Уильям Николсон - Побег из Араманта Страница 9

Когда Мэсло Инч и Анно вынырнули из темного прохода, еще два уборщика, привлеченные шумом, прибежали на помощь.

– Папа! – кричала Кестрель. – Папа-а-а!

– Отпусти ее, – взмолился отец.

– Тихо! – гаркнул Главный экзаменатор, и в его голосе прозвучала такая неоспоримая власть, что даже нарушительница спокойствия прикусила язык.

– Убрать его, – уже тише приказал Мэсло, и мужчины в серых робах потащили Хаза прочь. – А девчонку – на Особый урок.

– Нет! – воскликнул Анно. – Прошу вас, не надо!

– Папа! – снова завизжала Кестрель, отчаянно брыкаясь и дергаясь. – Папа-а-а!

Но ее уже уносили в другую сторону. Главный экзаменатор взирал на происходящее тяжелым и неподвижным взглядом.

– Значит, мы ничего больше не сделаем? – пробормотал он, усмехнувшись.

И царственно двинулся прочь. Пора было переменить одежды.

Здание, отведенное для Особых уроков, находилось внутри дворцового комплекса, сбоку от крохотной безлюдной площадки. Солидная постройка из камня как две капли воды походила на любую другую в благородном Белом округе. Высокая изящная дверь, к порогу которой вели три мраморные ступеньки, открылась изнутри, пропустила дворника и маленькую пленницу, а потом наглухо затворилась.

– Послана Главным экзаменатором, – произнес уборщик. Привратник в серой робе отвесил короткий поклон и отпер еще одну дверь. Кестрель протолкнули в узкую длинную комнату и молча покинули. За спиной громко щелкнул замок.

Девочка осталась одна.

Лишь тогда она почувствовала, что дрожит с головы до ног – от испуга, гнева и усталости. Сделав несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться, мятежница осмотрелась. Комната была пуста и не имела окон.

Конечно же, первым делом Кестрель заинтересовалась выходом. Дверь оказалась без ручек. Маленькая пленница ощупала ее сверху донизу, попробовала просунуть ноготь в тонкую, точно волос, щель косяка: все было бесполезно. Видимо, створка открывалась исключительно снаружи. Так что волей-неволей девочка снова принялась осматривать комнату.

Одну из стен от пола до потолка скрывал простой пыльный занавес. Кесс подумала – и заглянула под него. За серыми складками обнаружилось большое окно в другую комнату, а точнее, в класс. Девочка с осторожностью отвела тяжелую штору чуть подальше – и замерла на месте. За длинными рядами парт сидели спинами к ней ученики, целая сотня учеников, не меньше. Все они прилежно сутулились над книгами, не издавая ни единого звука, – по крайней мере, так могло показаться через толстое стекло. В дальнем конце темнела доска и высился большой стол, однако учителя в классе не было.

Дети на задних партах сидели так близко: неужели они не помогут ей? Пленница тихонько – на случай, если взрослые рядом, – постучала по стеклу. Никто не пошевелился. Девочка ударила погромче, потом забарабанила в полную силу, но так и не привлекла к себе внимания. «А все-таки странные они, эти школьники», – вдруг осенило ее. И в самом деле, пусть лица учеников оставались закрытыми от юной бунтарки, зато их руки… Сколько морщин! И эти седые волосы… А у некоторых – даже лысины! Приглядевшись, Кестрель удивилась, как вообще могла принять сидящих за детей. Хотя, судя по росту и по фигурам…

Дверь неожиданно распахнулась и быстро захлопнулась. Узница обернулась, чувствуя, как бешено колотится сердце. В комнате стояла экзаменаторша средних лет в алых одеждах и с открытой папкой в руках и вполне дружелюбно смотрела то на юную мятежницу, то в какие-то бумаги.

– Кестрель Хаз? – осведомилась она.

– Да, мадам, – сказала Кесс и, сложив руки перед собой, скромно потупила взор.

Сама еще не зная почему, она решила стать паинькой. Женщина поглядела на нее в замешательстве.

– И что же ты натворила, детка?

– О, я так испугалась! – пролепетала девочка тоненьким голоском. – Если я что-то сделала, то, наверное, от страха.

– Главный экзаменатор послал тебя на Особый урок. – Леди бросила взгляд через толстое стекло и покачала головой. – А это не шутка.

Кестрель ничего не ответила. Только напустила на себя печальный и послушный вид.

– Особый урок, видишь ли, – продолжала экзаменаторша, – назначают самым несносным детям. Самым неуправляемым. И это, как бы тебе сказать, очень надолго.

Девочка подошла к леди в алом, доверчиво взяла ее за руку и посмотрела снизу вверх огромными невинными глазами.

– У вас есть дочка, мадам?

– Да, детка. Есть.

– Тогда, я уверена, вы не сделаете мне дурного. Как не сделали бы своей родной девочке.

Леди помолчала и, тихонько вздохнув, погладила маленькую ладошку.

– М-да. Как же нам поступить? Давай-ка вместе навестим Главного экзаменатора. Должно быть, в дело вкралась ошибка.

Она повернулась и громко произнесла:

– Откройте, пожалуйста.

Дверь отворилась, и женщина с девочкой, рука в руке, прошагали мимо серого привратника на площадь. Теперь, когда Кестрель не волокли силой, она могла спокойно оглядеться вокруг.

Неподалеку белела с тыльной стороны Великая башня – центральная постройка дворца и самое высокое здание в Араманте, заметное, представьте себе, уже из Оранжевого округа. В такой близи казалось, что ее пик уходит прямо под облака и уж точно виден даже над огромными городскими стенами.

Маленькая дверь у подножия башни отворилась. На площадь вышли двое людей в белом. Один из них недовольно нахмурился, узрев экзаменаторшу и Кестрель, которые мирно держались за руки.

– Почему здесь ребенок из Оранжевого? – окликнул он. Леди объяснила. Мужчина в белом полистал ее папку.

– Стало быть, Главный экзаменатор назначил девчонке Особый урок, – сердито крякнул он. – А вы приводите ее сюда, чтобы оспорить приговор самого Мэсло Инча?

– Полагаю, здесь какая-то ошибка.

– Вам что-нибудь известно об этом случае?

– Вообще-то нет. – Щеки леди заметно порозовели. – Но, понимаете, мне показалось…

– Показалось? – процедил сквозь зубы начальник. – И вы предлагаете решать вопрос, от которого зависит остаток этой детской жизни, на основании собственных неясных чувств?

«Остаток детской жизни»! Кестрель похолодела. И снова заозиралась. Позади – школа для Особых уроков. Только не туда. Впереди – мужчина в белом.

– Я лишь хотела переговорить с господином Главным экзаменатором и удостовериться, что правильно поняла его волю.

– Его воля изложена здесь и, по-моему, весьма недвусмысленно. Разве не так?

– Так.

«А дверь-то по-прежнему не закрыта», – обратила внимание Кесс.

– Или вы считаете, что ваше начальство способно подписывать приказы, не подумав?

– Нет.

– Тогда выполняйте, и без разговоров.

– Конечно. Прошу прощения.

Так юная мятежница лишилась последней защиты. Леди в алых одеждах посмотрела на нее с жалостью и повторила, теперь уже для подопечной:

– Извини.

– Бывает, – ответила девочка. – Спасибо, что попытались.

Тут Кестрель несильно пожала покровительнице руку, потом отпустила ее и бросилась наутек.

Когда взрослые наконец опомнились, нарушительница спокойствия была уже внутри. Башня запиралась на большой засов; девочка торопливо защелкнула его и с бешено колотящимся сердцем осмотрелась.

Небольшой коридор, две двери – обе заперты – и витой лестничный пролет. На площади раздавались резкие крики. Створка задрожала под градом ударов. Потом загромыхала сильнее: кто-то пытался сбить засов. У самой двери послышался голос:

– Ждите здесь. Я зайду с той стороны.

Выбора не оставалось: только наверх.

Все выше и выше бежала Кесс, и все темнее становилось на лестнице. Где-то внизу Кестрель мерещился стук отпираемых дверей, и девочка продолжала подниматься по крутым ступеням. Выше и выше, снова и снова по спирали, и вот уже над головой замаячил слабый просвет. Глубоко в каменной кладке башни было зарешеченное окошко. Беглянка бросила молниеносный взгляд наружу, на дворцовые крыши, на площадь и статую Креота Первого.

Но лестница вела дальше, и мятежница устремилась наверх. Теперь она задыхалась, и ноги болели от напряжения. Понемногу тихий свет растаял далеко внизу, откуда искаженным эхом доносились грозные голоса и грохот подкованных сапог. Все дальше взбиралась девочка, правда, шаг ее становился все медленнее. А в голове крутилась мысль: на самом верху – если она успеет – не ждет ли беглянку еще одна безжалостно запертая дверь?

Вот появилось второе окно. Изможденная, дрожащая от страха, Кестрель на пару мгновений прислонилась к холодной стене и болезненно поморгала, глядя на волю. Отсюда она могла различить элегантные дома и модные магазины Алого округа, а также прохожих, что сновали по улицам. Но тут до ушей беглянки донесся звук, до ужаса похожий на цоканье сапожных подков по ступеням. Слишком близко. Ужас придал девочке сил. Она выпрямилась и продолжила восхождение. Выше и выше; отяжелевшие ноги отказывались повиноваться, голова кружилась от усталости, а узкой витой лестнице, казалось, не будет конца. Клац, клац, клац – тяжким гулом отдавалось от каменных стен. «Уже недалеко, – утешала себя Кестрель. – У-же не-да-ле-ко, у-же не-да-ле-ко», – повторяла она в ритме шагов, хотя понятия не имела, сколько еще осталось.