Кэтрин Ласки - Наследник Страница 7

Гвиндор отлично знал, что во время работы кузнецов беспокоить нельзя. Это не только невежливо, но иногда даже опасно. Поэтому он опустился на каменную стену, некогда окружавшую розарий замка, и стал терпеливо ждать, когда сова закончит свой труд.

Кузнец работал над каким-то сложным изделием, но, сколько Гвиндор ни ломал голову, он так и не смог догадаться, что бы это могло быть. После разгрома Чистых потребность в оружии заметно сократилась, и кузнецы редко ковали боевые когти…

Интересно, над чем работает эта сова? Вот она опустила раскаленное докрасна изделие в каменную кадку с водой — и вдруг обернулась прямо на Гвиндора. Тот даже ахнул от изумления. Перед ним была та самая полярная сова из Серебристой Мглы!

— То-то я чувствую, что за мной кто-то наблюдает! — проворчала она.

— Ты вернулась! — невольно воскликнул Гвиндор.

— Как видишь, — буркнула отшельница. — Лучшего места для кузнеца из Южных царств не найти. С какой стати я должна ютиться в какой-то дыре? Эти паразиты из разбойничьей стаи разгромлены, а жалкие остатки их армии поселились в каньоне и боятся оттуда клюв высунуть.

— Так оно и есть, — кивнул Гвиндор.

— Судя по всему, ты знаешь, о чем говоришь, — фыркнула сова.

— Угадала. Я только что из тех мест.

— И зачем ты сюда прилетел? Сразу предупреждаю, не вздумай расспрашивать меня об этих негодяях, я не желаю о них ничего слышать! Война закончена. Я тоже с ней покончила и больше никогда не буду делать оружие. Отныне я посвятила себя, — сова выдержала театральную паузу и подняла к небу клещи, с зажатой в них непонятной загогулиной, — искусству!

Гвиндор присмотрелся. Больше всего эта странная штуковина напоминала странно изогнутый прут.

— Что это такое? — осторожно спросил он.

— Произвольная форма, невежда! Абстракция. Я ведь происхожу из очень художественно одаренной семьи. Моя сестра — знаменитая певица Великого Древа, слышал про такую?

Гвиндор кивнул.

— А для чего эта… абстракция нужна?

— Мне приятно на нее смотреть, — просто ответила полярная сова.

— Приятно смотреть?

— Да, и этого достаточно! Она не приносит пользы, это тебе не чайник! — рассердилась полярная сова. — И вообще, не все на свете должно быть полезным!

— Кажется, я понимаю, — пробормотал Гвиндор, хотя на самом деле ничего не понял. Но сейчас было не время для пространных лекций о природе чистого искусства. — Вообще-то, у меня к тебе есть небольшое дело. Понимаешь, это трудно объяснить в двух словах…

— Начни с первого, и не ходи кругами! — оборвала его сова. — Выкладывай, как тебя угораздило связаться с этой вонючей падалью из каньона!

Гвиндор приободрился. Теперь перед ним была та самая сова, которую он хорошо знал, и которая славилась талантом ввернуть крепкое словцо. Слово за слово, он рассказал ей всю историю, начав от своего странного сна и закончив необъяснимым поведением Нирока.

Когда он замолк, полярная сова несколько секунд смотрела на него, а потом сказала:

— Давай-ка разложим все по веточкам. Ты отправился туда, потому что тебе показалось, будто тебя послала Мгла? — Гвиндор кивнул, и полярная сова продолжила: — Она умеет проделывать такие фокусы, это мне известно. Вроде бы и слова не скажет, а ты уже понимаешь, что нужно делать. Так, что у нас дальше? Тебе показалось, будто молодой наследник обладает даром видеть сердце огня… Думаешь, он может быть огнечеем? — Гвиндор снова кивнул. — Ты не забыл, друг мой, что до сих пор читать огонь мог только старый Орф с острова Черной Гагары? А до него у нас почти сто лет не было ни одного огнечея. Это редкий дар, очень редкий… Но идем дальше. Ты еще не задал мне свой очень важный вопрос. Я жду.

— Ты права, — вздохнул Гвиндор. — Понимаешь, этот малец… Кстати, его зовут Нирок.

— Ясно, — скривилась полярная сова. — В честь мамаши назвали? Ее, кажется, зовут Нира?

— Да. Что-то подсказывает мне, что малыш пошел ни в мать, ни в отца… Только сейчас дело не в этом. Этот Нирок с блеском проходит все свои церемонии. Вот недавно у него была церемония Первой Добычи. Он поймал сочного маленького бурундучка, да так ловко…

— Лично я терпеть не могу бурундуков, — перебила его полярная сова. — Меня от них пучит.

— Так вот, а теперь Нироку предстоит еще одна церемония, о которой я раньше и слыхом не слыхивал.

— Как это — не слыхивал? Да тебе, никак, память отшибло на старости лет! За Первой Добычей идет церемония Первого Мха. Препотешный ритуал, надо сказать! Птенец должен найти самый мягкий комочек мха в гнездышке…

— В каньонах нет мха, — тихо ответил Гвиндор. — Впрочем, может быть, они заменяют его чем-нибудь другим, я не знаю…

— Да, это проблема, — ненадолго задумалась полярная сова. — Тебе хоть что-нибудь известно об этой церемонии?

— Только то, что она называется Особая.

Не успел он произнести эти слова, как полярная сова издала дикий визг, распушилась, сразу став вдвое больше ростом, и выронила клещи — изогнутый прут со звоном упал на камни двора.

— Нет!

Прошло несколько мгновений, прежде чем сова пришла в себя и пригладила взъерошенные перья. Потом глухо сказала:

— Пойдем в мою кузницу. У меня есть полевка и глоток доброго старого меда. Ночь холодная, нечего торчать на морозе.

Следом за хозяйкой Гвиндор прошел под каменные своды развалин и спустился в подвал.

— Тут очень мило, — вежливо заметил он, глядя по сторонам.

— Мне кажется, когда-то здесь был винный погреб. Я устроила себе в пустой бочке гнездо. Пахнет там отменно, просто голова идет кругом, — похвасталась сова. — Не откажешься от кусочка полевки со стаканчиком меда?

— Ни в коем случае!

Когда с едой было покончено, полярная сова хмуро взглянула на Гвиндора и сказала:

— Об этой церемонии ходят нехорошие слухи. Страшное о ней говорят. Я своими ушами слыхала, будто бы для того, чтобы стать настоящим офицером Чистых, сова должна кого-то убить, причем не в бою. У Гвиндора задрожало в желудке.

— Убить не для пропитания? Без причины?

— Я говорю не об охоте, простофиля. Я говорю об убийстве.

— Убийство… — эхом повторил Гвиндор. — Значит, они убивают своих собратьев?

— Хуже. Говорят, много лет тому назад Клудд пытался убить Сорена. Он так хотел стать Чистым, что выбросил Сорена из дупла, надеясь, что того сожрут дикие звери. Он не знал, что патрульные Сант-Эголиуса подберут его брата.

— Ты хочешь сказать, что он хотел убить своего родного брата?

— Об этом я тебе и толкую! Только Чистые не считают такое убийство убийством. Они называют его ТРОЗ.

— ТРОЗ?! Глаукс Милосердный, что это значит?

— Погоди, дай вспомнить… Титонический Ритуал Особого Значения, вот что. Сокращенно — ТРОЗ. Убийство со звонким названием.

— Но это ужасно! Я должен немедленно предупредить малыша! — воскликнул Гвиндор и торопливо отодвинул от себя металлический кубок с душистым медом.

— Не думаю, что это хорошая мысль, — скептически фыркнула полярная сова.

— Это еще почему? Что ты предлагаешь мне делать? Сидеть и смотреть, как шайка маньяков превращает славного юнца в убийцу, под стать его папаше?

— Думаю, такие уроки каждый должен усвоить самостоятельно.

Гвиндор моргнул.

— Я не понимаю…

Полярная сова таинственно понизила голос и проговорила:

— Пусть он сам откроет правду, а не услышит о ней с чужого голоса.

«Старая сова совсем спятила! — подумал Гвиндор. — Слава Глауксу, не она будет решать, что мне делать!»

Он должен немедленно вернуться в каньон, чтобы открыть Нироку страшную правду о церемонии под названием ТРОЗ.

Молот и клещи

«Убийство со звонким названием! Как ни называй убийство, оно всё равно останется убийством. Надо же такое придумать — ТРОЗ!»

Весь обратный путь в каньоны Гвиндор только и думал о том, что рассказала ему полярная сова.

Обычно ему нравилось летать в такие холодные снежные ночи в одиночестве. Новорожденная луна ярким перышком сияла в высоте. Пушистые снежинки медленно падали с иссиня-черного неба. Гвиндор любил, когда снег падал медленно, словно пританцовывал под неслышную музыку небес.

Но сейчас кузнец не слышал музыки ночи и почти не замечал снега. Он думал только об одном: нужно как можно скорее вернуться в каньоны и во что бы то ни стало спасти Нирока от ужасного ритуала. И еще он вспомнил о малой пепельной сове, которую Нира велела заточить в каменную тюрьму каньона. Кажется, ее обвинили в трусости. Впрочем, многие поговаривали, что дело совсем не в этом.

Когда в Титоническом Союзе случались какие-либо неприятности, в них прежде всего спешили обвинить самых низших сов, а именно малых пепельных сипух. Неужели бедному Копчушке уготована роль невинной жертвы на празднике Особой церемонии? Неужели они и в самом деле решили превратить Нирока, этого замечательного наследника, который так безупречно выполнял все поставленные перед ним задачи, в убийцу маленькой совы по имени Копчушка? И неужели Нирок станет убийцей? Превосходным убийцей, безупречным палачом?