Елена Тринова - Кружевные сказки Страница 7

Алуна сбросила со своей руки паучиху.

— Не верю я, чтоб ты была моей сестрой!

Рассвирепела паучиха, приказала мужу:

— Вели паукам связать грубиянку!

Выглянула Алуна в окно, а там волчица стоит, на неё глаза уставила и рычит:

— Это я — твоя сестра Улуна. Или ты сейчас же с Филином свадьбу сыграешь, или прощайся с жизнью!

— Нет, нет! Ни за что на свете! — закричала Алуна.

— Тогда пеняй на себя, — прорычала волчица. — Муженёк, пусть волки унесут гордячку в лес!

Обрадовались волки, со всех ног бросились к дому.

Хотела Алуна окно захлопнуть, но куда там! Тьма-тьмущая пауков накинулась на неё и ну её вязать, опутывать липкой паутиной.

Слышит Алуна, что волки у двери зубами щёлкают, поняла, что смерть к ней пришла, а помощи ждать неоткуда. Тут взглянула она на свою корзинку для рукоделия, вспомнила слова матери-Луны и говорит:

— Корзиночка, если можешь, помоги мне!

В тот же миг корзинка открылась. Выскочили из неё иголки, булавки и ножницы. Глядь, у каждого за спиной целое войско стоит.

Бросились иголки и булавки на пауков и ну их колоть!

Всех до одного перекололи.

Ножницы разрезали паутину, что опутала Алуну, и в окно прыгнули — помчались против волков сражаться: стричь им хвосты да уши.

Испугались волки, едва ноги унесли.

Обрадовалась Алуна, что спаслась от такой беды.

Не забыла поблагодарить корзинку для рукоделия. А та стоит себе, не шелохнется! Будто она тут ни при чём!

На другое утро Степан со Степанидой вернулись. За ними Антон с отцом и матерью приехал, да ещё гостей прихватил.

Рассказала Алуна им обо всём. Спрашивает жениха:

— Может, ты теперь от меня отступишься?

Антон надел ей на палец колечко и сказал:

— Не для того я ни свет ни заря сюда примчался, свадьбу торопил. Никогда я от тебя неотступлюсь! А Луне за подарок — наш земной поклон! Теперь ты не её дочь, а Степана и Степаниды. По-земному мы тебя и звать станем — Алёной, Алёнушкой.

И пошёл тут пир горой. Все радовались. Только злая волчица в лесу не радовалась. Зависть глодала её сердце. Не вытерпела, побежала Луне на свою судьбу жаловаться.

— У-у-у! — завыла она, чтобы мать услышала её имя, поняла, кто зовёт. Но так и не смогла его выговорить. А Луна Улуну не узнала.

И теперь, по старой привычке, волки на луну воют.

Об Алёнушке же добрая слава осталась. Её имя по свету гуляет. Многие так своих дочерей зовут.

ЗОЛОТЫЕ ГУСЛИ

Катёна была первой на селе певуньей. Свои песни она сама и складывала. Потому и сказки у неё были, как песни: хочешь — пой, хочешь — рассказывай.

Для царя Петра она выбрала свою сказку- песню «Золотые гусли».

Когда-то у озера Лача жил гусляр — молодой да умелый. Его слава гуляла по свету. Люди знали к нему дорогу. Первым гостем звали на свадьбы.

Бывало, лишь тронет он струны — никого на месте не удержишь, а уж песни поёт — сердце радуется!

И сам гусляр поплясать бы не прочь, да мешали больные ноги: в детстве деревом их перебило» Но Мезень слёз не лил, на судьбу не пенял. Умел веселить и веселиться. За это его люди и любили.

Вот однажды присылают оленей — приглашают Мезеня на свадьбу. Выдаёт один бедный охотник за купца свою дочь Онегу. Снарядился гусляр и поехал. Приезжает — свадьба в полном разгаре. На почётном месте купец и Онега. Жених, словно старый гриб, а невеста! Много видел Мезень красавиц, но она среди них, как солнце. Уронил он звонкие гусли, не может глаз отвести от Онеги.

Тут подходит отец невесты:

— Чо же ты, Мезень, не играешь? Почему молодых не славишь?

На купца взглянув, гусляр очнулся. Гусли поднял, ударил по струнам. Заговорили они, заиграли. Звоном золота наполнили избу, будто рядом бросали монеты.

Оглядываются гости, смотрят, не рассыпал ли кто и вправду деньги?

Улыбается жених довольный, отец Онеги потирает руки.

Поглядел гусляр на невесту. По — иному запели гусли. Показалось всем: пригрело солнце, расцветают цветы, поют птицы, на земле весна наступила!

Переглядываются гости друг с другом: верней красоту Онеги не опишешь!

О весне да о радости пели гусли, но закончилась песня стоном — кому такая красота достаётся?

Смотрят все на Онегу — вздыхают.

Рассердился жених, глянул злобно.

Отец невесты оробел, испугался. Говорит гусляру потихоньку:

— Не сердись на меня и не сетуй! Я бы слушал тебя дни и ночи, но жених в этом доме— хозяин. Поезжай-ка домой и не медли. Нам дразнить богачей не пристало.

Подошёл и купец, злость скрывая. Протянул золотые гусли. Деревянные бросил под лавку. Говорит на прощанье Мезеню:

— Спасибо, гусляр, за песни. Распотешил мою ты душу. И за это награды достоин. Твои гусли, я вижу, убоги. Золотые прими в подарок. Помни щедрость мою до смерти!

Мчит олень домой Мезеня. Горят на солнце золотые гусли.

Где бежит олень — гусляр не видит. Онега у него перед глазами!

Проезжает он бор дремучий. Узнают его птицы, смолкают. Слушают: не зазвучит ли песня? Не до песен теперь Мезеню!

Мимо поля ржаного едет. Замерла рожь, колоском не шелохнет: слушает, не заиграют ли гусли. Не отзываются его звонкие гусли.

Вот река перед ним показалась. Остановились говорливые волны. Ждут: не запоют ли струны?

Придержал Мезень оленя, а сам думает горькую думу: "Зачем мне домой возвращаться? Для чего буду жить на свете? Один, с тоской по Онеге, Онеге — чужой невесте?»

Наклонился гусляр над водою и промолвил реке печально:

— Не принёс я сегодня песен, а принёс свою жизнь в подарок.

Забурлила река, закипела. Бегут прочь её быстрые волны. Налетает могучий ветер, гусляра от берега гонит.

Вдруг послышался топот оленя. Он всё громче, всё ближе и ближе…

Оглянулся гусляр — Онега! В глаза ему смотрит и шепчет:

— Тот жених отцом моим выбран, тебя выбрало моё сердце.

Не верит Мезень в своё счастье:

— Жених твой, Онега, богатый: дом с коврами, олени, кони. У меня ж только ветхая лачуга, и сам я, как видишь, калека.

Улыбнулась Онега и сказала:

— Одно богатство мне нужно: твоё сердце. Едем же к нашему дому!

Прискакали к избушке Мезеня. Радуются — нарадоваться не могут. Взял Мезень золотые гусли и с улыбкой сказал Онеге:

— Наконец-то любовь да счастье и меня, бедняка, посетили! Для тебя, моей невесты, я хочу спеть такую песню, какой ещё свет не знает, ни одна невеста не слыхала!

Но лишь гусли легли на колени, пальцы струн золотых коснулись — охватило холодом Мезеня. Заледенела кровь в его жилах. Каменным стало сердце. Им больше любовь не владеет, а владеет ненависть и злоба. Не свадебная песня родилась, а жестокие неправые упрёки:

— Поди прочь, чужая невеста! Зачем лжёшь, что ты меня любишь? Если было бы это правдой, ты бы прежде нашла корень жизни и ноги мои исцелила.

Ничего не сказала Онега. Вскочила на верного оленя и скрылась в зелёной чаще.

Спрашивает олень дорогой:

— Скажи, что случилось, хозяйка?

Про беду Онега рассказала. Успокоил её олень советом:

— В этом горе тебе ветер поможет.

Обратилась Онега к ветру:

— Ветер, ветер, ты всюду веешь, знаешь каждую в мире травинку. Не приметил ли где корень жизни?

Прошептал едва слышно ветер:

— В лес дремучий, в тайгу ступайте!

Поскакал олень что есть духу. Мчится день, другой, а на третий — прискакал он в лес незнакомый. Что ни шаг здесь, то дивное диво: виноград растёт рядом с кедром, на земле следы тигра, медведя…

Только ни до чего Онеге. Среди трав густых и высоких она ищет целебный корень. Нелёгкая это работа: обжигает пальцы крапива, рвут кожу кустов колючки.

Олень ей во всём помощник. Раздвигает кусты рогами, топчет насмерть змей ядовитых.

Вот склонился, понюхал он землю. Вдруг стал её бить копытом. Онега глазам не верит: среди комьев лежит корень жизни.

Благодарит она верного друга. В путь-дорогу его торопит.

Как стрела летел олень к дому.

Вот изба гусляра перед ними. Подбегает к крыльцу Онега. А на нём Мезень, словно мёртвый.

Наклонилась она и сказала:

— Не горюй, Мезень, я вернулась! Привезла для тебя корень жизни.

Обнимает гусляр невесту. Раненые руки ей целует, просит прощенья за обиды.

Отвечает ему ласково Онега:

— Полно, Мезень, всё забыто! Обиды помнит тот, кто мало любит.

Сварили целебное зелье. Выпил его Мезень — палки бросил. Ноги, чувствует, будто не болели!

— Онега! — гусляр воскликнул. — Чем благодарить тебя буду? Где смогу найти равный подарок? Да и что мне дарить, кроме песни? Пусть же будет в ней столько веселья, сколько радости в моём сердце!