Александр Асмолов - Белошвейка и белоручка (сборник) Страница 8

Кинулась девочка на выручку. Куда на ночь, глядя, бежать? Да, не зря ее Огоньком прозвали. А галчонок следом. Пешком до города день идти, а по реке за пару часов управятся. Только темень кругом, и Вережка в пене. Прыгнула девочка в лодку, а Галл за ней. Подхватила их волна, вниз понеслась. Закрутила. Быть беде, да взмолилась Огонек, обращаясь к реке.

– Ты самая сильная на свете, Вережка. Только не губи меня сейчас. Позволь братьев и отца спасти. Мне до полуночи в городе нужно быть. Потом я сама к тебе приду.

Удивилась такой отваге река и согласилась на отсрочку.

Никогда девочка не была в городе, да и ночь на дворе. Как отыскать острог среди сотен улиц и домов? Боязно. Выручил Галл. Пообщался с городскими галками и быстро путь нашел. Пока Огонек в зарешеченные окошки заглянуть пыталась, умная птица в нужную щелочку залетела и все выведала. Оказалось, младший брат Егор повздорил с купцом, когда кафтан себе покупал. Тот его обмануть хотел. Завязалась потасовка, и братья на выручку кинулись. Все они в лесу работали, крепкие и дружные ребята. Много народу помяли в суете, вот их мировой и засудил.

– Там, может, я все объясню судье? – вскинулась девочка. – Они же добрые и честные ребята.

Галчонок только голову набок наклонил.

– Не бывать этому! – сжала кулачки Огонек.

В ответ Галл давай ее в ухо поклевывать. Не до него сейчас, но не отстает галчонок. Чувствует девочка что-то холодное на шейке своей. Глядь, а это ключи. Умная птица все поняла и у охранников ключи стащила. Что ты будешь делать? Назад хода нет.

– Передай ключи Егору, – просит Огонек.

Галчонок скользнул в знакомую щелку, и через четверть часа отец с братьями были на свободе. Без объяснений кинулись они прочь. Когда же оказались за городской чертой, девочка попросила отпустить ее, чтобы вернуть долг. Ее не хотели и слушать, но спорить с Огоньком было бесполезно. Галл тоже сидел на ее плече, всем своим видом подтверждая непреклонность решения.

Пойдя на хитрость, братья согласились, но сами тайком последовали за девочкой. К их удивлению, Огонек шла уверенно, несмотря на темень. Когда же они оказались на причале, все произошло очень быстро. Огонек бросилась в темную воду. Галчонок не оставил своей хозяйки. Рыжее и черное мелькнули и исчезли, словно вода поглотила огонь и дым.

Вернувшись, отец с братьями долго горевали, но исправить ничего не могли. На высоком берегу Вережки поставили они часовенку. Теперь там всегда горит лампадка. Двери не закрываются, и тот огонек видно издалека. Он всегда рыжий. Жители Синегорья утверждают, что с тех пор местные галки облюбовали это место и вьют гнезда только у часовенки. В храме, рядом с иконами, кто-то аккуратно вывел на дощечке слова:

«Берегитесь необдуманных поступков. Близкие платят за них очень дорого».

Сказка о забытых душах

Жил-был Сон. Вернее, быть то он был, а вот где жил – неизвестно. Сон приходил только длинными зимними ночами, когда плачут метели. Выбирал лишь тех, кто спит крепче всех. Бывало это редко, но уж если случалось, то попавший в сон мог увидеть самые невероятные истории. Однажды так и произошло. Приснился Сон мужчине по имени Иван, не старому и не молодому, не высокому и не маленькому. Обыкновенному.

Не стал Сон ходить вокруг да около, сразу нырнул в такие глубины, о которых другие сны и не подозревали. Потому как был этот Сон не прост. И вот снится Ивану, что он в дремучем лесу. Темно. Жутко. Другой бы вскинулся с постели, только не зря Сон выбирал тех, кто спит крепче всех. Долго ли коротко пробирался Иван по чаще, заприметил он огонёк впереди. Ближе подошёл, а там – поляна и на ней вокруг тусклого костерка – странные существа. Не люди, не звери, не птицы. Будто клочья тумана. Колышутся. Страшно Ивану, бежать бы, а не может. Неведомая сила к костерку толкает. Ещё ближе подошел, а его не замечают. Будто виденья над огоньком нависли, а тот еле тлеет. Стал Иван валежник для костерка собирать – вдруг разговор завяжется.

– К кому пришёл? Чужой ты.

– Так я…

Начал, было, Иван, но, повернувшись на голос, осекся. Одно из тех видений, что у огонька собрались, аккурат перед ним.

Прямо в душу уставилось. Остолбенел Иван от страха, а своя душа в пятки ушла.

– А ты чей будешь-то?

– Иван, Васильев сын. Из Березовки.

– Вижу, что рано тебе сюда.

– Заплутал я. Дорогу, вот… Осмелюсь спросить, с кем честь имею…

– Забытые души мы.

– Как это?

– Кто как. Кто по ненависти, кто по любви, кто по злобе. Да брось ты эти палки ни к чему они. Проходи, гостем будешь. У нас никого не бывает, ты первый.

Окружили Ивана забытые души. Вьются. Каждая о своём спрашивает, а он онемел от страха. Постепенно стало чуть светлее. Показалось Ивану, что души открываться перед ним стали. Он без слов иные судьбы увидел, а говорят, чужая душа – потёмки.

– Пустое, нет у него за душой ничего.

Обидели Ивана чьи-то слова. Опять тьма сгустилась. Потеряв к нему интерес, оставили душу Ивана в покое. Он осмелел. – Зачем в такую глухомань забрались?

– Не простили нас. Забыли. Сюда вот загнали.

Такая тоска звучала в этих словах, что у Ивана слезы на глазах навернулись.

– А помочь как?

– Никто не поможет, кроме того, кто позабыл. Иди с миром, добрая душа.

– И что, никого так и не вспомнили?

– Поговаривают, было однажды – вспыхнул огонёк и один из наших вернулся. С тех пор так и смотрим на эти головешки… А ты иди, а то навсегда застрянешь.

– Куда идти-то? Дороги я не знаю.

– Дорог отсюда нет. Ты подумай о ком-нибудь близком, он тебя и вытащит. Если вспомнит.

Похолодел Иван, вдруг он никому не нужен. Раньше жил сам по себе, не задумываясь. Казалось, все так… Начал перебирать в памяти знакомых, кто бы его вспомнить мог. От этого еще темнее стало, а душа оборвалась…

Вдруг свет забрезжил. Чувствует Иван, кто-то его тянет. Теплом пахнуло, жизнью. Рванулся навстречу, и дома очнулся. Сидит в кровати, никак в себя прийти не может. Трясёт всего. Глядь, а это его охотничья собака, Дружок, руку лижет, хвостом виляет, поскуливает. Обнял Иван верного пса, к сердцу прижал. И так ему хорошо стало, что нашлась родная душа.

Сон обернулся, посмотрен на Ивана и пропал. Что тут добавить.

Нельзя без любви жить.

Третий сын

Давным-давно, в одной восточной стране было у отца три сына. Первенец – красавец. Стройный, статный, работящий, во всем порядок уважал и в каждом деле первым был. Его так и звали. Первый. Одна беда – всегда один. С детства сторонился шумных компаний, да так и жил бобылем. Попросит кто помочь, никогда не отказывал. Только делал все по-своему. Добавить к общему делу мог самую малость – только себя. А уж если приумножить или поделить что – всегда пожалуйста, но только результат прежний. Одни обижались на Первого – не работа это, а видимость одна.

Другие его оправдывали, мол, хочет, чтобы все, как он были, но не всем это по нраву было. Только Первому до этого дела нет, отойдет в сторонку и надменно молчит, но ему прощали. Безотказным был, а порой только его и не хватало. Вот и терпели.

Второй сын был куда покладистей. Любил общество и его в любую компанию звали, потому что очень честным был. Если что надобно ровно пополам поделить, Второго зовут. Это он на раз. Даже если что-то и нацело не делится, он все равно справится. Еще этот добряк умел ловко все удваивать. Понадобится кому свое добро вдвое увеличить, кликнут Второго, он вмиг сделает. Причем, все гладко и ровненько. Да он и сам такой был – плечи округлые, голову всегда склоняет, спина дугой. Гибкий, как девица, весь в мать. Его даже знакомые меж собой четным прозвали. В отличие от Первого. Тот прямолинейным был, как оловянный солдатик, никогда никому не кланялся.

О третьем сыне долгое время вообще помалкивали. Никакой он был. Братья давно в деле, а этот так и норовил куда-то закатиться. Впрочем, и это у него неловко получалось. Он овальный был. А уж неумеха, каких свет ни видывал – за что ни возьмется, все вдребезги. Ни прибавить, ни отнять не мог. Ноль без палочки. Его так и прозвали. Ноль. А коли приумножить кто попросит, так мокрого места от добра просителя не останется. Только Ноль. Будто ничего и не было. Если кому что поделить нужно, так его даже не подпускали. Такого натворит, что описать трудно. В сердцах кто-то посетовал:

– Ну, что же ты, Ноль. Ну?!

После этого к нему кличка приклеилась. Нуль.

Отец все терпел, стараясь младшего дома держать. Кому хочется, чтобы третьего сына дураком звали. Хотя божественное «ра» в обидном прозвище не зря звучало. Как-то случилась в той стране беда. Чужеземцы напали. На первый взгляд внешне такие же, а вот знаки у них отрицательные. Если что перемножать или поделить, чужеземцы в любой стычке верх брали. Схлестнется самый маленький чужак с достойным силачом, а знак перевешивает. Только если равные по силам сойдутся в рукопашном, оба в прах.

Тут кто-то смекнул, что такая беда на встречу с Нулем похожа. Кинулись в ноги к отцу. Умоляют младшего сына на защиту отправить. А тому любопытно стало – почему неумеху вспомнили. Пошел он крушить чужеземцев. Приблизится к любому, только пыль летит. Взмолились пришлые о пощаде. Перемирие объявили и совет созвали.