Георгий Полонский - Не покидай Страница 8

Стоя у окна, спиной ко всем, Канцлер объявил:

- Господа студенты сейчас начнут. Они долго отказывались, но мы их уговорили… Вот только имя сочинителя упорно не хотят назвать. Глупо: оно не тайна уже! - тут он чихнул. - Вот видите: правда! А королю должно быть любопытно вдвойне, поскольку стишки, которые будут спеты, слагались здесь, в этом самом дворце, прямо над его венценосной головой… Ну, мальчики? Мы слушаем.

Крадус мало что понял из этого предисловия. Кто-то слагал стишки над его головой… Где именно? На крыше?

Двое арестантов взяли гитары, переглянулись… И суровая, гибельная решимость зазвенела в их хрипловатых голосах:

Покуда есть охота,

Покамест есть друзья,

Давайте делать что-то:

Иначе жить нельзя.

Ни смысла и ни лада

И дни как решето, -

Но что-то делать надо,

Хоть неизвестно что.

Ведь срок летуч и краток,

Вся жизнь - в одной горсти,

Так надобно ж в порядок

Хоть душу привести.

Давайте что-то делать,

Чтоб духу не пропасть,

Чтоб не глумилась челядь

И не кичилась власть.

Тут был проигрыш без слов, и Канцлер заметил:

- Его Величество не поспевает за вами, я по выражению лица вижу. Я только повторяю для него - и очень внятно, очень доходчиво Канцлер произнес: "Давайте что-то делать, чтоб духу не пропасть… чтоб не глумилась челядь… и не кичилась власть". Разобрали? Слушаем далее.

…Никто из нас не рыцарь,

Не праведник челом,

Но можно ли мириться

С неправдою и злом?

Давайте делать что-то

И - черт нас побери -

Поставим Дон Кихота

Уму в поводыри!

Пусть наша плоть недужна

И безысходна тьма.

Но что-то делать нужно,

Чтоб не сойти с ума.

Тут Канцлер снова чихнул, Крадус сказал: "Будь здоров", и певцы замолчали.

- Слушай, - просительно сказал ему король. - Я потом вникну, а? А то я теперь мысли мои совсем не туда скачут… Я что хотел-то? Насчет речи моей напомнить. Не написал еще? Ну приветствие пенагонскому принцу. Ведь он здесь уже! А это… оно не к спеху, а? Не горит?

- Как знать, как знать, - едва заметно усмехнулся Канцлер. - Возможно, и не горит пока, но уже тлеет. А речь - помню, к обеду закончу. Не смею задерживать, - он поклонился.

Крадус вышел из этого сумрачного кабинета, где он почему-то озяб.

- А что это за намек был? - спохватился он уже за дверью, и вопрос оказался обращенным к двум окаменевшим гвардейцам. - Будто сочинялось это здесь, во дворце… почему-то над моей головой? Кому ж там сочинять? - король поднял глаза к потолку. А песня за дверью продолжалась, гнула свое:

Решай скорее, кто ты,

На чьей ты стороне, -

Обрыдли анекдоты

С похмельем наравне.

Давайте что-то делать,

Опомнимся потом, -

Стихи мои - и те вот

Об этом об одном.

( Стихи Бориса Чичибабина )

Вышла Оттилия, чертовски деловая и в то же время полная какого-то сарказма:

- Ну, свояк! Такое выслушать - и заявить, что "не горит"?! Поразительно…

- Погоди. На кого он намекал-то? На немого Патрика, что ли?

- Сообразили сами? Вы - гений! Да-а, этому несчастному воспитаннику королевы неплохо бы быть еще немее…

Теперь Крадусу стало душно, и он вышел на воздух, чтоб обдуло. То был выход на задний двор, и навстречу ему слуги несли кто - рулон ковровой дорожки, кто - свежеопаленного поросенка, а еще двое тащили знакомый нам короб, покрытый брезентом.

- А это что?

- Вещи Его Высочества иностранного принца, Ваше Величество, - доложили ему. - Кобылку-то ихнюю мы определили на постой, а это в фургоне было…

- Не может быть. Не его это. А ну-ка…

В общем, короб оказался складным кукольным театром. Первая из кукол, добытых оттуда, имела неотразимое и злое сходство с… Канцлером! Молодые слуги непроизвольно прыснули, а потом побледнели, оцепенели… Король нервно запихнул куклу назад.

- Молчать! Кому это весело стало? Никто ничего не видел!

- Да лопни глаза наши, Ваше велич…

- Вот именно: они запросто могут лопнуть. А языки могут запросто быть укорочены. Фу черт… в пот кинуло… Вот что: быстро доставить это в личные мои покои и пальцем не трогать. И забыть, ясно?! За-быть.

- Да нечего забывать, Ваше Величество: не видали - и все…

- А те двое, которые гостя нам привезли… Ладно, с ними я сам. Ступайте. Только чтоб охрана при них не того… не расслабилась…

На дворе отчего-то поднялся вдруг ветер, но Крадус, забыв, что он после бани, пошел к фургону кукольников. Корону пришлось рукой придерживать, могло сдуть. Мрачно оценил он афишу, одну сорвал, но как раз в этот момент не удержал-таки на себе головного убора. Пришлось еще гоняться за ним, чертыхаясь… Но самое отвратительное - то, что из окна его видел Канцлер в этот момент! Проклятье… Впечатление такое, будто окна второго человека в королевстве выходят на все четыре стороны света! А в ушах первого - повторялась та хриплая песня:

Ни смысла и ни лада

И дни как решето…

Но что-то делать надо,

Хоть неизвестно что.

Давайте что-то делать,

Чтоб духу не пропасть,

Чтоб не глумилась челядь

И не кичилась власть…

"Не горит" - это он и впрямь сказал легковесно об этой песенке. Не подумав. И король запел себе под нос - по рассеянности, то есть опять не подумав: "Давайте делать что-то…" Опомнился и шлепком ладони по своим губам прекратил это безобразие…

15.

Крадус держал в руке куклу, изображающую Канцлера.

Марта и Желтоплюш стояли, прислонясь к стене.

- Сам я человек смешливый… - говорил король. - Не отказался бы поржать вволю на ваших представлениях! Но, слушайте, все-таки меру же надо знать… Ведь если он сейчас войдет… нет, и воображать не хочу! - его передернуло. - Вы что - о семи головах? Такие бесстрашные? Или наивные такие?

Речь шла, понятное дело, о Канцлере - о нем самом и об его марионетке.

- Ваше Величество! - Марта подалась вперед. - Мы думали, что если вернуться через столько лет…

- Ага! Вернуться? Вот я и вижу: слишком знакомы мне ваши куколки. Откуда мне знать их… а, Коломбина?

- Не имею понятия, Ваше Величество. Но я - Марта…

- Да? Очень приятно. - Крадус еще порылся в кукольном ящике и достал оттуда еще одного персонажа. - А вот это я!

Желтоплюш изменился в лице. Он пытался отрицать очевидное:

- Как - вы? Почему? Нет, Ваше Величество… марионетка без короны… и намека нет на корону… И называлась она… сейчас вспомню… полковник Хряк!

- Точно! Это меня так изобразил и обозвал так Жан-Жак- Веснушка… проказник, а?! Я ведь был кавалерийским полковником до коронации. Да что я рассказываю! Вы сами все знаете! Потому и шпоры у вашего Хряка… Сценки с ним очень веселили покойного короля. Во-всю шла потеха над министрами некоторыми, сановниками… но больше всего - надо мной! Шут Жан-Жак немалую карьеру сделал на этой потехе… Кто он вам?… Ну?… Как, спрашиваю, достался вам театр Жан-Жака-Веснушки? Запираться бесполезно, ребятки… у нас раскалываются все!

Желтоплюш глянул на Марту и, глубоко вздохнув, признал:

- Он мой отец, Ваше Величество.

Крадус повеселел: он любил, когда все упрощается.

- Вот и прелестно: прямо, без выкрутасов… Не нашему рысаку двоюродный мерин, а - отец. Папа! Значит, вы занимались почтенным ремеслом вашего батюшки на чужбине.

Марта вклинилась:

- Но мы не ту пьесу играли, Ваше Величество, мы и не знали той… У нас безобидная совсем…

Крадус еще раз приподнял куклу Канцлера:

- Коломбина, это все вы скажете вот ему! - и "Канцлер" был упрятан в короб, а потом и "себя" любовно уложил туда король, то есть Хряка.

- Но мой муж - он спас и привез вам такую персону!

- Это смягчает, да, - закивал Крадус. - Вообще смягчить меня - раз плюнуть. Я отходчивый, смешливый, ничуть не злопамятный… поэтому не сужу никого. Судит - он. Только потерпеть вам придется, пока у него дойдут руки. Это не голова, а палата лордов, но рук не хватает: надо бы сто, а у него две…

Крадус дернул шнур звонка и повел себя как человек, сваливший с плеч докучное дело и готовый о нем забыть: он насвистывал, выглядывал в окно, озирался на часы.

- Да, вот что: вас - в одну… комнату ожидания или в разные? Вы и вправду муж и жена?

- Мы повенчаны, Ваше Величество, - сказал Желтоплюш.

- Это хорошо, а то одеял не хватает. Тогда выписку из церковной книги надзирателю суньте, успокоите его. Да, кстати, а где ваш батюшка вечный покой нашел? На каком-то… Тазобедренном острове… или я путаю?

- На острове Берцовой Кости.

- Ну пухом ему земля. Скучать он не давал, что и говорить. Любимец Анри Второго…

Вошли двое гвардейцев.

- Проводите артистов вниз. Скажете: они ждут приема у Канцлера, там поймут.

- Ваше Величество! - в последний раз взмолилась Марта. - А как же ваш гость? Мы ведь подружились с ним… он за нас обидеться может… Крепко может обидеться!

- Что вы, он порадуется за вас: мы скажем, что на юг вы отбыли, на гастроли… До свидания, друзья!