Синкен Хопп - Волшебный мелок Страница 7

— А кто же ты? — спросил Юн.

— Юркая Юла! — прощебетала пташка и улетела прочь.

— Я — ядовитая Ящерица! Ясно? — предупредила мальчиков буква «Я».

Юн и Софус решили не подходить к ней.

12. Софус требует буфешкаф

Когда на столе уже не осталось ни одного пряника, мальчики встали и принялись осматривать комнатку доброй бабушки.

— Хорошо у тебя здесь, — вздохнул Юн. — Это самый уютный домик из всех, что я видел. Хотя и у нас дома тоже очень уютно. На стене висит портрет в золотой раме, и еще у нас есть зеленая тахта с подушками, а в углу на низеньком столике стоит радиоприемник!

— А У меня дома еще лучше! — заявил Софус. — На стенах у нас книллажи и зеркалюстры, а в столовой — огромный буфешкаф, внутри и снаружи весь молированный, а рядом — великолепная хрустажерка.

— Подумать только! — удивилась бабушка. — Сроду я не слыхала о таких диковинных вещах. Но, наверное, это и в самом деле что-нибудь особенное. Мне очень жаль, что мой домик обставлен не так роскошно!

— А я не верю, что на свете вообще бывает такая мебель, — проговорил Юн. — И все эти названия ты тоже выдумал, от первого до последнего!

— Но ведь они похожи на настоящие! Я, правда, верил, что есть такие вещи, — пробормотал Софус, борясь со слезами.

— Не плачь, — сказал ему Юн.

Он-то знал, что у бедняги Софуса никогда не было ни дома, ни бабушки, а выдумал он все это просто так, для важности. Ведь Юн сам нарисовал его мелом, и у нарисованного мальчика ничего не было на всем белом свете.

— Когда мы вернемся домой, я устрою тебе замечательную комнатку, и она будет совсем-совсем твоя, — продолжал Юн. — И там будет все, что ты захочешь.

— Даже то, что я выдумал? — оживился Софус.

— Не так-то легко нарисовать вещь, которую никогда не видел, — сказал Юн. — По правде говоря, довольно трудно изобразить буфешкаф, да еще молированный.

— Ничего, у тебя все получится как надо, — успокоил приятеля Софус. — Я даже буду не в обиде, если ты подаришь мне такую комнатку, как эта… — Софус показал на бабушкину гостиную.

— Пожалуйста, бабушка, — попросил Софус, — не расскажешь ли ты нам на прощание еще одну сказку?

— Отчего же не рассказать? — сразу согласилась бабушка и начала сказку про короля Пера Скверного:

Жил-был король Пер Скверный,Зазнайка и заика.Нечесаный, немытый,Он к людям выходил.

— Фу, как нехорошо! — проговорил Софус.

Ругал лакеев верных,Пугал министров криком,И был король обжорой,И выпить он любил.

Сказал король-Заика:«Про-про-проклятый пекарьПирог мой королевскийПреступно загубил— По-положил клубникуВме-вместо земляники.Го-голову за это Ему я отрубил!»

«По-по-портной-обманщик,— Вскричал затем Заика,— Испортил мой кафтанчик!Не по-по-потерплю!Хватайте же портногоИ с берега крутогоКи-киньте его в море,Его я не люблю!»

Сказал Заика грозно:«К чему мне ми-министры?О чем ни попрошу я,На все один ответ:В казне, мол, нету денег,Казна тощает быстро, —Так бросьте же министровСобакам на обед!»

Однажды Пер-ЗаикаВдруг заболел ангиной,Бронхитом, дифтеритом,Поносом и чумой.И вызвали к ЗаикеВсех лекарей великих.И те поили хиной.Заику день-деньской.

Король дрожал в ознобеЛежал и трясся в злобе.«Бу-буду ли здоров?» —Спросил он докторов.«Да, есть рецепт отличный, —Сказали те. — Изволь:Коль станешь симпатичным,Поправишься, король!»

Вздохнул больной владыка:«Ка-каюсь, был неласков,И вспыльчив, и несдержанПодчас во гневе был».

Тут на щеках ЗаикиВдруг заиграла краска,А на другое утроБолезни след простыл.«По-по-подайте туфли! —Вскричал король спесиво.И грозно, как из пушки:— Лакеев — наказать!Пропали мои туфли!Болваны, дураки вы!..Нет-нет… лакеи-душки! —Я так хотел сказать».

Не тот теперь Заика.Случалось, что, гуляя,Убогую старушкуОн в садике встречал.Срывал корону мигом.«По-по-по-поздравляюС хорошей по-погодой!» —Старушке он кричал.

Болели часто ногиУ Пера-Недотроги.Но, если наступалиЗаике на мозоль,Не рявкал: «Прочь с дороги!Не то сгною в остроге!» —А кротко улыбалсяВоспитанный король.Он говорил: «Простите!И, право, не спешитеУ-би-бирать ботинок,Щадя мою мозоль!»

Бывало, что ЗаикеМешали шум и крики,И королева злилась,И принц-наследник ныл.Король твердил: «Отлично!Как все вы ми-ми-милы!»И Пером СимпатичнымОтныне прозван был.

— Хорошая сказка! — вздохнули мальчики.

Но теперь и в самом деле пора было уходить. Приятели поблагодарили бабушку за угощение, а добрая старушка также поблагодарила их за то, что они навестили ее. Мальчики пообещали заглянуть к ней еще раз, если им случится вновь побывать в здешних краях. Юн щелкнул каблуками и отвесил хозяйке низкий поклон, как учила мама. Софус сделал то же самое, что И Юн. А потом они ушли.

13. Тролль, которого звали Кумле

За садовой оградой мальчики увидели табличку, на которой были начертаны вот такие диковинные знаки:

Подумав как следует, Юн догадался, что они означают. Софус тоже сделал вид, будто догадался, но, по правде сказать, он ничего не понял — ведь он не знал ни одной буквы. К тому же это была очень, очень сложная надпись. Впрочем, может быть, ТЫ разберешь ее?

Они опять шли долго-долго. Наконец выглянуло солнце, и кругом стало светло и красиво. Запели птицы, застучал по деревьям дятел, и шустрые зайчата взапуски помчались по дороге, обгоняя мальчиков.

Приятели взобрались на вершину холма, откуда открывался прекрасный вид. Здесь не было деревьев, а были только камни, поросшие мхом. Но на самой верхушке холма стояла огромная сосна. Она крепко вцепилась в землю могучими корнями. А под сосной сидел Тролль, самый настоящий Тролль, толстенький, добрый, но очень-очень голодный. На шее у Тролля была повязана салфетка, а в руках он держал серебряную вилку — Тролль был воспитанный и никогда не ел руками. Серебряную вилку ему подарил на день рождения его дядя много лет назад. Вилка эта как две капли воды была похожа на ту, что лежит у твоей бабушки в буфете. Впрочем, вполне возможно, что вилка принадлежит не самой бабушке, а дедушке. В Нор-вергии родственники часто дарят друг другу такие вилки. А на той, что держал Тролль, было выгравировано красивыми буквами с завитушками: «Дорогому Кумле».

Конечно, такой надписи ты не найдешь на вилке, принадлежащей твоему дедушке. Ведь Кумле — это имя нашего Тролля, а дедушку твоего, наверное, зовут совсем по-другому. Норвежских дедушек зовут обычно Лейф, Якоб или Матиас, иногда — Фредерик или Нильс.

Правда, иной раз можно встретить дедушку, которого зовут Ганнибал, но таких довольно мало.

Итак, нашего Тролля звали Кумле. Он сидел, держа перед собой огромную тарелку, и ждал, когда служанка принесет ему обед. В ожидании обеда Тролль любовался солнцем и напевал веселую песенку. Некоторые тролли боятся солнца: стоит сверкнуть солнечному лучу, как они превращаются в столб дыма и исчезают. Но Кумле был из другой породы троллей — из тех, что любят солнечный свет.

Песню, которую пел Кумле, ты сумеешь спеть тоже — подобрать к ней мотив легче легкого. Но если уж ты станешь петь ее при взрослых, то обязательно предупреди их, что это песенка Тролля. А то они, чего доброго, подумают, что ты и в самом деле такой жадный. Как они тогда испугаются! Если, конечно, твои родители из пугливых. Мать нашего Юна, кстати, совсем не такая. Но все же однажды и она испугалась — это было, когда Юн вернулся домой с живой Гадюкой, которую он тащил за хвост. Это маме совсем не понравилось.

А вот и песенка Кумле:

Я бы съел без размышленийДвадцать жареных оленейИли столько же овец —С луком и горчицей,Перцем и корицей,С хреном, ванилином,Уксусом и тмином,С сахаром и солью наконец!Девятнадцать сладких кексов,Восемнадцать судаковИ поджаристых бифштексовИз отборнейших кусков.А потом семнадцать мисокКиселя и творогу,И жаркого, и сосисок,И сарделек, и рагу.

И еще шестнадцать банокМаринованных грибов,Груду булок и баранок,И пирожных, и тортов.И пятнадцать сдобных плюшек,И четырнадцать котлет,И еще тринадцать сушек,Мармеладу и конфет.И двенадцать кружек пива,И одиннадцать — винаЗалпом, жадно, торопливоОсушил бы я до дна!А потом, порядка ради, —Чтоб желудок был полней, —Десять яблочных оладей,Девять жареных свиней,Восемь килек, семь макрелей,Шесть селедок, пять сардин,Четырех больших форелей,Три бочоночка маслин.Два кило сырого тестаИ ведерко молока.Вот тогда я наконец-тоЗаморил бы червячка!

— Слов нет, неплохой обед, — заметил Юн.