Мансур Афзалов - Узбекские народные сказки. Том 1 Страница 9

Тогда вол начал свой рассказ:

– После вашего ухода хозяин вывел меня на бой с быком. Я побелил того быка, заставил его бежать. Потом хозяин устроил бой еще с одним быком. Его я тоже победил. Но уже с трудом. Потом думаю: «Плохо дело! Будут водить быков, пока один из них меня не убьет».

Заснул я в своем стойле и вижу сон: будто большой бык подошел ко мне и засопел: «Ага, попался, вот я тебя проучу». Отступил я немного назад да так боднул, что бык завопил. Проснулся я, смотрю – хозяин мой лежит передо мной, задрав ноги к небу. Оказывается, хозяин явился в хлев ночью подбросить мне корму, а я его во сне ударил рогами. Пришел он в себя, встал, привязал к столбу и давай меня бить палкой.

Бил, бил – всю шкуру мне изорвал в клочья. Взяла меня обида Не говоря ни слова, отправился я потихоньку в путь, – закончил зол свой рассказ.

Так и пошли они: вол, ишак, петух, тушканчики, а пчелы летели.

Шли они путем-дорогой. Долго шли, много прошли и, наконец, пришли в Сусамбиль.

Увидели они прекрасную долину – воздух чистый, трава зеленая, зреют дыни, на лозах висят виноградные гроздья, на деревьях урюк, яблоки, груши, всевозможные плоды, какие только есть на свете. Тут наливается колосом ячмень и пшеница, там зеленеет в полях клевер с цветущими головками. Кругом изобилие, всего много.

Стали наши путешественники жить в Сусамбиле. Никто их не бьет, не ругает: вол вместе с петухом пшеницу жнут, ишак на спине урожай перевозит, тушканчики в амбар складывают. Пчелы сок цветочный собирают, мед делают.

Живут вол, ишак, петух, тушканчики, пчелы радостно и счастливо, беды никакой не знают.

Пусть они живут, а вы послушайте про другое.

На окраине Сусамбиля высились горы со снежными вершинами, а в этих горах было много волков.

Однажды знатные волки собрались на высокую гору к своему падишаху. Сидели жаловались: времена стали плохие, в горах всех диких козлов сожрали. Голодно стало.

Вдруг падишах видит сверху: вол, ишак и петух ходят по сусамбильским лугам – пшеницу жнут.

– Эге, – сказал падишах, – вон там, смотрите, гуляет кабоб.

Вскочили волки, зубами защелкали. Посмотрели в ту сторону. У всех даже слюнки потекли.

Падишах сказал:

– Пусть десяток храбрецов пойдут в долину и пригонят кабоб сюда.

Один волк-хвастун выскочил вперед и, виляя хвостом, сказал:

– О шах, неужели с ишаком, волом и петухом будет возиться целый десяток волков. Разрешите я пойду один и пригоню их сюда.

– Э, да ты ничего не сумеешь сделать, – перебил его другой волк, – уж лучше я пойду.

Тут оба волка сцепились и стали грызться.

– Прекратите драку, – закричал падишах, – идите вдвоем. А остальные пусть приготовят шашлычные шампуры и разведут огонь.

Два волка с радостным воем кинулись в долину Сусамбиль.

– Иа, иа, иа! – закричал ишак. – Волки! Спасайся кто может! – и хотел ускакать.

– Ку-ка-ре-ку! – закричал петух и вспорхнул на спину ишаку. – Стой, трус, ты надеешься на крепкие свои ноги.

– Что же делать? – промычал вол. – Волков много, зубы у них железные.

– Вот что, – сказал петух. – У вола могучие рога, он будет бодать, у ишака крепкие копыта – он будет лягать, у пчел острые жала – они будут жалить, тушканчики – выроют норы, чтобы волки спотыкались.

– А ты что будешь делать, крикун, – спросил, дрожа от страха, ишак.

– А я буду командовать. Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!

А волки тут как тут.

– Ты бери вон того, – сказал один из них другому, указывая на ишака, а я возьму вот этого, – мотнул он головой в сторону вола и кинулся к нему.

Вол отступил несколько назад, разбежался, да как ударит рогами, – волк кубарем полетел, перевернулся семь раз.

Другой волк подскочил к ишаку, ишак повернулся к нему задом, да как лягнет обеими ногами. Волк кубарем полетел, перевернулся семь раз.

Тут налетели пчелы тучей и давай жалить волков в нос, в глаза, в язык. Взвыли жалобно волки и, чуя гибель, бросились бежать туда, откуда пришли. Бежали и на каждом шагу лапами в норы тушканчиков попадали, чуть все ноги не обломали.

А в горах в надежде, что посланные шахом храбрецы вот-вот пригонят вола и ишака, волки приготовили побольше шашлычных шампуров, нарезали луку, заправили тмином и уксусом и ждут.

Вдруг видят они, что храбрецы бегут обратно, окровавленные, с распухшими мордами.

– Что случилось? – спросил падишах.

– Эх, шах, – взвыли посланцы, – это не кабоб там ходит, как вы изволили сказать, а волчья погибель.

И они наперебой начали рассказывать, что с ними случилось.

– Это напасть, – сказал первый «храбрец». – Там ходит сам ангел смерти Азраил, в руках у него железная палица. Как махнет он этой палицей, каждый семь раз перевернется и без чувств падает на землю.

– Э, ты не видел, – сказал второй «храбрец». – У них есть один богатырь, голос у него точно труба, а кулаки у него железные, как ударит, семь раз перевернешься, только тогда встанешь!

– Э, ты не знаешь, – сказал первый «храбрец». – Там есть удалые воины. Они как начнут острыми пиками колоть, так все тело начинает зудеть и нестерпимо болеть.

– С ними вместе пришли и могильщики, – закричал второй «храбрец», – мы еще не умерли, а они для нас по десять могил вырыли. В них мы попроваливались, чуть все лапы не поломали.

Первый перебил:

– Есть у них и трубач – карнайчи… Забрался он на дерево и давай так трубить, что мы чуть не оглохли.

Перепугались волки не на шутку. Падишах тоже струсил.

– Что ж нам теперь делать? – сказал он. – Не пойти ли нам всем против них?

– Нет, шах, – завыли волки. – Это такая напасть, что если соберутся даже волки со всего света и то ничего с ними не сумеют сделать. А вы думаете, что за ними никого нет? О, за ними несметная сила!

– Ну, тогда лучше нам уйти отсюда, – сказал волчий шах и побежал так быстро, что только его и видели. Бросив впопыхах шашлычные шампуры, лук, заправленный тмином и уксусом, волки бросились, поджав хвосты, в горы.

В Сусамбиле от них не осталось и духу, а наши друзья зажили спокойной радостной жизнью, чем и достигли своей цели.

Сказочница Санам-биби. Перевели С. Паластров и М. Шевердин.

ЛИСИЦА И ПАВЛИН

Подружились лисица и павлин. Такими стали друзьями, что все только диву давались. Всегда вместе, всегда друг другу ласковые слова говорят.

Дружба дружбой, а лиса думает про себя: «Пока я сыта – павлин будет другом дорогим, а голодно станет – неплохое из моего дружка жаркое получится».

А павлин тоже себе на уме: «Чем иметь глупого друга», – думает, -« лучше иметь умного врага. Лисица – она хитрая, промысловая. Я около нее всегда сыт буду, а если она меня обманывать начнет, то дружбе нашей конец!»

Много ли мало ли времени прошло, но как-то лиса сильно проголодалась, а в пасть ей ничего не попадалось. Смотрела она, смотрела на павлина и… цап его.

Закричал в страхе павлин.

– Лисонька, дорогая, хорошая, ведь я твой друг. Чем я провинился перед тобой?

Отвечает лиса:

– Да, был ты мне другом, да перестал. Сам виноват. Совершил ты три тяжких греха!

– Какие это грехи? – удивился павлин.

– А вот такие, – отвечает лиса. – Первый грех – ты всех беспокоишь своими нескромными выходками, горланишь так, что в ушах звенит. Как будто и без твоего крика не знают, что солнце всходит или полночь настает. Второй грех – ты имеешь не одну жену, как все порядочные лесные звери, а целых девять жен. Третий грех – султан из перьев принято носить на голове, а ты, невежда, носишь на хвосте. Вот за все это я тебя и съем. Ну, приятель, готовься, конец тебе пришел.

Выслушав свой приговор, павлин говорит:

– Увы мне, друг мой дорогой, в грехах я сознаюсь. Прошу у тебя одного: перед тем, как ты меня съешь, помолись за мою душу. Ведь мы же с тобой были приятели.

– Ладно, – ворчит лиса, – так уж и быть. Исполню твою последнюю волю.

Подняла лиса обе лапки кверху, а павлин вырвался, взлетел на дерево.

– Приятного аппетита, друг ты мой, лисонька, – прокричал он.

Осталась лиса с носом.

Сказочник Хайдар Бойчиев. Перевел М. Шевердин.

ОЛЕНЬ И ТЫКВЯНКА

Был ли не был, голодный ли сытый, жил один олень. Тот олень на склоне горы имел в пещере логовище. Проходил мимо какой-то человек и повесил на дерево, у входа в логово, сухую тыквянку. И днем стучала тыквянка и ночью. С того дня, как была подвешена на дерево та тыквянка, олень не смел выходить из логова.

Каждое утро олень подходил к выходу из пещеры, но, услыхав стук, забивался в самый дальний угол логова, думая: «Не иначе, это охотник!»

Дней десять олень не выходил из логова и от голода совсем обессилел.