Тоон Теллеген - Однажды в полдень Страница 7

Как бы не так! И хотя ей, в сущности, не хотелось больше вспоминать обо всей этой истории, она заметила, что влезает на дерево, на цыпочках подкрадывается к двери Цапли, входит в дверь и крепко хватает Муху за крылья.

- Ай! – вскрикнула Муха.

Белка быстро скользнула вниз по стволу дерева, соскочила в мох, бросилась прочь и ворвалась в дом Муравья. Снаружи слышалось жужжанье Мухи, которая определенно ее разыскивала. Жужжанье звучало странно, то высоко, то низко. Потом послышался звук удара.

Белка вышла на улицу. Под буком, возле гриба, в траве, вверх ногами, покосившись набок, торчала поверженная Муха. Помятое Белкой крыло бессильно свисало у нее вдоль тела. Она метнула на Белку свирепый взгляд.

- Ну, ты у меня дождешься! – сказала она.

Белка содрогнулась. Немного погодя рысью примчались Жираф с Леопардом. Они уложили Муху на носилки из двух покрытых мхом веток, подхватили их и потрусили прочь из леса в некое уединенное местечко, где жил некто по имени Жуктор – который, по слуха, всех зверей всегда делал лучше прежнего, будь они смертельно ранены, больны или даже и вовсе мертвы.

Белка задумчиво потащилась домой, время от времени почесывая последние пупырышки на хвосте.

ГЛУБОКО ЗАДУМАВШИСЬ, БЕЛКА брела по лесу вдоль хлебного поля. Хлеба были высокие и зрелые, солнце стояло в зените. Белка и сама не знала, куда идет. «Может, я на полпути к дому, – думала она, – а может, к Муравью». Она ждала, куда приведут ее ноги.

Время от времени в небе появлялось маленькое, похожее на мышь серое облачко, а с кустов вдоль тропинки, по которой ее вели ноги, свисали тяжелые ягоды ежевики. Ноги привели ее на обочину, застыли как вкопанные и вдруг скакнули вверх так, что Белкина спина скакнула вниз, опустилась в траву и там распрямилась.

Когда Белка проснулась, шел дождь. Ноги торопливо повели ее дальше.

«Мне ведь домой нужно», – думала Белка, но у ног было другое мнение. Они затащили ее на верхушку березы, где в домике под шапкой листвы жил Дрозд.

- Добро пожаловать, – сказал Дрозд.

- Я, в общем-то, не собиралась… – пробормотала Белка, но ноги уже устроились под столом.

Белка с Дроздом сыграли партию в домино, причем условием было, что проигравший придумывает приключение. Дрозд выиграл и немедленно обновил приключение, которое придумала для него Белка. Это было великолепное приключение, и веселое, и грустное, которое и не перескажешь. Белку же тем временем ноги привели домой. И она уснула, и ей снилось, что она говорила «добро пожаловать» всем зверям, которые нежданно явились ее проведать: Мыши, Жаворонку, Кальмару и Сороконожке. Они играли в кости, вверх ногами, в небе. Их гигантские кубики перекатывались от горизонта к горизонту. Выиграла Мышь, с двойной четверкой, далеко на севере, поблизости от полной луны, а другие, лежа спине на влажном мху, восхищенно аплодировали.

Вот что снилось Белке той ночью.

МЕДВЕДЬ СНОВА БЫЛ ИМЕНИННИКОМ и устроил пышный праздник. Его предыдущий день рождения случился только-только на прошлой неделе, но это было не в счет. Этот был – настоящий. Его друзей совершенно не смущало то, что дни рождения Медведя случались все чаще и чаще.

Праздник быстро вошел в силу. Ворон и Соловей устроили музыку, и на площадку вышли первые танцоры. Это были: Кузнечик, во фраке с иголочки, и Слон, по такому случаю взявший ванну и смотревшийся великолепно в своей гладкой серой коже. Они вальсировали по площадке из угла в угол, наступали друг другу на ноги, при неожиданном ускорении темпа валились на столики гостей и то и дело кувыркались по земле, когда музыка требовала изящного поворота. Тем не менее они сорвали бурные аплодисменты.

По просьбе Медведя Пчела прожужжала печальную песню о некоей заблудшей Осе, которая забралась в како-то цветок и нашли ее только через несколько дней, измученную и всю в пыльце. И с тех пор ей уж было неповадно собирать мед. Во время представления Медведь расчувствовался и пару раз хлопнул в ладоши, а под конец прослезился. «Спасибо тебе, Пчелушка, уважила…» – бормотал он.

После Пчелы наступила очередь Жирафа – тот раздобыл где-то пару ходулей и теперь хотел похвастаться. Это было великолепное зрелище – рассеянный Жираф, разгуливающий на ходулях. Поднявшись на верхнюю ступеньку, он стукнулся головой о крышу домика, не рассчитанного на такие фокусы. На помощь Жирафу бросились Муравей и Дятел.

Все до единого отлично повеселились и снова и снова поздравляли Медведя и желали ему скорейшего нового дня рождения.

Белка сидела на диване и уплетала торт – кусок за куском. Мало-помалу она заваливалась на спину, а живот ее становился все толще и толще. В конце концов он раздулся настолько, что никто не мог больше окинуть его взглядом. Звери благоговейно столпились вокруг жующей Белки, но никому не удавалось обозреть ее громадный живот – ни привстав на цыпочки, ни даже забравшись на стул. Было слышно, как торт бурчит у нее в животе, но можно было только предположить, что там с ним происходило, как Белка могла еще смотреть на него и как только в нее еще лезло.

ВНЕЗАПНО, ПОСРЕДИ НОЧИ, Белка проснулась. Приснилось ей что-нибудь? Она не помнила снов, но ей было страшно. Она дрожала, хотя и не от озноба, и ее лоб и шею заливал холодный пот.

Белка попробовала затаиться и прислушаться к звукам извне. Может быть, это просто кто-то стучал в дверь или кричал вдалеке. Но стояла полная тишина. Она снова улеглась, но заснуть больше не могла. Бесчисленные мысли роились у нее в голове. Но что с этим делать, и почему так, и что будет потом? Все это были вопросы, ответов на которые она не знала, и прежде всего на последний вопрос, не дававший ей покоя: что будет потом?

Она не могла придумать ничего, похожего на ответ. Что такое «потом»? – думала она. Как-то раз она побеседовала об этом с Муравьем, но тот пожал плечами и заявил, что ни о каком «потом» он слыхом не слыхивал и что, вполне вероятно, это означает «ничего». Но Белке этого было недостаточно. Как-то раз она слыхала от Сороки, что «потом» было наоборот от «раньше», но что такое тогда это «раньше»?

Ночь была темная. Белка распахнула окно, чтобы глотнуть темноты и поискать взглядом звезды среди облаков.

«Я – только сейчас», – думала она, стоя у окна и глядя в ночное небо. – Может быть, Муравей прав,– раздумывала она,– и «потом»– это ничего. Но что такое наоборот от «ничего»– что-то или ничто? Существует ли «раньше» или нет? И почему, в сущности, она не может уснуть, когда такие мысли убаюкают кого угодно?»

Она глубоко вздохнула, и ее вздохом снесло листок с бука. Она слышала, как его шорох затихал вдали.

«Я – это только сейчас,– подумала она снова.– Я никогда не была «потом» и никогда не буду «раньше». И, по мере того, как терялась нить ее мыслей, которые всегда были умнее ее самой, на нее снисходило умиротворение. Она вернулась назад в постель, забралась под одеяло, сказала: «Сейчас – или никогда», и в тот же момент уснула.

ВО ВРЕМЯ ЕЖЕДНЕВНОГО СОБРАНИЯ на лесной поляне Таракан выступил с предложением: приготовить пудинг.

- Давай! – сказала Лиса, – но мы это о чем, собственно?

- О положении дел, – сказала Пеночка.

- Точно, – поддержал насупленный Карп.

- Нет, – сказал Таракан. – Не понимаете вы меня. Я имею в виду – пудинг для всех. С начинкой из всякой всячины: трава, желуди, мед, кора, буковые орешки, водоросли, ракушки, листья, смола, вода, чертополох, мел, грязь, ну я не знаю…

- Положение дел, – пробормотала Лисица. Но остальные, заслышав про свои любимые лакомства, навострили уши.

- Хорошая идея, – сказал Белка. Медведю уже не терпелось приступить к делу.

Они тут же принялись за работу, и к вечеру был готов пудинг величиной с поляну, так что звери не без труда протискивались мимо него. Он доходил до самых верхушек деревьев, а до его собственной верхушки можно было добраться только с помощью двух наспех сколоченных друг с другом лестниц.

Таракан восседал посреди своего детища, но пудинг был такой мягкий, что его мало-помалу засосало вниз, и достать его удалось только Аисту и не без труда.

Гусеница скатывалась по некрутому откосу из каштановых листьев и вопила от восторга.

Вечером был праздник. Светлячок зажег свой огонек, Слон трубил, Пчела жужжала громче обычного, и по мелодичному сигналу Соловья все набросились на пудинг.

Звуки пиршества не смолкали в течение нескольких часов. Трещало, хрустело и скрипело так, что казалось, весь лес кто-то перемалывает в мясорубке.

Никто не произносил ни слова. Все ели. Один не отставал от другого.

Когда уже где-то около полуночи Муравей перетирал челюстями последнюю сахарную крошку, все уютно откинулись на стульях, благодарно кивнули Таракану и сочли, что до дому они дойти не в состоянии.

Часом спустя могучий храп поднялся к полному мерцающих звезд небу, нависавшему над лесом.