Василий Жуковский - Стихи и сказки Страница 3

Сказки

Сказка об Иване-царевиче и Сером Волке

Давным-давно был в некотором царствеМогучий царь, по имени ДемьянДанилович. Он царствовал премудро;И было у него три сына: Клим —Царевич, Пётр-царевич и Иван —Царевич. Да ещё был у негоПрекрасный сад, и чудная рослаВ саду том яблоня; всё золотыеРодились яблоки на ней. Но вдругВ тех яблоках царёвых оказалсяВеликий недочёт; и царь ДемьянДанилович был так тем опечален,Что похудел, лишился аппетитаИ впал в бессонницу. Вот наконец,Призвав к себе своих трёх сыновей,Он им сказал: «Сердечные друзьяИ сыновья мои родные, Клим —Царевич, Пётр-царевич и Иван —Царевич, должно вам теперь большуюУслугу оказать мне; в царский сад мойПовадился таскаться ночью вор;И золотых уж очень много яблокПропало; для меня ж пропажа этаТошнее смерти. Слушайте, друзья:Тому из вас, кому поймать удастсяПод яблоней ночного вора, яОтдам при жизни половину царства;Когда ж умру, и всё ему оставлюВ наследство». Сыновья, услышав то,Что им сказал отец, уговорилисьПоочерёдно в сад ходить и ночьНе спать, и вора сторожить. И первыйПошёл, как скоро ночь настала, Клим —Царевич в сад и там залёг в густуюТраву под яблоней, и с полчасаВ ней пролежал, да и заснул так крепко,Что полдень был, когда, глаза продрав,Он поднялся, во весь зевая рот.И, возвратись, царю Демьяну онСказал, что вор в ту ночь не приходил.Другая ночь настала; Пётр-царевичСел сторожить под яблонею вора;Он целый час крепился, в темнотуВо все глаза глядел, но в темнотеВсё было пусто; наконец и он,Не одолев дремоты, повалилсяВ траву и захрапел на целый сад.Давно был день, когда проснулся он.Пришед к царю, ему донёс он так же,Как Клим-царевич, что и в эту ночьКрасть царских яблок вор не приходил.На третью ночь отправился Иван —Царевич в сад по очереди вораСтеречь. Под яблоней он притаился,Сидел не шевелясь, глядел прилежноИ не дремал; и вот, когда насталаГлухая полночь, сад весь облеснулоКак будто молнией; и что же видитИван-царевич? От востока быстроЛетит жар-птица, огненной звездоюБлестя и в день преобращая ночь.Прижавшись к яблоне, Иван-царевичСидит, не движется, не дышит, ждёт,Что будет? Сев на яблоню, жар-птицаЗа дело принялась и нарвалаС десяток яблок. Тут Иван-царевич,Тихохонько поднявшись из травы,Схватил за хвост воровку; уронивНа землю яблоки, она рвануласьВсей силою и вырвала из рукЦаревича свой хвост и улетела;Однако у него в руках одноПеро осталось, и такой был блескОт этого — пера, что целый садКазался огненным. К царю ДемьянуПришед, Иван-царевич доложилЕму, что вор нашёлся и что этотВор был не человек, а птица; в знак же,Что правду он сказал, Иван-царевичПочтительно царю Демьяну подалПеро, которое он из хвостаУ вора вырвал. С радости отецЕго расцеловал. С тех пор не сталиКрасть яблок золотых, и царь ДемьянРазвеселился, пополнел и началПо-прежнему есть, пить и спать. Но в нёмЖеланье сильное зажглось: добытьВоровку яблок, чудную жар-птицу.Призвав к себе двух старших сыновей,«Друзья мои, — сказал он, — Клим-царевичИ Пётр-царевич, вам уже давноПора людей увидеть и себяИм показать. С моим благословеньемИ с помощью господней поезжайтеНа подвиги и наживите честьСебе и славу; мне ж, царю, достаньтеЖар-птицу; кто из вас её достанет,Тому при жизни я отдам пол царства,А после смерти всё ему оставлюВ наследство». Поклонясь царю, немедляЦаревичи отправились в дорогу.Немного времени спустя пришелК царю Иван-царевич и сказал:«Родитель мой, великий государьДемьян Данилович, позволь мне ехатьЗа братьями; и мне пора людейУвидеть и себя им показать,И честь себе нажить от них и славу.Да и тебе, царю, я угодитьЖелал бы, для тебя достав жар-птицу.Родительское мне благословеньеДай и позволь пуститься в путь мой с богом!»На это царь сказал: «Иван-царевич,Ещё ты молод, погоди; твояПора придёт; теперь же ты меняНе покидай; я стар, уж мне недолгоНа свете жить; а если я одинУмру, то на кого покину свойНарод и царство?» Но Иван-царевичБыл так упрям, что напоследок царьИ нехотя его благословил.И в путь отправился Иван-царевич;И ехал, ехал и приехал к месту,Где разделялася дорога на три.Он на распутье том увидел столб,А на столбе такую надпись: КтоПоедет прямо, будет всю дорогуИ голоден и холоден; кто вправоПоедет, будет жив, да конь егоУмрёт, а влево кто поедет, самУмрёт, да конь его жив будет. Вправо,Подумавши, поворотить решилсяИван-царевич. Он недолго ехал;Вдруг выбежал из леса Серый ВолкИ кинулся свирепо на коня;

И не успел Иван-царевич взятьсяЗа меч, как был уж конь заеден,И Серый Волк пропал. Иван-царевич,Повесив голову, пошёл тихонькоПешком; но шёл недолго; перед нимПо-прежнему явился Серый ВолкИ человечьим голосом сказал:«Мне жаль, Иван-царевич, мой сердечный,Что твоего я доброго коняЗаел, но ты ведь сам, конечно, видел,Что на столбу написано; томуТак следовало быть; однако ж тыСвою печаль забудь и на меняСадись; тебе я верою и правдойСлужить отныне буду. Ну, скажи же,Куда теперь ты едешь и зачем?»И Серому Иван-царевич ВолкуВсё рассказал. А Серый Волк емуОтветствовал: «Где отыскать жар-птицу,Я знаю; ну, садися на меня,Иван-царевич, и поедем с богом».И Серый Волк быстрее всякой птицыПомчался с седоком; и с ним он в полночьУ каменной стены остановился.«Приехали, Иван-царевич! — ВолкСказал, — но слушай, в клетке золотойЗа этою оградою виситЖар-птица; ты её из клеткиДостань тихонько, клетки же отнюдьНе трогай: попадёшь в беду».Иван-Царевич перелез через ограду;За ней в саду увидел он жар-птицуВ богатой клетке золотой, и садБыл освещён, как будто солнцем. ВынувИз клетки золотой жар-птицу, онПодумал: «В чём же мне её везти?»И, позабыв, что Серый Волк емуСоветовал, взял клетку; но отвсюдуПроведены к ней были струны; громкийПоднялся звон, и сторожа проснулисьИ в сад сбежались, и в саду Ивана —Царевича схватили — и к царюПредставили, а царь (он называлсяДалматом) так сказал: «Откуда ты?И кто ты?» — «Я Иван-царевич; мойОтец, Демьян Данилович, владеетВеликим, сильным государством; вашаЖар-птица по ночам летать в наш садПовадилась, чтоб золотые крастьТам яблоки: за ней меня послалРодитель мой, великий государьДемьян Данилович». На это царьДалмат сказал: «Царевич ты иль нет,Того не знаю я; но, если правдуСказал ты, то не царским ремесломТы промышляешь; мог бы прямо мнеСказать: „Отдай мне, царь Далмат, жар-птицу“,И я тебе её руками б отдалВо уважение того, что царьДемьян Данилович, столь знаменитыйСвоей премудростью, тебе отец.Но слушай, я тебе мою жар-птицуОхотно уступлю, когда ты самДостанешь мне коня Золотогрива;Принадлежит могучему царюАфрону он. За тридевять земельТы в тридесятое отправься царствоИ у могучего царя АфронаМне выпроси коня ЗолотогриваИль хитростью какой его достань.Когда ж ко мне с конём не возвратишься,То по всему расславлю свету я,Что ты не царский сын, а вор; и будетТогда тебе великий срам и стыд».Повесив голову, Иван-царевичПошёл туда, где был им Серый ВолкОставлен. Серый Волк ему сказал:«Напрасно же меня, Иван-царевич,Ты не послушался; но пособитьУж нечем; будь вперёд умней; поедемЗа тридевять земель к царю Афрону».И Серый Волк быстрее всякой птицыПомчался с седоком; и к ночи в царствоЦаря Афрона прибыли ониИ у дверей конюшни царской тамОстановились. «Ну, Иван-царевич,Послушай, — Серый Волк сказал: — войдиВ конюшню; конюха спят крепко; тыЛегко из стойла выведешь коняЗолотогрива; только не бериЕго уздечки: снова попадёшь в беду».В конюшню царскую Иван-царевичВошёл, и вывел он коня из стойла;Но, на беду, взглянувши на уздечку,Прельстился ею так, что позабылСовсем о том, что Серый Волк сказал,И снял с гвоздя уздечку. Но и к нейПроведены отвсюду были струны;Всё зазвенело; конюха вскочили;И был с конём Иван-царевич пойман,И привели его к царю Афрону,И царь Афрон спросил сурово: «Кто ты?»Ему Иван-царевич то ж в ответСказал, что и царю Далмату. ЦарьАфрон ответствовал: «Хороший тыЦаревич! Так ли должно поступатьЦаревичам? И царское ли делоШататься по ночам и вороватьКоней? С тебя я буйную бы могСнять голову; но молодость твоюМне жалко погубить; да и коняЗолотогрива дать я соглашусь,Лишь поезжай за тридевять земельТы в тридесятое отсюда царствоДа привези оттуда мне царевнуПрекрасную Елену, дочь царяМогучего Касима; если ж мнеЕё не привезёшь, то я везде расславлю,Что ты ночной бродяга, плут и вор».Опять, повесив голову, пошёлТуда Иван-царевич, где егоЖдал Серый Волк. И Серый Волк сказал:«Ой ты, Иван-царевич! Если б яТебя так не любил, здесь моего быИ духу не было. Ну, полно охать,Садися на меня, поедем с богомЗа тридевять земель к царю Касиму;Теперь моё, а не твоё уж дело».И Серый Волк опять скакать с Иваном —Царевичем пустился. Вот ониПроехали уж тридевять земель,И вот они уж в тридесятом царстве;И Серый Волк, ссадив с себя Ивана —Царевича, сказал: «НедалекоОтсюда царский сад; туда одинПойду я; ты ж меня дождись под этимЗелёным дубом». Серый Волк пошёлИ перелез через ограду садаИ закопался в куст, и там лежалНе шевелясь. Прекрасная ЕленаКасимовна — с ней красные девицыИ мамушки и нянюшки — пошлаПрогуливаться в сад; а Серый ВолкТого и ждал: приметив, что царевна,От прочих отделяся, шла одна,Он выскочил из-под куста, схватилЦаревну, за спину её своюЗакинул и давай бог ноги. СтрашныйКрик подняли и красные девицы,И мамушки, и нянюшки; и весьСбежался двор[8], министры, камергеры[9]И генералы; царь велел собратьОхотников и всех спустить своих.Собак борзых и гончих — всё напрасно:Уж Серый Волк с царевной и с Иваном —Царевичем был далеко и следДавно простыл; царевна же лежалаБез всякого движенья у Ивана —Царевича в руках (так Серый ВолкЕё, сердечную, перепугал).Вот понемногу начала онаВходить в себя, пошевелилась, глазкиПрекрасные открыла и, совсемОчнувшись, подняла их на Ивана —Царевича и покраснела вся,Как роза алая; и с ней Иван —Царевич покраснел, и в этот мигОна и он друг друга полюбилиТак сильно, что ни в сказке рассказать,Ни описать пером того не можно.И впал в глубокую печаль Иван —Царевич: крепко, крепко не хотелосьС царевною Еленою емуРасстаться и её отдать царюАфрону; да и ей самой то былоСтрашнее смерти. Серый Волк, заметивИх горе, так сказал: «Иван-царевич,Изволишь ты кручиниться напрасно;Я помогу твоей кручине: этоНе служба — службишка; прямая службаЖдёт впереди». И вот они уж в царствеЦаря Афрона. Серый Волк сказал:«Иван-царевич, здесь должны умненькоМы поступить: я превращусь в царевну;А ты со мной явись к царю Афрону,Меня ему отдай и, получивКоня Золотогрива, поезжай вперёдС Еленою Касимовной; меня выДождитесь в скрытном месте; ждать же вамНе будет скучно». Тут, ударясь оземь,Стал Серый Волк царевною ЕленойКасимовной. Иван-царевич, сдавЕго с рук на руки царю АфронуИ получив коня Золотогрива,На том коне стрелой пустился в лес,Где настоящая его ждалаЦаревна. Во дворце ж царя АфронаТем временем готовилася свадьба,И в тот же день с невестой царь к венцуПошёл; когда же их перевенчалиИ молодой был должен молодуюПоцеловать, губами царь АфронС шершавою столкнулся волчьей мордой,

И эта морда за нос укусилаЦаря, и не жену перед собойКрасавицу, а волка царь АфронУвидел. Серый Волк недолго сталТут церемониться: он сбил хвостомЦаря Афрона с ног и прянул в двери.Все принялись кричать: «Держи, держи!Лови, лови!» Куда ты! Уж Ивана —Царевича с царевною ЕленойДавно догнал проворный Серый Волк;И уж, сошед с коня Золотогрива,Иван-царевич пересел на Волка,И уж вперёд они опять, как вихри,Летели. Вот приехали и в царствоДалматово они. И Серый ВолкСказал: «В коня ЗолотогриваЯ превращусь, а ты, Иван-царевич,Меня отдав царю и взяв жар-птицу,По-прежнему с царевною ЕленойСтупай вперёд; я скоро догоню вас».Так всё и сделалось, как Волк устроил.Немедленно велел ЗолотогриваЦарь оседлать, и выехал на нёмОн с свитою придворной на охоту;И впереди у всех он поскакалЗа зайцем; все придворные кричали:«Как молодецки скачет царь Далмат!»Но вдруг из-под него на всём скакуЮркнул шершавый Волк, и царь Далмат,Перекувырнувшись с его спины,Вмиг очутился головою вниз,Ногами вверх и, по плеча ушедшиВ распаханную землю, упиралсяВ неё руками и, напрасно силясьОсвободиться, в воздухе болталНогами; вся к нему тут свитаСкакать пустилася; освободилиЦаря; потом все принялися громкоКричать: «Лови, лови! Трави, трави!»Но было некого травить; на Волке

Уже по-прежнему сидел Иван —Царевич, на коне ж ЗолотогривеЦаревна, и под ней ЗолотогривГордился и плясал; не торопясь,Большой дорогою они шажкомТихонько ехали; и мало ль, долго льИх длилася дорога — наконецОни доехали до места, где Иван —Царевич Серым Волком в первый разБыл встречен; и ещё лежали тамЕго коня белеющие кости;И Серый Волк, вздохнув, сказал Ивану —Царевичу: «Теперь, Иван-царевич,Пришла пора друг друга нам покинуть;Я верою и правдою донынеТебе служил и ласкою твоеюДоволен, и, покуда жив, тебяНе позабуду; здесь же на прощаньеХочу тебе совет полезный дать:Будь осторожен, люди злы; и братьямРодным не верь. Молю усердно бога,Чтоб ты домой доехал без бедыИ чтоб меня обрадовал приятнымИзвестьем о себе. Прости, Иван —Царевич». С этим словом Волк исчез.Погоревав о нём, Иван-царевич,С царевною Еленой на седле,С жар-птицей в клетке за плечами, далеПоехал на коне Золотогриве,И ехали они дня три, четыре;И вот, подъехавши к границе царства,Где властвовал премудрый царь ДемьянДанилович, увидели богатыйШатёр, разбитый на лугу зелёном;И из шатра к ним вышли… кто же? КлимИ Пётр царевичи. Иван-царевичБыл встречею такою несказанноОбрадован; а братьям в сердце завистьЗмеёй вползла, когда они жар-птицуС царевною Еленой у Ивана —Царевича увидели в руках:Была им мысль несносна показатьсяБез ничего к отцу, тогда как братМеньшой воротится к нему с жар-птицей,С прекрасною невестой и с конёмЗолотогривом и ещё получитПолцарства по приезде; а когдаОтец умрёт, и всё возьмёт в наследство.И вот они замыслили злодейство:Вид дружеский принявши, пригласилиОни в шатёр свой отдохнуть Ивана —Царевича с царевною ЕленойПрекрасною. Без подозренья обаВошли в шатёр. Иван-царевич, долгойДорогой утомлённый, лёг и скороЗаснул глубоким сном; того и ждалиЗлодеи-братья: мигом острый мечОни ему вонзили в грудь, и в полеЕго оставили и, взяв царевну,Жар-птицу и коня Золотогрива,Как добрые, отправилися в путь.А между тем, недвижим, бездыханен,Облитый кровью, на поле широкомЛежал Иван-царевич. Так прошёлВесь день; уже склоняться начиналоНа запад солнце; поле было пусто;И уж над мёртвым с чёрным воронёнкомНосился, каркая и распустившиШироко крылья, хищный ворон. Вдруг,Откуда ни возьмись, явился СерыйВолк: он, беду великую почуяв,На помощь подоспел; ещё б минута,И было б поздно. Угадав, какойБыл умысел у ворона, он далЕму на мёртвое спуститься тело;И только тот спустился, разом цапЕго за хвост; закаркал старый ворон.«Пусти меня на волю, Серый Волк!» —Кричал он. «Не пущу, — тот отвечал, —Пока не принесёт твой воронёнокЖивой и мёртвой мне воды». И воронВелел лететь скорее воронёнку,За мёртвою и за живой водою.Сын полетел, а Серый Волк, отцаПорядком скомкав, с ним весьма учтивоСтал разговаривать, и старый воронДовольно мог ему порассказатьО том, что он видал в свой долгий векМеж птиц и меж людей. И слушалЕго с большим вниманьем Серый ВолкИ мудрости его необычайнойДивился, но, однако, всё за хвостЕго держал и иногда, чтоб онНе забывался, мял его легонькоВ когтистых лапах. Солнце село; ночьНастала и прошла; и заняласьЗаря, когда с живой водой и мёртвойВ двух пузырьках проворный воронёнокЯвился. Серый Волк взял пузырькиИ ворона-отца пустил на волю.Потом он с пузырьками подошёлК лежавшему недвижимо Ивану —Царевичу: сперва его он мёртвойВодою вспрыснул — и в минуту ранаЕго закрылася, окостенелостьПропала в мёртвых членах, заигралРумянец на щеках; его он вспрыснулЖивой водой — и он открыл глаза,Пошевелился, потянулся, всталИ молвил: «Как же долго проспал я?» —«И вечно бы тебе здесь спать, Иван —Царевич, — Серый Волк сказал, — когда бНе я; теперь тебе прямую службуЯ отслужил; но эта служба, знай,Последняя; отныне о себеЗаботься сам. А от меня примиСовет и поступи, как я тебе скажу.Твоих злодеев-братьев нет уж болеНа свете; им могучий чародейКощей Бессмертный голову обоимСвернул, и этот чародей навёлНа ваше царство сон; и твой родительИ подданные все его теперьНепробудимо спят; твою ж царевнуС жар-птицей и конём ЗолотогривомПохитил вор Кощей; все троеЗаключены в его волшебном замке.Но ты, Иван-царевич, за своюНевесту ничего не бойся; злойКощей над нею власти никакойИметь не может: сильный талисманЕсть у царевны; выйти ж ей из замкаНельзя; её избавит только смертьКощеева; а как найти ту смерть, и яТого не ведаю; об этом БабаЯга одна сказать лишь может.Ты, Иван-царевич, должен эту БабуЯгу найти; она в дремучем, тёмном лесе,В седом, глухом бору живёт в избушкеНа курьих ножках; в этот лес ещёНикто следа не пролагал; в негоНи дикий зверь не заходил, ни птицаНе залетала. Разъезжает БабаЯга по целой поднебесной в ступе,Пестом железным погоняет, следМетлою заметает. От неёОдной узнаешь ты, Иван-царевич,Как смерть Кощееву тебе достать.А я тебе скажу, где ты найдёшьКоня, который привезёт тебяПрямой дорогой в лес дремучий к БабеЯге. Ступай отсюда на восток;Придёшь на луг зелёный; посредиЕго растут три дуба; меж дубамиВ земле чугунная зарыта дверьС кольцом; за то кольцо ты подымиТу дверь и вниз по лестнице сойди;Там за двенадцатью дверями запертКонь богатырский; сам из подземельяК тебе он выбежит; того коняВозьми и с богом поезжай; с дорогиОн не собьётся. Ну, теперь прости,Иван-царевич; если бог велитС тобой нам свидеться, то это будетНе иначе, как у тебя на свадьбе».И Серый Волк помчался к лесу; вследЗа ним смотрел Иван-царевич с грустью;Волк, к лесу подбежавши, обернулся,В последний раз махнул издалекаХвостом и скрылся. А Иван-царевич,Оборотившись на восток лицом,Пошёл вперёд. Идёт он день, идётДругой; на третий он приходит к лугуЗелёному; на том лугу три дубаРастут; меж тех дубов находит онЧугунную с кольцом железным дверь;Он подымает дверь; под тою дверьюКрутая лестница; по ней он внизСпускается, и перед ним внизуДругая дверь, чугунная ж, и крепкоОна замком висячим заперта.И вдруг, он слышит, конь заржал, и ржаньеТак было сильно, что, с петлей сорвавшись,Дверь наземь рухнула с ужасным стуком;И видит он, что вместе с ней упалоЕщё одиннадцать дверей чугунных;За этими чугунными дверямиДавным-давно конь богатырский запертБыл колдуном. Иван-царевич свистнул;Почуяв седока, на молодецкийСвист богатырский конь из стойла прянулИ прибежал, легок, могуч, красив,Глаза как звёзды, пламенные ноздри,Как туча грива, — словом, конь не конь,А чудо. Чтоб узнать, каков он силой,Иван-царевич по спине егоПовёл рукой, и под рукой могучейКонь захрапел и сильно пошатнулся,Но устоял, копыта втиснув в землю;И человечьим голосом Ивану —Царевичу сказал он: «Добрый витязь,Иван-царевич, мне такой, как ты,Седок и надобен; готов тебеЯ верою и правдою служить;Садися на меня, и с богом в путь нашОтправимся; на свете все дорогиЯ знаю; только прикажи, кудаТебя везти, туда и привезу».Иван-царевич в двух словах конюВсё объяснил и, севши на него,Прикрикнул. И взвился могучий конь,От радости заржавши, на дыбы;Бьёт по крутым бедрам его седок;И конь бежит, под ним земля дрожит;Несётся выше он дерев стоячих,Несётся ниже облаков ходячих,И прядает через широкий дол,И застилает узкий дол хвостом,И грудью все заграды пробивает,Летя стрелой и лёгкими ногамиБылиночки к земле не пригибая,Пылиночки с земли не подымая.Но, так скакав день целый, наконецКонь утомился, пот с него бежалРучьями, весь был окружён, как дымом,Горячим паром он. Иван-царевич,Чтоб дать ему вздохнуть, поехал шагом;Уж было под вечер; широким полемИван-царевич ехал и прекраснымЗакатом солнца любовался. ВдругОн слышит дикий крик; глядит… и что же?Два Лешая дерутся на дороге,Кусаются, брыкаются, друг другаРогами тычут. К ним Иван-царевичПодъехавши, спросил: «За что у вас,Ребята, дело стало?» — «Вот за что, —Сказал один. — Три клада нам достались:Драчун-дубинка, скатерть-самобранкаДа шапка-невидимка — нас же двое;Как поровну нам разделиться? МыЗаспорили, и вышла драка; тыРазумный человек; подай совет нам,Как поступить». — «А вот как, — им Иван —Царевич отвечал. — Пущу стрелу,А вы за ней бегите; с места ж, гдеОна на землю упадёт, обратноПуститесь взапуски ко мне; кто первыйЗдесь будет, тот возьмёт себе на выборДва клада; а другому взять один.Согласны ль вы?» — «Согласны», — закричалиРогатые и стали рядом. ЛукТугой свой натянув, пустил стрелуИван-царевич; Лешие за нейПомчались, выпуча глаза, оставивНа месте скатерть, шапку и дубинку.

Тогда Иван-царевич, взяв под мышкуИ скатерть и дубинку, на себяНадел спокойно шапку-невидимку,Стал невидим и сам и конь, и далеПоехал, глупым Лешаям оставивНа произвол, начать ли снова дракуИль помириться. Богатырский коньПоспел ещё до захожденья солнцаВ дремучий лес, где обитала БабаЯга. И, въехав в лес, Иван-царевичДивится древности его огромныхДубов и сосен, тускло освещённыхЗарёй вечернею; и всё в нём тихо:Деревья все как сонные стоят,Не колыхнётся лист, не шевельнётсяБылинка; нет живого ничегоВ безмолвной глубине лесной, ни птицыМежду ветвей, ни в травке червяка;Лишь слышится в молчанье повсеместномГремучий топот конский. НаконецИван-царевич выехал к избушкеНа курьих ножках. Он сказал: «Избушка,Избушка, к лесу стань задом, ко мнеСтань передом». И перед ним избушкаПеревернулась; он в неё вошёл;В дверях остановись, перекрестилсяНа все четыре стороны, потом,Как должно, поклонился и, глазамиИзбушку всю окинувши, увидел,Что на полу её лежала БабаЯга, упёрши ноги в потолокИ в угол голову. Услышав стукВ дверях, она сказала: «Фу! фу! фу!Какое диво! Русского здесь духуДо этих пор не слыхано слыхом,Не видано видом, а нынче русскийДух уж в очах свершается. ЗачемПожаловал сюда, Иван-царевич?Неволею иль волею? ДонынеЗдесь ни дубравный зверь не проходил,Ни птица лёгкая не пролетала,Ни богатырь лихой не проезжал;Тебя как бог сюда занёс, Иван —Царевич?» — «Ах, безмозглая ты ведьма! —Сказал Иван-царевич БабеЯге. — Сначала накорми, напойМеня ты, молодца; да постелиПостелю мне, да выспаться мне дай,Потом расспрашивай». И тотчас БабаЯга, поднявшись на ноги, Ивана —Царевича как следует обмылаИ выпарила в бане, накормилаИ напоила, да и тотчас спатьВ постелю уложила, так примолвив:«Спи, добрый витязь; утро мудренее,Чем вечер; здесь теперь спокойноТы отдохнёшь; нужду ж свою расскажешьМне завтра; я, как знаю, помогу».Иван-царевич, богу помолясь,В постелю лёг и скоро сном глубокимЗаснул и проспал до полудня. Вставши,Умывшися, одевшися, он БабеЯге подробно рассказал, зачемЗаехал к ней в дремучий лес; и БабаЯга ему ответствовала так:«Ах! добрый молодец Иван-царевич,Затеял ты нешуточное дело;Но не кручинься, всё уладим с богом;Я научу, как смерть тебе КощеяБессмертного достать; изволь меняПослушать: на море на Окиане,На острове великом на БуянеЕсть старый дуб; под этим старым дубомЗарыт сундук, окованный железом;В том сундуке лежит пушистый заяц;В том зайце утка серая сидит;А в утке той яйцо; в яйце же смертьКощеева. Ты то яйцо возьмиИ с ним ступай к Кощею, а когдаВ его приедешь замок, то увидишь,Что змей двенадцатиголовый входВ тот замок стережёт; ты с этим змеемНе думай драться, у тебя на тоДубинка есть; она его уймёт.А ты, надевши шапку-невидимку,Иди прямой дорогою к КощеюБессмертному; в минуту он издохнет,Как скоро ты при нём яйцо раздавишь.Смотри лишь не забудь, когда назадПоедешь, взять и гусли-самогуды:Лишь их игрою только твой родительДемьян Данилович и всё егоЗаснувшее с ним вместе государствоПробуждены быть могут. Ну, теперьПрости, Иван-царевич; бог с тобою;Твой добрый конь найдёт дорогу сам;Когда ж свершишь опасный подвиг свой,То и меня, старуху, помяниНе лихом, а добром». Иван-царевич,Простившись с Бабою Ягою, селНа доброго коня, перекрестился,По-молодецки свистнул; конь помчался,И скоро лес дремучий за Иваном —Царевичем пропал вдали, и скороМелькнуло впереди чертою синейНа крае неба море Окиан.Вот прискакал и к морю ОкиануИван-царевич. Осмотрясь, он видит,Что у моря лежит рыбачий неводИ что в том неводе морская щукаТрепещется. И вдруг ему та щукаПо-человечьи говорит: «Иван —Царевич, вынь из невода меняИ в море брось; тебе я пригожуся».Иван-царевич тотчас просьбу щукиИсполнил, и она, хлестнув хвостомВ знак благодарности, исчезла в море.А на море глядит Иван-царевичВ недоумении; на самом крае,Где небо с ним как будто бы слилося,Он видит, длинной полосою островБуян чернеет; он и недалёк;Но кто туда перевезёт? Вдруг коньЗаговорил: «О чём, Иван-царевич,Задумался? О том ли, как добратьсяНам до Буяна острова? Да чтоЗа трудность! Я тебе корабль; сидиНа мне да крепче за меня держись,Да не робей, и духом доплывём».И в гриву конскую Иван-царевичРукою впутался, крутые бёдраКоня ногами крепко стиснул; коньРассвирепел и, расскакавшись, прянулС крутого берега в морскую бездну;На миг и он и всадник в глубинеПропали; вдруг раздвинулася с шумомМорская зыбь, и вынырнул могучийКонь из неё с отважным седоком;И начал конь копытами и грудьюБить по водам и волны пробивать,И вкруг него кипела, волновалась,И пенилась, и брызгами взлеталаМорская зыбь, и сильными прыжками,Под крепкие копыта загребаяКругом ревущую волну, как лёгкийНа парусах корабль с попутным ветром,Вперёд стремился конь, и длинный следШипящею бежал за ним змеёю;И скоро он до острова БуянаДоплыл и на берег его отлогийИз моря выбежал, покрытый пеной.Не стал Иван-царевич медлить; он,Коня пустив по шёлковому лугуХодить, гулять и травку медовуюЩипать, пошёл поспешным шагом к дубу,Который рос у берега морскогоНа высоте муравчатого холма.И, к дубу подошед, Иван-царевичЕго шатнул рукою богатырской,Но крепкий дуб не пошатнулся; онОпять его шатнул — дуб скрипнул; онЕщё шатнул его и посильнее,Дуб покачнулся, и под ним кореньяЗашевелили землю; тут Иван-царевичВсей силою рванул его — и с трескомОн повалился, из земли кореньяСо всех сторон, как змеи, поднялися,И там, где ими дуб впивался в землю,Глубокая открылась яма. В нейИван-царевич кованый сундукУвидел; тотчас тот сундук из ямыОн вытащил, висячий сбил замок,Взял за уши лежавшего там зайцаИ разорвал; но только лишь успелОн зайца разорвать, как из негоВдруг выпорхнула утка; быстроОна взвилась и полетела к морю;

В неё пустил стрелу Иван-царевич,И метко так, что пронизал еёНасквозь; закрякав, кувырнулась утка;И из неё вдруг выпало яйцо,И прямо в море; и пошло, как ключ,Ко дну. Иван-царевич ахнул; вдруг,Откуда ни возьмись, морская щукаСверкнула на воде, потом юркнула,Хлестнув хвостом, на дно, потом опятьВсплыла и, к берегу с яйцом во ртуТихохонько приближась, на пескеЯйцо оставила, потом сказала:«Ты видишь сам теперь, Иван-царевич,Что я тебе в час нужный пригодилась».С сим словом щука уплыла. Иван —Царевич взял яйцо; и конь могучийС Буяна острова на твёрдый берегЕго обратно перенёс. И далеКонь поскакал и скоро прискакалК крутой горе, на высоте которойКощеев замок был; её подошваОбведена была стеной железной,И у ворот железной той стеныДвенадцатиголовый змей лежал;И из его двенадцати головВсегда шесть спали, шесть не спали, днёмИ ночью по два раза для надзораСменяясь; а в виду ворот железныхНикто и вдалеке остановитьсяНе смел: змей подымался, и от зубЕго уж не было спасенья — онБыл невредим и только сам себяМог умертвить; чужая ж сила сладитьС ним никакая не могла. Но коньБыл осторожен; он подвёз Ивана —Царевича к горе со стороны,Противной воротам, в которых змейЛежал и караулил; потихонькуИван-царевич в шапке-невидимкеПодъехал к змею; шесть его головВо все глаза по сторонам глядели,Разинув рты, оскалив зубы; шестьДругих голов на вытянутых шеяхЛежали на земле, не шевелясь,И, сном объятые, храпели. ТутИван-царевич, подтолкнув дубинку,Висевшую спокойно на седле,Шепнул ей: «Начинай!» Не стала долгоДубинка думать, тотчас прыг с седла,На змея кинулась и ну егоПо головам и спящим и неспящимГвоздить. Он зашипел, озлился, началТуда, сюда бросаться; а дубинкаЕго себе колотит да колотит;Лишь только он одну разинет пасть,Чтобы её схватить, — ан нет, прошуНе торопиться, уж онаЕму другую чешет морду; все онДвенадцать ртов откроет, чтоб еёПоймать, — она по всем его зубам,Оскаленным как будто напоказ,Гуляет и все зубы чистит; взвывИ все носы наморщив, он зажмётВсе рты и лапами схватить дубинкуПопробует — она тогда егоЧестит по всем двенадцати затылкам;Змей в исступлении, как одурелый,Кидался, выл, кувыркался, от злостиДышал огнём, грыз землю — всё напрасно!Не торопясь, отчётливо, спокойно,Без промахов, над ним свою дубинкаРаботу продолжает и его,Как на току усердный цеп, молотит;Змей наконец озлился так, что началГрызть самого себя и, когти в грудьСебе вдруг запустив, рванул так сильно,Что разорвался надвое и, с визгомНа землю грянувшись, издох. ДубинкаРаботу и над мёртвым продолжатьСвою, как над живым, хотела; ноИван-царевич ей сказал: «Довольно!»И вмиг она, как будто не бывалаНи в чём, повисла на седле. Иван —Царевич, у ворот коня оставивИ разостлавши скатерть-самобранкуУ ног его, чтоб мог усталый коньНаесться и напиться вдоволь, самПошёл, покрытый шапкой-невидимкой,С дубинкою на всякий случай и с яйцомВ Кощеев замок. Трудновато былоКарабкаться ему на верх горы;Вот, наконец, добрался и до замкаКощеева Иван-царевич. ВдругОн слышит, что в саду недалекоИграют гусли-самогуды; в садВошедши, в самом деле он увидел,Что гусли на дубу висели и игралиИ что под дубом тем сама ЕленаПрекрасная сидела, погрузившисьВ раздумье. Шапку-невидимку снявши,Он тотчас ей явился и рукоюЗнак подал, чтоб она молчала. ЕйПотом он; на ухо шепнул: «Я смертьКощееву принёс; ты подождиМеня на этом месте; я с ним скороУправлюся и возвращусь; и мыНемедленно уедем». Тут Иван —Царевич, снова шапку-невидимкуНадев, хотел идти искать КощеяБессмертного в его волшебном замке,Но он и сам пожаловал. Приближась,Он стал перед царевною ЕленойПрекрасною и начал попрекать ейЕё печаль и говорить: «Иван —Царевич твой к тебе уж не придёт;Его уж нам не воскресить. Но чем жеЯ не жених тебе, скажи сама,Прекрасная моя царевна? Полно жУпрямиться, упрямство не поможет;Из рук моих оно тебя не вырвет;Уж я…» Дубинке тут шепнул Иван —Царевич: «Начинай!» И приняласьОна трепать Кощею спину. С криком,Как бешеный, коверкаться и прыгатьОн начал, а Иван-царевич, шапкиНе сняв, стал приговаривать: «Прибавь,Прибавь, дубинка; поделом ему,Собаке, не воруй чужих невест;Не докучай своею волчьей харейИ глупым сватовством своим прекраснымЦаревнам; злого сна не наводиНа царства! Крепче бей его, дубинка!» —«Да где ты? Покажись! — кричал Кощей. —Кто ты таков?» — «А вот кто!» — отвечалИван-царевич, шапку-невидимкуСняв с головы своей, и в то ж мгновеньеУдарил оземь он яйцо; оноРазбилось вдребезги; Кощей БессмертныйПерекувырнулся и околел.Иван-царевич из саду с царевнойЕленою Прекрасной вышел, взятьНе позабывши гусли-самогуды,Жар-птицу и коня Золотогрива.Когда ж они с крутой горы спустилисьИ, севши на коней, в обратный путьПоехали, гора, ужасно затрещав,Упала с замком, и на месте томЯвилось озеро, и долго чёрныйНад ним клубился дым, распространяясьПо всей окрестности с великим смрадом.Тем временем Иван-царевич, давКоням на волю их везти, как имСамим хотелось, весело с прекраснойНевестой ехал. Скатерть-самобранкаУсердно им дорогою служила,И был всегда готов им вкусный завтрак,Обед и ужин в надлежащий час:На мураве душистой утром, в полденьПод деревом густовершинным, ночьюПод шёлковым шатром, который былВсегда из двух отдельных половинСоставлен. И за каждой их трапезойИграли гусли-самогуды; ночьюСветила им жар-птица, а дубинкаСтояла на часах перед шатром;Кони же, подружась, гуляли вместе,Каталися по бархатному лугуИли траву росистую щипали,Иль голову кладя поочерёдноДруг другу на спину, спокойно спали.Так ехали они путём-дорогойИ наконец приехали в то царство,Которым властвовал отец Ивана —Царевича, премудрый царь ДемьянДанилович. И царство всё, от самыхЕго границ до царского двора,Объято было сном непробудимым;И где они ни проезжали, всёТам спало; на поле перед сохойСтояли спящие волы; близ нихС своим бичом, взмахнутым и заснувшимНа взмахе, пахарь спал; среди большойДороги спал ездок с конём, и пыль,Поднявшись, сонная, недвижным клубомСтояла; в воздухе был мёртвый сон;На деревах листы дремали молча;И в ветвях сонные молчали птицы;В селеньях, в городах всё было тихо,Как будто в гробе: люди по домам,На улицах, гуляя, сидя, стоя,И с ними всё: собаки, кошки, куры,В конюшнях лошади, в закутах овцы,И мухи на стенах, и дым в трубах —Всё спало. Так в отцовскую столицуИван-царевич напоследок прибылС царевной Еленою Прекрасной.И, на широкий взъехав царский двор,Они на нём лежащие два трупаУвидели: то были Клим и ПётрЦаревичи, убитые Кощеем.Иван-царевич, мимо караула,Стоявшего в параде сонным строем,Прошед, по лестнице повёл невестуВ покои царские. Был во дворце,По случаю прибытия двух старшихЦарёвых сыновей, богатый пирВ тот самый час, когда убил обоихЦаревичей и сон на весь народНавёл Кощей; весь пир в одно мгновеньеТогда заснул, кто как сидел, кто какХодил, кто как плясал; и в этом снеЕщё их всех нашёл Иван-царевич;Демьян Данилович спал стоя; подлеЦаря храпел министр его двораС открытым ртом, с неконченным во ртуДокладом; и придворные чины,Все вытянувшись, сонные стоялиПеред царём, уставив на негоСвои глаза, потухшие от сна,С подобострастием на сонных лицах,С заснувшею улыбкой на губах.Иван-царевич, подошед с царевнойЕленою Прекрасною к царю,Сказал: «Играйте, гусли-самогуды»,И заиграли гусли-самогуды…Вдруг всё очнулось, всё заговорило,Запрыгало и заплясало; словноНи на минуту не был прерван пир.А царь Демьян Данилович, увидя,Что перед ним с царевною ЕленойПрекрасною стоит Иван-царевич,Его любимый сын, едва совсемНе обезумел: он смеялся, плакал,Глядел на сына, глаз не отводя,И целовал его, и миловал,И напоследок так развеселился,Что руки в боки и пошёл плясатьС царевною Еленою Прекра