Сборник - Украинские сказки Страница 8

– Ну вот, – молвит Ох, – если взялся работать на меня, то дровец надобно для меня нарубить и в хату принесть.

Побрёл работник. Рубил или не рубил, а прилег на дрова и заснул. Пришёл Ох, а работник спит. Тогда взял он его, и велел своим работникам дров наносить, а после связанного на эти дрова кинул и подпалил их. Вот и спалил работника! Потом Ох развеял по воздуху пепел, но один уголёк выпал. Окропил уголёк Ох живой водой – и тут ожил работничек и стал слегка умнее да проворнее. Снова было велено дров нарубить. Но тот снова уснул. Ох тогда поджег дрова, сжёг работничка опять, пепел по воздуху развеял, а уголек водою живой окропил – опять ожил работничек и таким красивым сделался, что лучше не сыщешь! Но и в третий раз был спален он и окроплён водою живой – тогда получился из парубка ленивого настолько проворный и красивый казак – ни придумать, ни загадать, лишь в сказке рассказывать.

Прослужил парубок у Оха целый год. Прошёл год, прибыл отец за сыном. Подошёл в лесу к тому пеньку, уселся и сказал:

– Ох!

Ох вылезает из пенька, и молвит:

– Здравствуй, человече!

– Здравствуй, Ох!

– А зачем ты пришёл? – спрашивает.

– Прибыл, – отвечает, – за сыном.

– Тогда пойдем, если узнаешь – возьмёшь его с собой, а если нет – тогда ещё год у меня служить станет.

Отправился старик за Охом. Подошли к его хатке. Ох выносит мерку проса, высыпает – и сбегаются петухи – видимо-невидимо.

– Ну, признавай, – говорил Ох, – где же твой сынок?

Глядел старик – а все петухи одинаковые: прямо один в один, не признал.

– Ну, – сказал Ох, – иди домой, если не признал. А твой сын еще один год служить у меня будет.

Побрёл старик домой.

А как прошёл второй год, пришёл снова опять старик в лес к Оху. Подходит к пеньку:

– Ох! – сказал.

Ох и вылезает к нему.

– Пойдём, – говорит, – узнавать будешь! – И отводит его к овчарне, а там смотрит – баранов полно и все один на одного похожи. Глядел-глядел старик, но так и не признал.

– Ежели так, то иди домой: а твой сын еще год служить у меня будет.

Побрёл старик, пригорюнившись.

Как прошёл третий год, старик отправился к Оху. Шёл-шёл, и деда встретил, а тот белый весь, словно кипень, и одежда на нем такая же белая.

– Ну здравствуй, человече!

– Здорово, дед!

– Куда это тебя несет?

– Отправился, – молвит, – к Оху за сыном своим.

– Как же так?

– Ну, так и так, – рассказал старик.

Вот и рассказал старик белому деду, что отдал своего сына Оху и с какими условиями.

– Эх! – сказал дед. – Плохо дело твоё! Долго он будет его держать…

– Ну, я, – говорил старик, – сам смотрю, что моё дело плохо, только не знаю, что ж теперь поделать. А может вы, подскажете, как сына моего спасти?

– Подскажу, – сказал дед.

– Так рассказывайте мне, миленький: стану до конца веку за вас богу молить! Все же, каким бы сын ни был, но родной мой, кровинка мне.

– Ну слушай, – говорил дед. – Когда дойдёшь к Оху, выпустит она много голубей и станет зерном их кормить. Ты ни одного не возьмёшь, а только того голубя, что есть не будет, а только сидеть будет под деревом и перышки чистить: будет это твой сын!

Отблагодарил старик дедка и побрёл. Пришёл к пеньку.

– Ох! – промолвил.

Ох и вылезает к нему и отводит старика в лесное царство. Высыпает Ох пшеницы, созывает голубей. Слетелись их, да так много, боже мой! И все похожи один на одного.

– Ну, признавай, – сказал Ох, – своего сына. Если узнаешь – твоим будет, а если нет – то моим!

Тут все голуби стали клевать пшеницу, а только один сел под деревом, нахохлился и стал перья чистить. Старик говорил:

– Вот это будет мой сын!

– Надо же, угадал! Забирай, если так.

Ох превратил голубя в такого гарного парубка, что лучше на свете и не сыскать. Очень обрадовался отец, обнял сына, поцеловал, оба обрадовались.

– Пойдем, сыночек, домой.

Вот и побрели.

Шли по дороге, беседовали. Отец расспрашивал, как же сыну в Оховом царстве жилось. Сын рассказывал, а отец жаловался, как бедствует, сын слушал. Потом отец и сказал:

– Как же нам теперь, сыну, быть? Я ж бедняк, ты бедняк. Три года ты служил, а так ничего и не заработал!

– Не горюй, отец, все устроим. Начнут, – сказал, – панычи в лесу на лис охоту; вот тогда обращусь я борзой собакой да лису схвачу, тогда захотят панычи купить меня, а вы за меня триста рублей возьмите, только продайте без цепочки: тогда станут у нас деньги, да и разживемся.

Шли они, шли; смотрят – собаки на опушке леса за лисой гоняются: никак не убежать лисе, а борзой никак не нагнать её. Враз обратился сын в борзую собаку, догоняет лису и ловит. Выскакивают из лесу панычи:

– Твоя собака?

– Ну, моя!

– Отличная борзая! Продавай ее нам.

– Покупайте.

– Чего хочешь за неё?

– Триста рублей хочу, но берите без цепочки.

– Сдалась твоя цепочка нам, у неё золочёная будет. Забирай сто!

– Нет.

– Ладно, забирай деньги, отдавай собаку.

Посчитали деньги, забрали борзую и начали снова за лисой гнаться. А она возьми, да погони лису прямо в лес: обратилась назад в парубка, и вернулся он обратно к отцу.

Шли они, шли, тут отец и сказал:

– Что ж нам, сынок, грошей этих? Разве что хозяйством обзавестись немного и хату подновить…

– Не печалься, отец, еще придут. Теперь, – сказал, – станут панычи с соколом на перепела охотиться. Тогда обращусь я в сокола, и захотят у вас меня купить, вы и продаёте меня за триста рублей, но без колпачка.

Шли они по полю, смотрят – спускают панычи сокола. Сокол погнался, а перепел убежал: сокол догнать не может, перепел – убежать. Оборачивается сын соколом, сразу наседает на перепела. Заметили это панычи и говорят.

– Твой это сокол?

– Мой.

– А продашь нам?

– Покупайте.

– Чего просишь?

– Если дадите за него триста рублей, забирайте, но без колпачка.

– У него парчовый будет.

Согласились, купили за триста рублей сокола у старика. Тогда спустили панычи на перепела сокола, а он как полетит – в самый лес, там обратился в парубка и снова к отцу вернулся.

– Вот теперь мы немного разжились, – сказал старик.

– Подождите, отец, еще прибавится. Когда будем идти мимо ярмарки, я обернусь в коня, а вы меня им продавайте. За тыщу рублей можете отдать, но только без уздечки.

Подошли к местечку, где ярмарка была здоровая или что-то похожее. Оборачивается сын в коня, но в такого, словно змея, не подступишься – страшно! Отвел отец коня этого за уздечку, а тот как стал гарцевать, копытами землю бить. Сошлись купцы, стали торговаться.

– За тыщу отдам, – сказал, – но без уздечки забирайте.

– Сдалась твоя уздечка нам! Будет у него серебряная!

Пятьсот предлагают.

– Нет!

Тут мимо цыган проходил, одним глазом не видит.

– Что просишь за коня, старик?

– Тыщу, но уздечка моя.

– Э, это дорого, старик, забирай пятьсот и отдавай с уздечкой!

– Нет, не годится, – отвечал отец.

– Тогда шестьсот забирай!

И стал цыган торговаться, но отец ни копейки не уступил.

– Ну, забирай, батя, только уздечка моя.

– Нет уж, со мной останется!

– Дорогой человек, такого не видано, чтобы без уздечки коня продавали? Как же я его возьму-то?

– Бери, как знаешь, но уздечка моя! – отвечал старик.

– Ну, старик, я тебе ещё пять рублей бери, но только с уздечкой.

Раздумал старик: «Стоит-то уздечка эта гривны три, а тут цыган пять рублей хочет дать», – вот и отдал.

Горилки распили. Забрал старик деньги и домой отправился, а цыган тем временем сел на коня и поскакал. Но не цыганом он был: это Ох в цыгана обернулся.

Нес конь Оха между макушками деревьев и облаком. Как спускаются к лесу, подъезжают к Оху. Ставит Ох коня в стойло, и идёт в хату.

– Не уйдёт всё же от меня, вражий сын, – сказал жене.

Как подошёл полдень, берет Ох за уздечку коня и отводит к реке на водопой.

Приводит к реке, а тут конь наклоняется напиться, оборачивается окунем и уплывает. Ох, не раздумывая, оборачивается щукой и стал за ним гнаться. Ещё чуть-чуть, и догонит, а окунь разворачивает плавники, машет хвостом, и не схватить его щуке. Вот догнала его щука и молвит:

– Окунек! Поворачивайся головой, будем с тобой беседовать!

– Если ты, кумушка, беседовать желаешь, я и так могу услышать!

Нырнул поглубже и уплыл от щуки. Догоняет снова щука его и молвит:

– Окунек! Повернись ко мне головой, будем с тобой беседовать!

Тут окунек расправляет плавники:

– Если ты, кумушка, беседовать желаешь, я и так могу услышать!

Долго так гоняли щука с окунем, а поймать его она так и не могла.

Тут подплыл окунь к бережку, где царевна белье полоскала. Обернулся окунь в гранатовый перстень в прекрасной золотой оправе, увидала это царевна, вытащила его из воды. Принесла домой, хвалится:

– Смотри, батюшка, какой я прекрасный перстенек нашла!

Полюбовался отец, а царевна решить не может, на какой палец одеть его: так он красив!