Юрий Подкорытов - Сказки из старинной шкатулки Страница 8

Даже старый лесовик Букан Деревянный Кафтан и сестрица его Шишига товары свои выставили.

Жили они в глухом лесу, в избушке на курьих ножках. У Букана Деревянного Кафтана голова — чурбан осиновый, нос — сучок березовый, глаза — шишки еловые, а руки-ноги из кривой сосны сработаны. В бороде лохматой опенки растут.

Бабка Шишига — ну, право, сосновая шишка с ручками и ножками да глазами-смородинками. До комариного пения была великая охотница.

Букан Деревянный Кафтан скрипит:

Рыжики соленые,Опята сушеные.А вот гриб-Боровик,Всем грибам полковник,Не боится ни жары, ни мороза.Продаю сразу два воза.

Дед Куделька тоже свой товар красный предлагает:

Кафтаны взрослые и детские —На плечи молодецкие.Полушалки шелко́вые —На головы толковые.

И Шишига не отстает, тоненьким голоском верещит:

Ягоды малины —Целых две корзины.

Лошади ржут, коровы мычат, овцы скачут, петухи орут, поросята визгом исходят.

Шум, гам — тарарам! Вот это базар!

Пришел и Верхушка в торговый ряд, часы выставил, похваляться стал — я да я. Мастера здешние сбежались, ахают, дивятся. Народу столпилось несметно. Любопытно всем.

Люди из стран заморских тоже здесь оказались, удивляются. Много чудес на белом свете видели, а такого не приходилось.

Подошел мастер часовых дел, по фамилии Мозе. Увидел Васяткины часы и ахнул! Ну, конечно, зависть шевельнулась. Трубочкой попыхивает, Верхушке руку трясет:

— Гут, гут, — говорит, — отшень чудесна!

Верхушка от важности надуваться стал — индюк индюком. Разглагольствует, мастеров здешних по плечу похлопывает. Удивить всех обещает. А дед Куделька тут как тут:

— Видно ли, чтобы у козла рога до неба выросли?

Взял он часы, оглядел да и увидел метку тайную, подковку, которой тульский Левша блоху подковал.

— Не летай, ворона, за соколом, крылья обломаешь. Скажи-ка, Верхушка, кто эти часы мудреные сделал?

Окрысился Верхушка:

— Ты что, старая перечница, из ума выжил? Уважаемые, уберите старого дурака. Торговлишке мешает, доброе имя мое позорит.

Покачал головой дед Куделька:

— С каких это пор ты чужую метку себе присвоил? Смотрите-ка, вот она!

Опростоволосился Верхушка. Однако ершится еще, выкручивается.

— Это, — кричит, — ученика моего проделка! Из милости его подобрал, на хлеб свой посадил, а он вот как отплатил за мое добро!

На шум великий прибежал Вася-Василек.

Спрашивают у него:

— Твоя работа?

— Моя!

— Чем докажешь?

— Работой и докажу! Дайте мне сроку до конца ярмарки. В последний день, в полдень принесу.

Ровно в назначенное время пришел и говорит:

— Готово!

Весь базар к нему кинулся — покажи!

Открыл Василий ладонь, а на ладони с копеечку круглые часы лежат — и крохотный-крохотный ключик для завода чернеет. Без стекла увеличительного и не рассмотреть. Взревел Верхушка:

— Смеешься, свиненыш, над нами, мастеровыми!

— Ты, — говорит дед Куделька, — очки надень да стекло увеличивающее возьми. Читай, что на ключе написано. Вслух читай!

Делать нечего. Разобрал по складам Верхушка:

— Доброе имя — дороже богатства!

На том и дело кончилось. Верхушку с ярмарки на хромой кобыле вывезли. Задом наперед.

Наследство

Вот уж верно сказано: в семье — не без урода…

Верхушка-то из хорошей семьи был. Отец его в лесниках служил, с умом хозяйничал. Лес — ему поилец-кормилец, друг и пособник. Если для надобности пять деревьев срубит — десять посадит. С почтением к лесу относился. А лес ему — избу новую, утварь веселую. Все из дерева, все весело смотрит.

Любил старый лесник говорить:

— Леса наши всему свету известные, нету их краше да богаче. С умом ежели — дети и внуки-правнуки припеваючи жить будут.

Умер он. Стали искать ему замену. Тут Верхушка вперед всех и выскочил:

— Я! Я желаю лесником! Дело знакомое: топор в руках — щепки в стороны. Во как!

Говорят ему:

— Так да не так. Лес, он что ребенок малый — большой заботы требует. Такое дерево не родилось, чтобы в дело не годилось: не годится на пол, пригодится на кол. Однако посмотрим.

Пришел Верхушка в лес. Красота! Сосны, как струнки, на ветру гудят, птицы заливаются. Цветы глаз веселят, из травы зеленой ягоды манят, грибы к себе зазывают.

А на краю болота лесного стоит избушка на курьих ножках. С давних времен живут тут Букан Деревянный Кафтан да сестрица его Шишига. Безобидные старички.

Верхушка перво-наперво к ним и прицепился:

— Это что за чудища лесные? А ну, прочь отсюдова. Я здесь хозяин и — точка! Чтоб духу вашего не было! А в избушке на курьих ножках сам буду жить.

Прогнал стариков. В избушку на курьих ножках топор да пилу закинул, балалайку в руки взял и пошел по лесу шататься. Долог день до вечера, коли делать нечего.

Дружки-приятели к нему повадились. Место себе хорошее облюбовали — у родничка лесного, там, где две сосны росли. Ахнут березу топором, огонь разведут — искры до неба! И орут песни.

К слову сказать, сосны сразу невзлюбили этот огонь. Жаркие языки его лизали сухие ветки, метались из стороны в сторону, стреляли звонкими искрами, и все время пытались дотянуться до неба.

Молодые березки были сырыми, и языки огня слабели, задыхались в молочном дыму.

Вот тут-то и застучал топор по бронзовым бокам сосен, а костер жадно хватал смолистые щепки, набирал силы, метал огненные стрелы ввысь.

Долго ли, коротко ли, стал лес чахнуть. Намусорено изрядно. Зверье и птицы кто куда разбежались. Траву-мураву повытоптали сапожищами.

А Верхушка и ухом не ведет. На балалайке наяривает, сквозь зубы сплевывает, дружкам-приятелям жалуется:

— Не-ет, лесом сыт-пьян не будешь. Вот ежели бы злато-серебро…

Тут из-за кустика голос подали:

— Поищи клад родительский. В лесу зарыт.

Выходит рыжая Лиса:

— Коль найдешь, благодарностью мне гусак да уточка будут.

С Верхушки и сон слетел:

— Клад, говоришь, рыжая? Злато-серебро? А ведь и взаправду, поди, под сосной какой моя доля лежит.

Валит Верхушка лес без разбору — только щепки летят.

Пошел дед Куделька в лес за травой лекарственной. Видит, худо лесу. Ягод не видать, только мухоморы свои шляпки цветные напоказ выставили. Муравьи, и те в другие места переселяются.

Обидно стало:

— Тебя, Верхушка, народ к такому богатству приставил, а ты чего? В уме ли, такую красу губишь. Смотри, парень: копейку найдешь, на рубль потеряешь.

Орет Верхушка:

— Чего жалеть-то? Этого добра у нас хватит, не убудет.

Ну, народ тут собрался, дали Верхушке по шапке да и сказали напоследок:

— Что с дураком спорить? Дурак, он и есть дурак.

Хрупкая чаша

Жил-был старый мастер дел камнерезных. Глаз у мастера острый, даже на простом камне видел он рисунок — цветок редкостный, узор небывалый, фигурку дивную.

Руки его делали из камня такие вещи, что, если поднести к уху, можно было услышать разговор воды, посвист ветра.

Приходил к нему дед Куделька, брал осторожно в руки чашу или шкатулку и говорил:

— Важная штука! Отменная. И слышь! Теплая ведь, ровно ожил камень-то.

Задумал как-то мастер чашу из горного хрусталя. Только рисунок подходящий подобрать не может. Бился, бился — от огорчения пропало у него здоровье.

Принес ему дед Куделька травки лесной. Укоряет:

— Сам виноват. Не берег ты его, здоровье-то, не жалел. Вот оно и ушло. Недавно, говорят, в лесу его видели. Будто бы меж трех сосен плутает. Иди, поклонись Лесу-батюшке. Он тебе и подскажет.

Лес-батюшка старому мастеру говорит:

— Проходил тут недавно кто-то, бледный да немощный, а куда подался… Так и быть, дам тебе совет, ежели службу мне выполнишь.

— А велика ли служба?

— Да нет. Владения мои шагами измерить вдоль и поперек. Да чтобы цифра точная вышла.

Ходит старый мастер по лесу, шагами вдоль и поперек измеряет. День ходит, два ходит, за неделю перевалило.

Стал старый мастер различать — будто все деревья одинаковые, а все же каждое свою особинку имеет. Листочек, и тот прожилками да зубчиками на других непохож.

И еще одно понял: по лесу шагать надо умеючи. Напролом пойдешь — лесным жителям беду принесешь. Скажем, тропинка муравьиная под ногами или паутинка серебряная на кусте. Все на Лес-батюшку работают.

— Как шагалось? — спрашивает Лес-батюшка у мастера.

— Да вроде бы легко. Такая служба — пустяк сущий. Ну, давай совет.

— А вот он: поклонись Траве-матушке. Все следы ей ведомы.