Ирина Жиленко - Дважды два равняется одуванчику Страница 7

— Людям работать надо, жизнь свою налаживать, чтобы хоть хлеб и картошка всегда на столе были, а им задуряют головы всякими ленивыми герцогинями…

Славка в глубине души понимала, что дедушка прав. «А всё-таки, — вздыхала Славка, — вот бы маме такое платье, как у герцогини…»

Глава XIII. Тайна стеклянного «секрета»

Дети перебежали трамвайную линию и перелезли через забор Ботанического сада. Вход туда был платный, поэтому они предпочитали «входить» через забор.

— А ты точно знаешь, что сегодня сторожит Студент, а не Шлёпанец?

— Я видел, как Студент входил в ворота.

Сторожей в Ботаническом саду было двое, и они работали по очереди. Студент был совсем не строгий и не очень-то интересовался безбилетными посетителями сада, а к бассейну и вовсе не подходил. С утра до вечера Студент сидел в Пушкинской беседке и читал.

Совсем другим был Шлёпанец. Этот толстяк серьёзно относился к своим обязанностям. Расхаживал он по саду в комнатных шлёпанцах, за что и получил такое прозвище. Он неожиданно вырастал перед какой-нибудь парочкой и произносил леденящие душу слова: «Ваши билеты!»

Маленькие жители Ботанической улицы бегали в сад купаться в старом облупленном бассейне. Как это было здорово! Но конечно, не в дежурство Шлёпанца.

Сад окружал детей развесистыми вековыми клёнами, каштанами и липами. Деревья где-то высоко вверху сплетались ветвями в зелёный узорчатый свод. Солнечные лучи, проникая сквозь лиственный шатёр, зажигали одуванчики в траве, и они горели, пылали… А соловьи пели так громко, что детям приходилось кричать, чтобы услышать друг друга.

Но больше всего в саду было сирени. Когда она распускалась, тяжёлые влажные гроздья висели повсюду, как волшебные сиреневые и белые лампы в зелёных залах. Сирень светилась. Сирени было столько, что кружилась голова. Сейчас она ещё не цвела, но обещала зацвести вот-вот, со дня на день.

Славка, Толик и Юрка знали каждый уголок сада, каждый пенёк, каждую скамейку. Не было таких зарослей, даже самых колючих, в которых бы они не побывали.

По старым и расшатанным деревянным ступеням они поднялись к бассейну. Тут было жарко и влажно. Удушливо пахли какие-то цветущие кусты, золотились одуванчики, порхали бабочки, пели птицы. Одним движением сбросив одежду, дети прыгнули в воду.

В воде завязался настоящий морской бой, такой, что брызги долетали до кустов. Ребята смеялись, плескались, визжали… Где уж им было услышать, как из-за кустов появился Шлёпанец и, злорадно усмехаясь, подобрал лежащую в траве одёжку.

— Дядя, — взмолился Адька, первым заметивший Шлёпанца. — Отдайте штаны, дядя!

Славке показалось, что от страха сердце у неё остановилось.

Дети выскочили из воды и голышом засеменили вслед за Шлёпанцем. Славка плакала, а мальчишки дружно умоляли сторожа сжалиться и отдать штаны.

— Дядя, отдайте… Мы никогда больше не будем купаться, ну честное слово — никогда…

— А вот пробежитесь до дому голяком, да ещё от родителей ремня получите, тогда, может, и не будете… — отрезал неумолимый Шлёпанец и захлопнул у них перед носом дверь сторожки.

Тут уж все четверо дружно заревели.

— Лучше б я с бабкой на базар пошёл! — всхлипывал Юрка.

— Толик, что же делать? — скулила Славка. — Мы же опоздаем к папе. Давай его ещё попросим.

— Бесполезно, я его знаю. Вот что: надо бросить жребий. Кому выпадет — пусть бежит голый домой и всем принесёт трусы.

— Никакого жребия! — гневно воскликнул Адька. — Кто сказал, что сегодня сторожит Студент? Юрка? Вот пусть он и бежит. Давай быстрей! Мне скоро в школу, а я ещё задачки не решил.

— Не ссорьтесь, мальчики, — попросила Славка. — Я, кажется, придумала. Давайте наломаем веток и сделаем из них такие юбочки, как в том фильме про индейцев. Все подумают, что мы просто играем в индейцев.

— Ура! Ну и Славка! Молодец! — закричали мальчишки. — Айда на нашу скамейку!

Эта старая полусгнившая скамейка стояла в зарослях сирени. О ней, наверно, не знали даже сторожа. Целыми днями дети играли там и рассказывали страшные истории. Скамейка была то машиной, то самолётом, то пароходом, то классом, то больницей.

Но и друзья не подозревали, что у Славки была в этом месте своя тайна. Называлась она «секрет».

А вы знаете, что такое секрет? Наверно, вы думаете, что это когда владеешь какой-то тайной и никому о ней не рассказываешь, а если спросят — отвечаешь: «Это секрет!»

Всё правильно. Но бывают другие «секреты». Славкин «секрет» был за скамейкой, между двумя тонкими стволами сирени.

«Секрет» делается так: сначала надо набрать цветных фантиков, стёклышек, бусинок, пёрышек и всякого такого. Потом где-то в потайном месте выкопать ямку, на дне ямки красиво разложить все эти сокровища, лечь на землю и прямо в самую ямку, так, чтобы никто не слышал, прошептать заветное желание. После этого ямку надо быстро накрыть стеклом и засыпать землёй. Всё, «секрет» готов. Теперь уж пусть гномы, которые стерегут детские секреты, ломают голову, придумывая, как бы им исполнить заветное желание хозяина «секрета».

Славка нашептала в свой «секрет» целых семь заветных желаний:

сначала — чтобы выздоровела мама, потому что она очень болела;

потом — чтобы увидеть живого гнома и подружиться с ним;

потом — чтобы вернулся папа; потом — цветные карандаши; потом — новое платье.

А позавчера шепнула:

— Милый секретик, сделай так, чтобы у меня появился брат, и ещё сделай, чтобы больше никогда-никогда не было войны.

Как видите, большую часть желаний трудолюбивые гномы исполнили, и Славка была уверена, что сбудутся и остальные.

О Славкином «секрете» не знал никто, ведь он теряет силу, если про него кто-то узнает или случайно найдёт. Тогда гномы покидают «секрет», и он становится просто ямкой под стеклом — не больше.

Дети пробирались через кусты в своё укрытие и вдруг замерли на полдороге: на их скамейке мурлыкала кошка, а чей-то хрипловатый голос ей говорил:

— Ешь, Жозенька, ешь… У меня ты никогда не будешь голодной. Если, конечно, выполнишь моё поручение.

Кошка снова благодарно замурлыкала. Отодвинув ветку, Славка сначала увидела рыжую Жозефину, а потом скучного человека. Лицо у него, несмотря на солнечный день, было зеленоватое (может, на него падала тень от листьев?), глаза за стёклами очков — холодные и злые, а нос — длинный и унылый.

— Ищи, Жозефина, ищи… Неужели ты не можешь его унюхать? На, понюхай ещё раз…

Человек ткнул Жозефине в нос что-то крохотное и стеклянное, но Славка углядела: это был башмачок. Башмачок Тильди! Славке стало страшно. Зачем скучному человеку Тильди?

Жозефина фыркнула и презрительно отвернулась от башмачка. Что она, собака-ищейка, что ли? Запах гнома Тильди кошка и так узнала бы среди тысячи других: ведь это она привела скучного человека сюда, к скамейке. Но она не виновата, что запах (а значит, и Тильди) ушёл под землю. Колдовство какое-то! Жозефина ещё раз возмущённо фыркнула и покрутила хвостом.

— Чудес не бывает, Жозефина, — наставительно продолжал скучный человек. — Всю жизнь я, не жалея сил, доказывал, что чудес не бывает. Ты слышишь, Жозефина? Чудес не бывает, потому что есть я! А если есть хоть одно чудо, тогда, следовательно, нет меня. Как я ненавижу все эти сказки, волшебные палочки, поэтов и волшебников! Пойми, Тильди — это непорядок, нарушение дисциплины. Он должен быть стеклянным графинчиком, тогда от него будет польза. Эти дети, Жозя… Ах, если бы ты знала, как я ненавижу детей!

Он говорил, а Жозефина одобрительно подмурлыкивала. Она тоже не очень-то любила детей. Особенно хулигана Адьку с его рогаткой. Но маленькая Славка смотрела на Жозефину такими глазами, что кошке почему-то хотелось перестать царапаться и красть у соседей сало.

Но больше всего Жозефина мечтала научиться рассказывать сказки, чтобы ночью садиться на Славкин подоконник и тихонько мурлыкать ей какую-нибудь сказочку.

Впрочем, она никогда бы не призналась скучному человеку в своих слабостях. Ведь он кормит её такой вкусной колбасой… Жозефина была настоящей кошкой — хитрой и непроницаемой. Колбасу-то она, конечно, ела, но Тильди ловить не спешила. Ведь в глубине души она не была злой.

Жозефина и раньше иногда подозревала, что она не злая. Но по-настоящему поняла это только тогда, когда Славка крикнула на весь двор: «Она не злая, а… несчастная!» И Жозефине стало вдруг ужасно жаль себя. Слёзы полились у неё из глаз, и она поспешила спрятаться в квартире тёти Нины, чтобы не потерять уважения всех дворовых кошек и котов.

В квартире она забралась на диван и свернулась клубком на любимой подушке. На этой подушке была вышита толстая золотистая кошка с огромным голубым бантом на шее. Жозефина всегда смотрела на неё с завистью. Эх, если бы она была такая! Тогда все бы говорили: какая хорошая, какая добрая киска! И любили бы её. А как можно быть доброй, если ты такая тощая и облезлая?!