жижу, которую успели уже окрестить Безнадежной Бурдой.

— А если бы я сказал, что могу это доказать?

— Тогда я ответил бы, что лавина выбила у тебя из головы пару винтиков.

Кевин знал, что Джош ни во что не верил, пока не увидит этого своими глазами. Поэтому он схватил друга за руку и вытащил из очереди.

— Эй ты чего! Я целый день не жрал! Умираю с голода!

— За мной! Всего на секунду. — Мальчик уводил Джоша все дальше в лес, пока все звуки лагеря не затихли вдали: теперь их точно никто бы не услышал. — Что ж, вот доказательство. Во-первых, я сказал Бертраму, чтобы он прыгнул в озеро, и он прыгнул.

— Подумаешь!

— Во-вторых, я попросил его сделать это снова, и он снова это сделал!

— Большое дело!

— В-третьих, лавина. Я сказал, что она надвигается, и — пожалуйста!

Джош прислонился к дереву, и раздражение начало проступать на его лице:

— Ты в курсе, что несешь полный бред?

Кевин снял очки. Теперь их дужки были темно-фиолетового цвета, как небо на западе.

— Они вибрируют.

— Кто?

— Очки. Они вибрировали. Сначала, когда я приказал Бертраму прыгнуть, и потом, когда я сказал: «Лавина». И… это было… правильно.

Друг протянул руку:

— Дай-ка проверю.

— Нет! — Владелец очков оттолкнул руку Джоша. Тот нахмурился, но новых попыток не предпринимал.

— И чего ты тогда от меня хочешь?

Кевин прошептал:

— Попроси меня чего-то пожелать.

— Ты ненормальный!

— Попроси.

— Ты полный псих.

— Чего ты боишься?

Это был хороший вопрос, и, чтобы не признаваться, что боится, Джош озвучил свое желание:

— Рожок мороженого.

— Какого сорта?

— «Шоколадное безумие». Два шарика.

— В вафле или в сахарной трубочке?

— Давай уже!

Кевин расставил ноги и вытянул вперед руку, изо всех сил сосредоточившись:

— О-кей. Для начала дайте мне двойное «Шоколадное безумие».

В очках потемнело, и некоторое время мальчик ничего не видел. Потом перед ним появилось пятно света, взорвавшееся яркими красками. Дужки очков вибрировали и грелись, принимая в себя энергию, выходившую, казалось, прямо из головы их владельца.

— Твои глаза, — дрожащим голосом сказал Джош. — По-моему, они светятся!

Кевин представил себе рожок, с которого стекало мороженое, и, когда краски перед глазами поблекли, он понял, что картинка вышла из воображения в реальный мир.

Холодное и липкое «Шоколадное безумие» стекало с его пальцев.

Первым завопил Джош, и Кевин присоединился к нему. Он выронил рожок, и друзья бросились бежать прочь, вопя во всю глотку, пока не выкочили на поляну, подальше от ужасного рожка.

— Это дико!

— Сам знаю!

— Нет, это действительно дико. Помнишь, как Ральфи Шерман заявил, что его отец оборотень, а потом одним прекрасным утром того нашли спящим в соседской собачьей будке? Так вот, это еще хуже!

Кевин посмотрел на свою руку, на которой еще осталось немного растаявшего мороженого, и слизнул его. Вкус был безумно настоящим.

— И что мы будем делать? — спросил Джош. — Что делать будем, а? — И тут до него дошло: — Эй! А мое мороженое где?

Поскольку на ужин полагалась Безнадежная Бурда, друзьям очень быстро стало ясно, что им нужно делать. Если мироздание было достаточно гибким, чтобы позволить мороженому появиться из воздуха, оно было достаточно гибким для множества других вещей.

Через десять минут полянка заполнилась едой. По земле были разбросаны надкусанные сэндвичи из всех возможных забегаловок. Птицы клевали картофель фри, а воинственно настроенные муравьи полчищами атаковали несчастные бургеры.

И, конечно, картину довершала добрая бочка мороженого. Мальчики налегали на лакомство, пока из ушей не полезло. Они лежали на земле, как два кита, еле шевелясь.

Очки, немного потеплевшие, когда Кевин измыслил всю эту пищеварительную оргию, остыли. Теперь, под лунным небом, краска как будто исчезла с линз, и они казались совершенно прозрачными.

— Это только начало. — Кевин снял очки и протер их краем футболки. — Нет числа вещам, которые мы можем нажелать!

— Да, — сказал Джош. — А что, если это все не бесплатно?

— Как это?

— Что, если… что, если эти очки… не знаю… работают, как какая-нибудь межгалактическая кредитная карта? Что, если кто-то придет и предъявит счет?

— Они работают иначе.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю. Когда носишь очки, начинаешь кое-что о них узнавать.

— Например?

Мальчик принялся баюкать очки в ладонях, нежно пробегая пальцами по черно-золотым дужкам:

— Например, что их нужно использовать. Что они предназначены для того, чтобы менять мир к лучшему. Что они ценнее, чем что-либо на свете.

Джош протянул руку и осторожно взял у Кевина очки, глядя на них так, как будто в его руках был самый огромный бриллиант в мире. Он почти боялся к ним прикасаться.

— Я бы тоже это почувствовал, если бы надел их?

— Возможно, — ответил мальчик, забирая очки и снова надевая их. — Но этого не потребуется, потому что у тебя есть я. Я дам тебе все, чего ты хочешь.

Друг, казалось, почувствовал облегчение, как будто он вовсе не хотел пробовать это на себе.

Кевин рыгнул и засмеялся пришедшей в его голову мысли:

— Похоже, я властелин вселенной…

— Эй, умерь свои аппетиты!

— Ни за что! — Его воображение слишком долго сидело на цепи. Он встал, желая чего-нибудь помощнее фаст-фуда, вскарабкался на высокий валун и протянул руку к небесам.

Джош хмыкнул:

— И что ты собираешься сделать? Разделить воды Красного моря?

— Примерно.

Мальчик перестал смеяться и молча наблюдал за Кевином, уставившимся сквозь очки в бездонные глубины звездного неба.

— Облака, — прошептал тот ночи. Дужки очков начали нагреваться, линзы потемнели и засеребрились. Прямо над головами друзей появилось серое пятно, похожее на дыру в небе, и оттуда начали выползать светящиеся облака — целые грозовые тучи, отражавшиеся в очках пестрым хороводом красок.

— Впечатляет, — сказал Джош. — А теперь останови это.

Тучи затянули небо и потемнели. Теперь вся гора была закрыта чернеющими облаками. Они наползли на луну, и в лесу стало темно, как на обратной стороне луны. Заклинатель погоды протянул руки к небу:

— Ветер! — сказал он. Гора вздохнула, порождая ветер, который пронесся по верхушкам деревьев и устремился вниз, поднимая с земли и унося прочь листья и сосновые иглы.

Джош принялся бороться со своим набитым животом, пытаясь подняться на ноги:

— Ты глухой? Я сказал, останови это! Хватит!

— Быстрее! — сказал Кевин. Ветер принялся завывать, а деревья начали гнуться.

В лагере все, должно быть, со страхом смотрели в небо. Мальчик представил себе, как ветер, его ветер, сдувает палатки.

— Видишь? Стоит мне что-то произнести, и оно сбывается! Даже если я только шепчу!