Турмуд Хауген - Семь царских камней Страница 9

Вот он опять идет по другой стороне улицы.

Снова зазвонил телефон. Дом прислушался. Николай затаил дыхание. Телефон умолк, и Николай вздохнул с облегчением.

«Он следит за нашим домом», — подумал Николай и наклонился к окну, чтобы лучше видеть. Снег стал гуще и разглядеть человека было невозможно. Николай видел только широкополую шляпу, просторное коричневое пальто с поясом, коричневые брюки и темные ботинки. Это мог быть кто угодно.

Человек опять исчез, и Николай подумал, что на этот раз он уже не вернется. Однако незнакомец вернулся. Николай долго следил за тем, как он продолжает мерить шагами улицу.

Наконец улица опустела. Других прохожих не было. Снегопад продолжался. Ветер немного утих. «Надеюсь, это еще не зима», — подумал Николай.

Николай!..

Он обернулся и вскочил, стул упал. Кто-то позвал его! Кто-то проник в дом! Голос был незнакомый. Николай ждал долго, но зов не повторился.

Флоринда с отвращением смотрела на летящий снег.

«Опять зима», — думала она, но мысленно видела кудрявые березы и зеленый пригорок, сбегавший к берегу Ладоги.

— Почему я всегда вспоминаю наш дом летом? — растерянно спросила она себя.

Преодолевая свои нежелания, она пошла в магазин, который был напротив ее дома, и в недоумении остановилась перед полками. Впервые она забыла, что ей надо купить. «Чай всегда нужен, — думала она, — хлеб, сыр…» Дома она сообразила, что нужно было купить обезжиренное молоко, яблоки и что-нибудь на обед.

Флоринда сняла пальто и разложила по местам свои бессмысленные покупки. И только тогда заметила, что в квартире что-то изменилось. Словно кто-то побывал тут в ее отсутствие, хотя она понимала, что это невозможно.

И все-таки что-то изменилось. Вещи стояли на своих местах, запах был прежний, но ощущалось чье-то незримое присутствие.

— Идун? — крикнула Флоринда в глубь квартиры.

Никто не отозвался.

Флоринда села. Ноги не держали ее. Она вдруг остро ощутила, как ей не хватает дочери. У нее задрожали руки, она заплакала. Не тихо, беззвучно, а громко, в голос. Она плакала и никак не могла успокоиться. На нее смотрели глаза Идун. Потом они превратились в глаза Максима. Флоринда всю жизнь пыталась забыть его взгляд, когда она сказала ему, что он будет жить не у нее.

Ей было трудно выносить его сходство с Идун. Он будил в ней тоску по дочери и внушал чувство собственного бессилия. Потому-то она и изменила Максиму.

— Я пожертвовала Максимом, чтобы забыть Идун, — вполголоса проговорила она. Это было так чудовищно, что она снова заплакала.

«Бедный Максим, — думала она. — Ведь он не виноват в том, что его мать уехала из дома, а я даже не попыталась утешить его. Я от него просто отстранилась». В конце концов слезы высохли. Флоринда стиснула зубы. Однако в груди продолжало жечь.

Не надо думать об этом. Прошло столько лет. Может быть, Идун умерла. Во всяком случае, сейчас она уже старая. Ей скоро семьдесят. Боже мой, неужели моей дочери и в самом деле скоро семьдесят?

Флоринда замигала, стараясь прогнать зеленые березы и заросший травой пригорок, которые неожиданно проступили на розовых обоях. Но они не исчезли. Она видела красный дом, хлев, сеновал. Слышала, как в траве свистит коса. Сладко пахло свежее сено. Песня постепенно обрела слова:

Лето недолго,а жизнь длинна,и приносит зима мороз…

Появилась мать, она спускалась по пригорку навстречу ехавшей по дороге коляске. Наверное, отец возвращался с визитов к больным. А где же сама Флоринда? Сестры, Нина и Катя, бегали по двору, брат Петя играл на крыльце с кошкой.

«Они умерли, — думала Флоринда. — Их всех давно уже нет. Одна я все еще живу».

А мужской голос продолжал петь:

А с весною приходит печаль…

Через двор пробежал Николай. «Тебе здесь нечего делать», — подумала Флоринда, но он не исчез. Потом появилась Идун, и Флоринда услышала детский плач. Плакал Максим, он звал маму, которая все не возвращалась. Флоринда не утешала его, она никогда не утешала его… «Я не гожусь для этого, — думала она. — У меня в мыслях была только Идун».

Зазвонил телефон. Очнувшись, Флоринда подошла к нему и сняла трубку.

— Флоринда Ульсен слушает.

Никто не ответил.

— Алло! Кто говорит?

В трубке шуршало, на другом конце провода кто-то был. Флоринда долго слушала, а потом положила трубку.

За весь путь от аэропорта до гостиницы шофер не произнес ни слова. Максим вспомнил, что уже видел его с Гусом ван Дааном, но теперь шофер держался так, будто Максим был ему незнаком. От этого Максим встревожился еще больше. Он кашлянул несколько раз, хотел заговорить, но молчал.

Машина остановилась перед «Гранд Отелем». Шофер вышел, распахнул перед Максимом дверцу и сказал, когда тот уже стоял на тротуаре:

— Господин Гус ван Даан свяжется с вами в течение вечера. Ждите в номере его звонка.

Потом он сел в машину и уехал.

«Ждите в номере его звонка». Самая обычная фраза, но почему же она прозвучала, как угроза?

Максим получил ключи и обнаружил, что в этом номере он уже останавливался в прошлый раз. Это ему не понравилось. Как будто чья-то рука направляла его судьбу.

Он сел в кресло и стал ждать. Телефон не звонил. Максим нервничал. «Почему я ему подчиняюсь? — думал он. — Я могу поступать, как мне захочется. Почему я должен сидеть и ждать его указаний?»

Он решительно направился к двери, но в ушах у него раздался голос шофера, и он снова сел в кресло.

«Если б я только знал, в чем моя вина», — с отчаянием думал Максим. Собственная беспомощность мучила его, но посоветоваться ему было не с кем.

Он вспомнил о Лидии, однако звонить ей не хотелось. Она недостаточно знала о его делах. Он вдруг пожалел, что никогда не делился с ней своими заботами.

Наконец телефон зазвонил. Максим не сводил с него глаз, но трубку не снял. Телефон умолк, потом зазвонил снова. Десять гудков, потом трубку положили.

«Что же мне делать?» — думал Максим. Он вдруг сообразил, что ему звонили от портье, где, конечно, известно, что он у себя в номере. Он бросился к двери, выхватил из замка ключ, захлопнул дверь, уронил ключ, поднял его, побежал к лифту, остановился, вернулся обратно. Он им не дастся! Наконец Максим нашел дверь на лестницу и побежал вниз.

«Черт, я топаю, как носорог, — подумал он. — И почему я вообще бегу?»

Он остановился и прислушался. Внизу на лестнице было тихо, но тишина эта настораживала. «Казалось, что кто-то, крадучись, поднимается наверх. А другой тем временем подходит по коридору к моему номеру, — подумал Максим. — Что же мне делать?»

Возвращаться в номер нельзя. Спускаться вниз — тоже. Он пошел наверх и шел так тихо, что сам не слышал своих шагов.

Номер его был на десятом этаже. На пятнадцатом Максим остановился и за-; глянул с лестницы в коридор. Никого. Пытаясь сохранять спокойствие, он направился к лифту. Он принял решение спуститься к портье, и ему стало легче. Но когда дверцы лифта бесшумно раскрылись, Максима охватило чувство безнадежности. Внизу стоял шофер и холодно смотрел на него.

— Хорошо, что вы наконец пришли, — сказал он. — Господин Гус ван Даан ждет вас.

Максиму оставалось только послушно последовать за шофером.

Он подумал было позвать на помощь — в вестибюле толпился народ. Но что сказать? Как объяснить, почему ему нужна помощь? Как он докажет, что ему кто-то угрожает?

В машине было холодно. Окна были закрыты, и шофер запер заднюю дверцу, нажав кнопку у себя на пульте. «Словно я арестованный», — подумал Максим.

Лидия была рада, что ее контора расположена не на виду. Соседние помещения использовались под склады и хранилища. В конце коридора находилась небольшая фирма, занимавшаяся проверками, с которой у Лидии не было ничего общего, а работавших там двух пожилых мужчин, похоже, не интересовало, почему их соседка бывает в своей конторе не каждый день. Она встречала их в коридоре с папками и документами, и они неизменно вежливо, но холодно здоровались с ней.

Лидия вынула почту из ящика, который держала исключительно для того, чтобы не отличаться от остальных. Она никому не давала адрес своей конторы, так что в ящик к ней опускали только рекламы.

Перед тем как открыть дверь, Лидия прислушалась и внимательно осмотрела дверную ручку: перед уходом она всегда посыпала ее бесцветным тальком. Если бы тальк оказался стертым, это насторожило бы ее. Но все было в порядке. Лидия спокойно вошла в контору и задернула занавески — ее раздражал летящий в стекла снег. Потом зажгла настольную лампу и села.

Лидии не хватало в конторе цветов, но она не могла держать их здесь, потому что бывала не каждый день. Ей не хватало и картин на стенах, но ведь картины могли украсть — контора была расположена слишком изолированно.