Светлана Лаврова - Три сказки об Италии. Лошади, призраки и Чижик-Пыжик... Страница 7

— Значит, Флоренция победила? — спросила Джаноцца. — А Сиена проиграла?

— Сиена никогда не проигрывает, — сказал Стефан. — Такого огромного полосатого недостроенного собора, умершего от чумы, нет не только в Тоскане — во всем мире! Это самый большой недоделанный собор… причем никакой надежды, что его достроят, и он станет обычной достроенной церковью!

— Да, — уважительно признала Джаноцца — Сиенцы и тут учудили.

— А то! Уф, наконец-то последний пузырек. Ведро почти с краями, несите осторожно. Эх, как же мы его на крышу поволочем…

Выручила пожарная лестница, та самая, по которой днем лез конюх. Ведро подняли на крышу, почти не пролив.

— Только не лейте на голову, — волновалась Джаноцца. — Зеленка едкая, если в глаза попадет, коню больно будет.

Джованни свесил голову в дыру и осмотрелся.

— Иго-го? — спросил Черный Горбун.

— Привет, — сказал Джованни, подтаскивая ведро и прицеливаясь.

— А, это опять ты, — обреченно вздохнул Черный Горбун. — Сразу договоримся — летать неприлично.

— Слушай, встань чуть-чуть левее, — примерился Джованни. — Ага, вот так… Теперь шаг назад.

— Какой ногой? — уточнил Черный Горбун.

— Какая тебе больше нравится.

Черный Горбун замолчал — соображал. До сих пор он как-то не задумывался, какая из ног ему больше нравится.

— Теперь закрой глаза, — сказал Джованни.

— Зачем? — удивился Черный горбун.

— Будет сюрприз, — объяснил Джованни. — Когда сюрприз, всегда глаза закрывают.

Черный Горбун послушно закрыл глаза.

«Интересно, какой сюрприз?» — подумал он. Джованни с ребятами осторожно опрокинули ведро. Зеленка вылилась прямо на Черного Горбуна, брызги полетели в разные стороны.

«Ага, это меня купают, — подумал конь, подставляя под прохладную влагу другой бок. — Очень мило. Действительно сюрприз».

«Можно уже открывать глаза?» — спросил он. Но ему никто не ответил — ребята торопливо слезали с крыши.

«Я так и не решил, какая нога мне больше нравится, — вспомнил Черный Горбун. — Сейчас буду думать. А то отвлекся на сюрприз».

— Завтра увидим, что получилось, — радовались ребята, сворачивая в переулок. — Завтра Черный Горбун превратится в Зеленого! Завтра над Черепахами все будут смеяться! Завтра, завтра, завтра!

Минут через десять Стефан пришел домой. На пороге сидела абсолютно зеленая кошка.

— Ох! — сказал Стефан. — Мама, что с кошкой?

Мама выскочила, ахнула, запричитала… Кошка попыталась вылизаться, но зеленка была невкусная.

«Сходила в гости, называется, — думала она, с отвращением озирая зеленые бока. — Поспала в сене, называется. А проснулась вот такая… То ли меня заколдовали, то ли сглазили… Не буду больше дружить с Черный Горбуном. Непорядочное животное оказалось. Разве можно так гостей принимать?»

1 июля

Глава 10

О трудностях выгоняния пап в период палио

Дзынь-блям, дзынь-блям, дзынь блям-ба-бам… это скачет за Маттео Черный Горбун! Ослепительно зеленый Черный Горбун с оранжевым хвостом и сиреневой мордой, громко блямкая, мчится за Маттео, вот-вот настигнет… «Это не я! — хочет закричать Маттео. — Это не я красил тебя зеленкой! Это Джованни!» Но рот только открывается беззвучно, а сиренево-оранжево-зеленый конь приближается… приближается… приближается… Блямс! Приблизился напрочь.

Маттео в холодном поту слетел с кровати.

— Блям-блям-дзинь!

Блямканье из сна ворвалось в реальность и сопровождалось высоким маминым речитативом.

«А, все нормально, — понял Маттео, успокаиваясь. — Это просто мама выгоняет папу».

Он оделся и спустился в кухню. Мама обычно ругалась там, чтобы не отрываться от процесса изготовления мороженого. Блям-блям — это она брякала ложкой об кастрюлю. Полагалось, конечно, бить тарелки, но тарелок маме было жалко.

— Будь проклят тот день, когда я вышла замуж за этого гнусного Черепаха! Да пусть он покроется горестным пеплом в череде черных календарных дней!

— Кто? — заинтересовался Маттео. — Кто покроется горестным пеплом? Папа?

— Не папа, а день, когда я вышла замуж, — пояснила мама. — Папу-то зачем покрывать пеплом? Мне же потом этот пепел отстирывать.

— А если его голого пеплом покрыть? — предложил Маттео свежее решение проблемы. — Тогда стирать не придется.

Мама замолчала, глядя на папу: видимо, представляя его голого и в пепле… Папа, воспользовавшись затишьем, потянулся за утренней газетой, но не тут-то было.

— Ах ты презренное земноводное пресмыкающееся! Ах, мерзкий тортиллоид! Слушай, когда тебя ругают и не отвлекайся на газету! На чем я остановилась… ах да. Немедленно убирайся из дома, коварный лазутчик и шпион Черепах! Враг мне в доме не нужен! Иди к любовнице!

— Дорогая, а надо непременно к любовнице? — спросил папа. — Можно я лучше на работу пойду? У меня отчет…

Папа работал бухгалтером в мэрии. Его очень уважали.

— Нет, только к любовнице, гнусный изменник и обольститель, — заявила мама.

— А у меня нет любовницы, — развел руками папа. — Не могу же я ее за пять минут заиметь.

— У тебя был целый год с прошлого палио, чтобы обзавестись любовницей, а ты, как всегда, вовремя не позаботился! — возмутилась мама. — Почему я всегда должна думать за тебя? Почему…

— А почему? — кротко спросил папа. Мама сбилась с ритма и какое-то мгновение молчала. Папа воспользовался этим, чтобы прочитать передовицу — он очень быстро читал. Но не успел. Мама включилась снова:

— Немедленно убирайся из дома!

— Повторяешься, дорогая, — заметил папа. — В прошлое палио ты была более изобретательна.

— Конечно, сколько лет я выгоняю тебя из дому в палио, а ты не уходишь, — пожаловалась мама. — Поневоле начнешь повторяться.

— А она его взаправду выгоняет? — шепотом спросила Маттео испуганная Джаноцца. Она тоже проснулась и пришла выяснить, что за шум.

— Нет, конечно, только на время палио, — объяснил Маттео. — Они же из разных контрад: мама — Улитка, а папа — Черепаха. На время палио все члены семей из враждебных контрад расходятся по разным домам. Иначе бывают бурные ссоры[2]. Но папа никогда не уходит. Он говорит, что даже ругающаяся мама все равно лучше, чем любая смирная не-мама. Пошли, не будем мешать — пусть ругаются.

— А вы его каждый день выгоняете или только во время палио? — робко спросила маму Джаноцца.

— Что я, дура, что ли, выгонять такого замечательного мужа? — удивилась Франсуаза. — Не пьет, не курит, по бабам не шляется, собой красавец, меня любит, ребенка любит, дома помогает, деньги хорошие зарабатывает… это только во время палио страсти накаляются. Ах ты, изверг перепончатолапый!

— Мама, у черепах нет перепонок на лапах, — поправил Маттео.

— А он — морская черепаха, — вывернулась мама. — И вообще, быстро поешьте что-нибудь съедобное и выметайтесь — я вся на нервах!

— В Гондурасе опять волнения, — заметил папа, глядя в газету. — Наше правительство по этому поводу повысило налоги. На побережье засуха…

— На нашем или на гондурасином? — против воли заинтересовалась мама.

— Не знаю, тут не уточняется… так, что ты там говорила про перепонки на лапах? Я внимательно слушаю…

Стащив по паре бутербродов, ребята побежали смотреть очередной тренировочный заезд.

— Сейчас все ахнут! — предвкушал Маттео. — Сейчас все увидят зеленого Черного Горбуна, скажут: «Фу, какая гадость» и будут смеяться над Черепахами…

Стефан, Джованни и Паоло были уже на площади.

— Где вас носит, уже выводят лошадей, — бросил Стефан. — Сейчас, сейчас…

Уже вышли Мелисента и Федора Саура, Рыжая Оглобля и Окс, легкой тенью проскользнула Белика… Жокей Гвидо что-то говорил ей нежное, хорошее. Белика улыбалась и кивала. Где же Горбун?

— Сейчас, сейчас, — подпрыгивали мальчики. Толпа заволновалась. Мощный, слегка надменный и фантастически прекрасный прошествовал Черный Горбун. Темно-зеленая шкура отливала малахитовыми бликами и, казалось, светилась удивительным потусторонним светом. Солнце погладило атласную спину и шею, отсвечивая изумрудами.

— Чудо! — ахнула толпа. — Зеленый цвет — цвет победы! Viva la Tartuca!

Черепахи важно задирали нос. Их конь из заурядного черного стал волшебным, изумрудным… Это было чудо. В толпе сидела зеленая кошка и думала: «Да, мы такие, мы — чудо».

Прозвучал сигнал… девяносто секунд… конечно, Черный Горбун пришел первым. Белика была восьмой.

Глава 11

Рецепт лучшего в мире торта

— А молоко? У тебя есть молоко? — спросил Маттео, собирая ингредиенты для мороженого со слабительным.