Михаэль Энде - Джим Пуговка и машинист Лукас Страница 7

Покончив с этим, они разложили костер под самым котлом. Оказалось, что ветки прозрачных деревьев горят так же хорошо, как и обыкновенных. Когда вода в котле закипела, они отправились в путь. Кристи чувствовал себя теперь гораздо увереннее, чем на море, — все-таки вода не его стихия.

Вскоре они добрались до широкой дороги, по которой так удобно было катить вперед. Дорога шла все прямо и прямо, и слава Богу, что на пути им не попадались фарфоровые мостики.

Так они ехали и ехали, никуда не сворачивая, и правильно делали, так как широкая дорога вела прямо в Пекин, столицу Китая.

Сначала они видели только полосатые горы на горизонте, но приблизительно через пять с половиной часов езды Джим, сидевший на крыше локомотива, чтобы лучше было обозревать окрестности, вдруг приметил вдалеке нечто, напоминавшее гигантский палаточный лагерь, состоявший из бесчисленного множества громадных палаток. И все эти палатки сверкали на солнце, как будто они были сделаны из чистого железа.

Джим тут же сообщил Лукасу о своем открытии, и Лукас объяснил ему, что это золотые крыши Пекина.

— Стало быть, мы на правильном пути, — добавил он.

И вот не прошло и получаса, как друзья уже прибыли в столицу Китая город Пекин.

Глава шестая, в которой толстая желтая рожа чинит всяческие препятствия

Пекин оказался очень густонаселенным городом, и населен он был исключительно только китайцами. От невообразимой сутолоки и суеты, царившей на улицах Пекина, Джиму, никогда в жизни не видевшему такого столпотворения, сделалось прямо-таки дурно.

У всех китайцев были узкие глаза-щелочки, на головах — большие шляпы, из-под которых выглядывали волосы, заплетенные в косицы. Они крепко держались за руки, причем не как попало, а строго по росту — китаец повыше держал за руку китайца поменьше, а тот в свою очередь прицеплялся к еще более мелкому китайцу и так далее, и так далее, до самого последнего китайца, который был уже совсем крошечный — величиной с горошину. Держал ли тот кого-нибудь за руку, за неимением лупы сказать было трудно.

Вся улица была запружена народом — это китайцы гуляли со своими детьми (у них всегда очень много детей, а у детей, в свою очередь, тоже много детей, поэтому у них в одной семье получается сразу много-много поколений — три, четыре, пять, шесть и так далее). Казалось, будто все вокруг кишмя кишело людьми, которые беспорядочно сновали туда-сюда и при этом отчаянно жестикулировали. При виде такой кучи малы у Джима прямо голова пошла кругом и в глазах зарябило.

Кроме тьмы-тьмущей китайцев в Пекине было еще несметное количество домов, а каждый дом имел много-премного этажей, и у каждого этажа была сделана своя собственная золоченая крыша с такими обвислыми краями, которые на конце загибались кверху.

На каждом окошке висел пестрый флажок или фонарик, а на всех боковых улочках были натянуты бельевые веревки — сотни веревок тянулись с одной стороны улицы на другую, это чтобы сушить белье. Ведь китайцы очень чистоплотный народ. Ни один уважающий себя китаец не наденет грязную одежду, даже самый крошечный китаец, тот, что величиной с горошину, каждый Божий день стирает свои вещички и вешает их на тонюсенькую веревочку, толщиной в обыкновенную нитку.

Кристи пришлось изрядно попотеть, чтобы протиснуться сквозь толпу и никого не подавить. По тому, как он пыхтел, видно было, что ему это стоит невероятных усилий. Боясь, что кто-нибудь все-таки угодит под колеса, Кристи беспрестанно сигналил, расчищая себе путь среди шныряющих туда-сюда китайцев и их детей. Казалось, еще немножко — и он просто сломается от напряжения.

Но вот наконец друзья добрались до главной площади, где как раз и находился императорский дворец. Лукас потянул за рычаг, Кристи остановился и, облегченно вздохнув, выпустил пар. Китайцы от страха прыснули в разные стороны. Они ни разу в жизни не видели паровозов и приняли Кристи за огнедышащее чудовище, которое хочет их всех изжарить себе на завтрак.

Лукас неторопливо раскурил свою трубочку и сказал:

— Ну, Джим, пошли! Посмотрим, дома ли китайский император.

Они слезли с паровоза и отправились ко дворцу. К воротам императорского дворца вела серебряная лестница из девяноста девяти ступенек, а сами ворота, высотой в десять метров и шириной в шесть с половиной метров, были сделаны из очень ценного эбенового дерева. Это такая особая порода древесины — она черная-пречерная, как уголь, как смоль и как вороново крыло, вместе взятые. На всем белом свете осталось только двести центнеров и семь граммов этой породы. Вот какая она редкая. И не меньше половины всех запасов эбенового дерева ушло на эти самые императорские ворота. У ворот была приделана табличка из слоновой кости, а на ней — надпись золотыми буквами:

Под табличкой — звонок с кнопкой из чистейшего бриллианта.

— Черт побери! — сказал Лукас, не найдя от удивления других слов. Джим молча взирал на всю эту роскошь, не в силах оторвать глаз от такой красоты.

Лукас позвонил в звонок, и тут же в эбеновых воротах распахнулось маленькое окошечко и показалась толстая желтая физиономия, которая с любезной улыбкой уставилась на пришельцев. Наверное, эта толстая физиономия прикреплялась к такому же толстому туловищу, но его не было видно из-за дверей.

— Что вам угодно, достопочтенные господа? — тонюсеньким голосом пропищала толстая желтая физиономия.

— Мы — машинисты, приехали из-за рубежа вместе с нашим локомотивом, — отвечал Лукас, — и нам бы очень хотелось, если это возможно, побеседовать с китайским императором.

— А по какому поводу вам нужен наш достопочтенный император? — полюбопытствовала голова, снисходительно улыбаясь.

— Мы объясним это в личной беседе с императором, — ответил на это Лукас.

— К сожалению, это совершенно невозможно, многоуважаемый машинист восхитительнейшего локомотива, — прошелестела физиономия, расплываясь в еще более любезной улыбке, — совсем-совсем невозможно побеседовать с нашим достопочтенным императором. Если только, конечно, у вас нет приглашения. У вас есть приглашение? — спросила странная голова без тела.

— Нет. — Лукаса озадачил такой вопрос. — А на что оно нам?

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, толстая голова заявила:

— Прошу искреннейше простить меня, мелкого червя, недостойного ваших высокочтимых взоров, но в таком случае я не вправе вас впустить. Император занят.

— Но, может быть, за весь день у него все-таки найдется минуточка и для нас? — снова спросил Лукас, проявляя некоторую настойчивость.

— Весьма сожалею, — ответила физиономия со сладчайшей улыбкой, — но у нашего императора не бывает свободных минуточек. Мое почтение, господа! — С этими словами голова с треском захлопнула окошечко.

— Проклятье! — пробурчал Лукас, и друзья побрели вниз по серебряной лестнице в девяносто девять ступенек.

— Знаешь, — сказал Джим, — у меня такое чувство, что император смог бы выкроить для нас минуточку, просто желтая рожа не хочет нас впускать.

— Похоже на то, — пробурчал сердито Лукас.

— Что же нам теперь делать? — спросил Джим.

— Давай-ка погуляем по городу, посмотрим, что тут и как, — предложил Лукас, к которому снова вернулось хорошее расположение духа. Он никогда не мог долго сердиться.

Они пересекли площадь, на которой собралось великое множество народу. Отойдя на почтительное расстояние, китайцы с большим интересом разглядывали паровоз. Кристи чувствовал себя крайне неловко и от смущения даже потупил фары. Когда наконец появился Лукас и дружески похлопал его, Кристи облегченно вздохнул.

— Слушай, Кристи, — сказал Лукас, — мы тут с Джимом пойдем погуляем, а ты останешься здесь, ладно?

Кристи ничего не оставалось делать, как снова вздохнуть.

— Мы недолго, — попытался утешить его Джим. На этом они попрощались с Кристи и отправились гулять по городу.

Несколько часов подряд друзья бродили по всяким разным узким переулкам-закоулкам, по пестрым широким улицам и площадям и смотрели во все глаза по сторонам — столько здесь было всего диковинного и удивительного. Вот взять хотя бы чистильщиков ушей. Чистильщики ушей у них — вроде наших чистильщиков обуви. Они тоже сидят на улицах, перед каждым стоит стул. Хочешь почистить уши — пожалуйста, садись на стул, и твои уши будут сверкать как новенькие. При этом тебе не просто мокрой тряпкой пыль смахнут, раз-два и готово! Нет, это целая процедура. У каждого чистильщика ушей есть специальный столик с серебряной столешницей, а на ней разложено бесчисленное множество каких-то крошечных ложечек, кисточек, палочек, щеточек, тампончиков, плошечек, чашечек и так далее. И все это им нужно для работы.